Три года счастья

Что произошло?

Он хочет понять.

Она желает разобраться во всем и не зря ведь ее сердце тянуло именно сюда.

Сердце желает простить его?

Она не знает, что делать.

Отвернулся, лишь бы не видеть вновь и вновь терзающие душу воспоминания из далёкого прошлого.

Видел позабытое Средневековье.

Видел эпоху « Милордов » и « Миледи».

Видел, перед глазам, измученное бледное лицо кареглазой женщины, цепляющейся за него с разъедающим душу отчаянием, пока онемелыми губами она шепчет мольбу о том, что настал их час: жить для себя и любить друг друга, а он целует ее в лоб, зажмуривает глаза, только бы не поддаться эмоциям и не заплакать, остаться с ней, а ведь ему больно, шепчет ее имя и отпускает из своих объятий, исчезает и это конец, а она задыхаясь попросту от боли и подавляющей её слабости осматривается, пытаясь принять всю суть произошедшего. В ее карих глазах с лёгкостью читается поглощающая боль и угасающая жизнь. Их счастливая жизнь вместе. Он ушел, а ей нужно держаться и унять дрожь в трясущихся ладонях.

Дважды ведь невозможно прожить одну и туже жизнь, обрести утраченное счастье.

А дальше он просто плачет и нет даже тени сомнения, что это искренние слезы.

А Кетрин касается его руки, а он словно и не знает ее.

— Катерина. Прощай.

Он произносит те же слова, а у нее желание только ударить его, захлебнуться слезами и возненавидеть себя еще больше.

Почему он опять произносит эти страшные слова?

Почему Элайджа говорит эти слова вслух?

Почему он опять убивает ее этими словами, вгоняет острый нож в сердце?

Ненависть, что затопляет собою даже белок глаза. Хватка Кетрин становится в сотни раз сильнее. Настолько сильнее, что Элайджа не может выбраться, и потому прикладывает всю свою сверхъестественную силу, вот только бесполезно противиться и драться с обозленной и обиженной женщиной. Она не ослабляет стальную хватку, только еще сильнее схватилась за эту синтетическую ткань полувера, что еще какая-то доля секунды и она разорвет ее, разорвет его в клочья. Она смотрит прямо в глаза и взгляд ее протитан только ненавистью и злобой.

— Заткнись, Элайджа! Поиздеваться решил, после всего того, что было? Помни меня. Ты обязан помнить меня! Заткнись и вспомни! Заткнись!

И слова слетающие с её губ кажутся такими пугающими, порождают в теле первородного страх перед неизведанным. А затем всё заканчивается. Так быстро и внезапно, и перед ней Элайджа снова растерянный, до дрожи испуганный, взгляд его темных глаз. А что было? Что они пережили вместе? Почему она так зла? Зла, что он оставил тогда? Когда это было? Где это было? Чей это был особняк?

Он не помнит.

Вот только она плачет и кричит, бьет его кулаками в грудь, а взгляд его холоден, и он молчит стойко перенося каждый удар, Элайджа же ведь мужчина и ему не привыкать терпеть боль.

Вот только Кетрин отшатывается, кричит и плачет, кажется, не обращает внимание уже и на него, закрывает лицо руками и проклинает себя, что приехала именно сюда.

Будто бы дала ему и себе передышку. Сердце в груди отбивает спешный и загнанный темп, а пальцы дрожат от напряжения, что затопляет каждую клеточку тела, будто оно противится всему происходящему.

« Катерина…»— зовёт её этот бархатный, знакомый и такой родной голос. Голос зовет по ее настоящему имени, данному при рождении.

Элайджа сам делает шаг в ее сторону, берет дрожащую ладонь в свои руки, а перед глазами начинают мелькать странные образы прошлого, которые он не может уловить лишь ничтожными, ничего не значащими, обрывками. Он видит ее. Он видит ту самую женщину, которая мучила его во сне уже несколько дней. Мучила с тех самых пор, как он решил покинуть Новый Орлеан и отправится вслед за своей мечтой — в Маноск.

Ясно видит ее улыбку и слезы, кровь, смех, страсть, касания и поцелуи. Он помнит.

Обрывками, не все, но он помнит эту женщину, что прокралась вглубь его сердце и сознания.

Он вспомнил.

