Три года счастья

Пустота играет на его нервах.

Он ведь знал, что семья придет, не оставит его.

— Ты ведь не думал, что мы просто оставим тебя умирать?

— Фрея, ты должна уйти.

— Замолчи! Не трать силы.

Хейли и Фрея вместе с Клаусом не могли оставить его. Умирать вот так.

В жизнь может случиться всякое. Но семье никогда не оставит его. Катерина никогда не оставит его.

Может и глупо или бессмысленно, но ясный рассудок берет верх.

— Брат, я не оставлю тебя!

Фрея Майклсон пойдет до конца в этой войне и не остановится, чтобы спасти любого из своей семьи.

Все что происходит с ним происходит с ней. С тех пор, как их души связаны. С тех пор, как дух из которого исходило голубое свечение открыл черную дверь. Рваный шепот горит на давно забытых губах. Майклсон веки разлепить не может или не хочет. Видеть ее опять, будто деревянным колом в сердце, болезненно и мучительно. Она же берет в руки его лицо в свои руки, а под его ребрами швы. «Ты живой. Ты все еще можешь дышать и дыши» - повторяет в унисон, улыбаясь.

Это ее дух. Она свободна. Он видит ее. Столько они уже прошли.

Теперь она рядом и не нужно много слов. Она не представляет, что будет если он умрет.

Она спасет его заставит бороться.

— Элайджа, Элайджа, Элайджа, — вампир слышит, борется с желанием вновь поверить в чудо, и нужно снова столкнуться с Пустотой, — Хватит, пора сражаться. Пока сердце бьется и я сдерживаю ее, пока могу, но это не бесконечно. Элайджа, это я. Посмотри на меня. Борись. Я тебя не отдам ей.

Кетрин настоящая на мгновение, будто миры где-то, которые были врозь слились в один. Она светится счастьем и теплом, словно живая протягивая к лицу мужчины ладони. Молчания не слышно — брюнетка повторяет его имя. А оно пахнет ничьей не виной. Оба виноваты.

— Меня уже не спасти. Она хочет меня забрать. Если Фрея заточит Пустоту, то моя семья будет свободна, а моя смерть не станет напрасной.

— Я не позволю, слышишь? Идиотский дух не заберет тебя, пока я рядом. А я буду рядом, пока не останусь без сил. Слышишь, Элайджа? Я сдержу ее, — брюнетка обнимает обессиленного Майклсона за плечи, гладит по мокрым волосам, кладет свою голову на его спину.

Она ведь помнит все, как будто бы это было вчера. Она помнит, как Элайджа любил свои раны и боль, но так редко о них говорил, помнит, как он в последний раз ушел, не коснулся ее губ, но коснулся лба. Элайджа тогда ушёл, не обещая скоро вернуться. Он выбрал семью.

Кетрин, по правде говоря, сгорела бы еще раз в Адском пламени, чтобы спасти Элайджу. Она здесь, чтобы он смог дальше жить или дышать, быть в здравом рассудке. Она не позволит голубому свету забрать его у нее. Не позволит, потому что стерва встанет на пути синего света и примет его на себя, исчезнет в нем. Ему хочется кричать, но Элайджа только и может протянуть руку, ведь последнее, что он видел : образ Катерины и глаза светящиеся голубым.

Она бы вновь пожертвовала собой даже после боли и предательств.

Она бы вновь умерла ради его.

Она бы вновь подставила свою грудь, чтобы защитить его.

Она готова подставить свою грудь, чтобы ее проткнули колом из белого дуба, а не его.

Она готова подставить свою грудь, чтобы защитить его и умереть самой.

Она готова пожертвовать собой ради его.

Только Элайджа перед смертью шепчет имя другой и он в ясном рассудке. Он боится, что потеряет и ее. Только Хейли не понимает, что Элайджа боится, что Хоуп останется без отца и это хуже без обоих родителей. Боится, что смерть его напрасна.

— Хейли!

Клаус сдерживает Хейли, ведь Инаду нужно не только перерождение, но и смерть ее кровной линии, тех, кто могут принести ей смерть. Инаду нужны еще две смерти : Хейли и Хоуп. Она Лабонниеры и могут принести ей погибель.

Кто выдумал смерть и перерождение?

Элайджа мертв и стоя у гроба брата он не верит в случившееся. А если его уже не вернуть? Кулон сдерживающие души расколот. Где теперь душа его брата? Выжил ли Элайджа и в какой части разума спрятана его душа?

А как может реагировать Клаус, когда его брат мертв. Мертв и не просто в его сердце загнал клинок или деревянный кол. Он реально умер, тело покрыто серыми венами, только не уничтожено огнем.

— Душа моего брата в кулоне. Мы должны найти его и вернуть назад.

— Клаус, дай ей момент отдышаться.

— Мы подвели его однажды!

— Клаус, хватит!

Клаус готов кричать, землю грызть, рыдать или спалить весь Новый Орлеан, умереть, но только бы его брат жив.

— Я думаю, его больше нет.

— Этого не может быть. Тысячу лет мы с братом шагали по этой земле. Смерть приходила бесчисленное количество раз и, мы все время отказали ей. Он не умер. Этого не может быть.

Элайджа Майклсон мертв и Клаус отказывается верить в это. Он поверит во что угодно, но только не в то, что остался без главной поджеожи и опоры. Он остался без того, кто всегда сражался за него и был рядом.

В голове своя же война.

Так хочется кричать сорвав голос.

Любой, даже самый сильный король, когда-нибудь может упасть.

Клаус Майклсон упал сегодня.

Упал, увидев и узнав, то что Пустота сделала с его братом. Пустота убила Элайджу, а Клаус ведь думал, что любой, кто вхож в их дом будет повергнут. За прожитые столетия Клаус Майклсон умирал и воскресал столько раз, что и насчитать. Он вгонял клинки в сердца семьи, зная, что в любой момент может их вернуть.

Сейчас, когда Клаус открывает глаза все иначе, ведь Элайджа не вернется. Дух убил его, чтобы подучить кровь и плоть.

Клаус, возможно видел то, что не видел сам Дьявол, но противостоять бессмертному могущественному духу он впервые.

Пришло время сражаться.

Они спасали друг друга тысячу лет, а Клаус впервые не спас своего брата. Не спас того, кто всегда был рядом и спасал его, сражался за его человечность и верид в искупление.

Клаус не спас Элайджу и теперь желает только уйти и напиться, проливать слезы, которых никто не увидел. Не увидят, потому что для всех он сильный и непобедимый Клаус Майклсон, который никогда бывает слабым. Он подвел того, кто никогда не подводил его. Элайджа всегда отказывался во блага семьи от личного счастья. Клаус всего лишь не хотел быть одиноким и нашел смысл жизни в своей дочери, родной крови. Именно Элайджа убедил его оставить ребенка и Хейли, именно его брат сказал, что это их шанс.

Сейчас плакать запрещено.

Фрея сглатывает слезы, но вот Хейли, как бы выдавливает из себя слезы. Неужели так реагируют на смерть того, кому отдал душу и сердце? Клаус ожидал от Хейли истерику, слезы, крики, битье всего того, что попадется под руку, залитый кровью квартал, пока малышка Хоуп спит. Клаус не понимает в шоковом состоянии Хейли, в шаге от пропасти или ей наплевать, а Элайджа был просто ей удобен, как тот, кто может усмирить спмого Клауса Майклсона. Удобение и как рыцарь в сияющих доспехах и любила она не Элайджу, а образ и костюм и что же будет с ней, когда она увидит, что скрыто за красной дверью его разума.