— Я всю свою жизнь был одинок, скитался по миру. У меня не было ни семьи, ни места, которое я бы смог назвать своим домом. Я монстр, что столько веков в полном одиночестве бродит по этой Земле и скрывается от всех. В груди у меня дыра и пустота. Я не помню, что привело меня в Новый Орлеан, но я помню, что всегда мечтал жить здесь и играть на фортепиано. Я мечтал стать музыкантом будучи в реальности монстром. Еще меня тревожил сон, в котором я видел силуэт женщины, но не видел ее лица. Она шла ко мне через горячие угли. Идет босыми ногами, ощущает огонь на своих пальцах, но не кривится и не кричит от боли, не плачет, а лишь идет ко мне. Я кричу, говорю, чтобы она остановилась, что я не стою всей той боли, через которую она проходит, но женщина встречает с жёсткой усмешкой и внезапным ликованием. Она победила. Она всегда побеждает. Раньше я не видел лица, а теперь вижу твое лицо. Это ты Катерина… Я любил тебя столько столетий и почему-то оставил, отрекся, отказался от любви. Почему? Ссора? Измена? Чувства угасли? Я не помню… Но я четко уверен, что виноваты мы оба.

Кровь в венах от этого бурлит, и чувствуя тепло его руки дрожит от страха, понимая что все становится всё сложнее и сложнее, будто кто-то другой стоит перед ней. Перед ней стоит тот, кто убил себя, отрекся от семьи и воспоминаний, клятвы « Всегда и навечно.»

Если Элайджа Майклсон отрекся от всего этого, значит случилось нечто ужасное и серьезное. Кетрин ведь знает, что он не может существовать без своей семьи и всегда действовал в ущерб себе, но во благо семьи. Она будет молчать, ведь дважды шанс на счастье выпадает не каждому. Можно ли вновь стать счастливым, вернуть утраченное счастье? Не спроста сердце тянуло ее сюда, чтобы она затерялась именно в этой французской деревушке.

— Неважно, Элайджа, то осталось в прошлом, а сейчас впереди у нас будущее, наше будущее, — вновь шепчет настойчиво охватывая его лицо руками, заставляя посмотреть в глаза.

Просто рядом с ней он вспомнил, ее влияние давит на разум Элайджи, заставляя его дать трещину, начать попросту осыпаться жёсткой каменной пылью. Пытью восмонинаний. Пылью прожитого.

Мучительные воспоминания. Он столько пытался убедить себя в том что он — самый настоящий монстр. Монстр, который питается кровью невинных жертв и убивает, существует вечность. Элайджи чудятся видения связанные с ней, где раз за разом задвигают на задний план имена членов его семьи и все пережитое связанное с ними, вновь и вновь разум выбирает то, что не связанно с его семьей и тем самым вонзает острый клинок в его без того израненное сердце, превратившееся не более чем в кровавые ошмётки, мякотный субпродукт. И эти воспоминания путаются. Настолько, что Элайджа уже с трудом различает где правда, а где искусно сотканная иллюзия, пробирающаяся в самые далёкие уголки сознания.

Запутался.

Забыл.

Одинок.

Одинока.

Она только и может крепко обвить своими руками его шею.

Он только и может стирать с ее лица слезы подрагивающими ладонями.

Он знает, что любил эту женщину, оставил ее и вот теперь она вновь встала на его пути. Не случайно ведь все происходящее?

Он знает, что не смог отпустить эту женщину.

Он знает, что они связаны.

Он знает, что она монстр, как и он, а если даже такие монстры, как они способны были любить однажды, верили в то, что любовь заставляет чувствовать себя живым, то они смогут полюбить и сейчас.

Сейчас Элайджа не отпустит Катерину.

Сейчас Катерина не отпустит Элайджу.

Сейчас есть только их двое.

Сейчас они попытаются стать счастливымы во второй раз и пережить все дважды.

— После стольких столетий, одиночества, блужданий по миру, темноты, пролитой крови, ненависти к зверю, что живет внутри меня, померкших воспоминаний и лиц, что я видел, сегодня я встретил утраченную любовь и если ты останешься вместе с обреченным и одиноким, — в его внезапно раздавшемся голосе скользит трепет и мольба. — Я поверю в любовь… Я поверю сегодня в судьбу.