Три года счастья

Провела ладонью по груди, принялась расстегивать пуговицы на его рубашке. Одну за другой, торопиться некуда. Элайджа оторвался от ее губ, улыбнулся, ногой отталкивает дверь в свою спальню.

Он может быть нежным или грубым.

Она та, кто разжигает страсть. Он легко казался ее подбородка, проводя по нему ладонью. Она порвала его рубашку, просто не желала больше тратить на ее время, знает, что у него много таких же.

Руки скользят по торсу, тянуться к ремню, растягивает ширинку его брюк. Рвет ее кружевной бюстгальтер, который летит под ноги. Все же он разорвал ее белье, и в этом раунде Кетрин победила. Несет в постель, аккуратно укладывает ее на черные шелковые простыни, тут же оказываясь сверху. Не уступит, всем телом вжимает его в матрац, а ее руки крепко сжимают его шею. Сжимает руку на его шеи, и теперь уже она нависает сверху, показывая, что этой игрой и им сейчас управляет она. Брюнетка изгибает спину, чувствуя его ладони влажные ладони по своей спине.

Что же с ними могло стать?

Кетрин от запаха крови возбуждается еще больше, и теперь разум покидает ее.

Кровь – наркотик.

В наркотическом дурмане.

Целует его шею, слизывает оставшуюся кровь на шеи.

Соленая кровь.

Горячая кровь.

Соль. Только сладость сближения .

Почти рычит, притягивая ее к себе, целует ее губы. Кетрин стонет громко, впивалась острыми ногтями в его кожу, оставляя следы от царапин, которые заживают благодаря регенерации, не успевает надышаться – воздуха катастрофически не хватает.

Не хватает.

Им не хватало друг друга.

Ей не хватает воздуха, когда он целует ее, касается ее так, что ее тело изгибается и волна мурашек. Такое она чувствовала только с ним.

Наслаждение.

Страсть и кровь.

— Моя Катерина, - издавая при этом глухой, удовлетворенный стон, нависает сверху, целует ее живот.

— Твоя, - ехидно посмотрела на обнаженный торс Элайджи, а ее руки сжимали черные шелковые простыни.

На простыне останутся кровавые следы.

Сгореть в огне.

Сгореть и забыть обо всем. Сейчас она и вправду только его. Сейчас она забыла обо всем.

Забыла, потому что с ним она настоящая.

Забыл, потому что только может заставить чувствовать его : боль или страсть.

Чувствовать : до мурашек, до крови, до боли.

*** Мистик Фоллс. 2012 год. ***

Шанс.

Стефан Сальваторе сидит перед камином, в руках бокал бурбона. Несколько часов назад Никлаус заколол сестру. Заколол, потому что не доверяет. Предупредил, что уничтожит шанс на спасение Елены, если Стефан расскажет правду.

Соврать иначе Клаус Майклсон осуществит свой план и уничтожит шанс к спасению Елены и лекарству. Не каждый желает исцелится, но Стефан не в их числе. Он желает быть человеком, только бы не возвращаться на путь крови. Не желает быть « Рипером. » Был бы у него шанс он бы прожил человеческую жизнь. Смертная спокойная жизнь вампирской вечности. Не допустит, чтобы Елена, его настоящая любовь, та на которую он смотрит с такой нежностью и теплотой будет спасена. Он спасет ее и не упустит шанс. Стефан Сальваторе солжет, промолчит, даже если она не простит его. Не позволит Елене Гилберт жить в кошмаре. Только бы Елена прожила день за днем, состарилась с тем, кого любит, наблюдая как растут ее дети, и радуют внуки. Только бы ее сердце вновь забилось. Стефан Сальваторе сделает все : заключит сделку с Дьяволом, солжет, пойдет до конца, только бы спасти Елену. Может она и не возненавидит его, но, лет через десять, простит ее. Простит, когда будет человеком, проживать обычную жизнь, закончит аспирантуру и станет доктором и будет спасать человеческие жизни. Елена обязательно простит его.

Соврет глядя ей в глаза.

Соврет, когда Елена и Деймон вернутся с вечеринке и кареглазая брюнетка признается в том, что ужасно было убиться пить человеческую кровь, что это затягивает, и она не может так жить. Она чувствует то, что не должна. Это не ее жизнь и не все так просто.

Стефан знает, что все не так просто, но сейчас он рядом с Еленой, обнимает и переживает.

Надежда все еще есть.

Один шанс и Стефан Сальваторе воспользуется этим шансом.

========== Глава 11. Черный романтизм. ==========

Два слова определили бы тогда всё моё будущее — Смерть и Ад.

Эмили Бронте. Грозовой перевал.

*** Нью-Йорк. Бруклин. Квартира Элайджи Майклсона. 2012 год. ***

Что нужно, чтобы влюбиться вновь?

Любовь ли это?

Пирс смеется звонко, закутывается в черную, шелковую простынь, встает с постели, подходит к окну. Теперь она может осмотреть спальню. Она ведь была в этой комнате, спала в этой постели, вот только сейчас она видит все иначе.

Она по-новому взглянула на обыденные вещи.

Изголовья кровати, выполненного в форме спирали, окрашенного черным лаком, вдобавок ко всему и черное постельное белье. Взглянула на черную прикроватную тумбочку, на которой лежит книга, переплетённая плотной зеленой обложкой, поверх книги стоит черный кофейник и черная чашка, явно из одно сервиза, и явно старинного, рядом стоит черный деревянный столик, на котором стоят две золотистые вазы, правда, в них нет цветов, но может быть это только бы испортило всю картину. Черная панель выше постели на которой закреплена картина : картина в овальной, резной винтажной рамке. Картинка, на которой белыми мелками изображены три тюльпана. Три одиноких тюльпана смотря на которые, у Пирс сжимается сердце. Белое разбавляет черное. Комната в черных оттенках не теряет свой шарм и изысканность. Достоверность и благородность черного, который так любила Кетрин. Черный и золотой не портят всего интерьера комнаты. Комната, красоту которой оценит только гурман и истинный ценитель прекрасного. Комната с свойственным только ей очарованием.

Черный.

Комната, которую нужно прочувствовать и Кетрин чувствует. Чувствует что-то.

Черный – не цвет грусти и траура.

Черный романтизирован.

— Мне здесь нравиться. Мне хорошо здесь.

Они могли наслаждаться минутами рядом. Они будут еще счастливы. Они будут вместе.

Они обретут покой друг с другом.

Никаких демонов, никакой войны, никаких семейных разногласий, никакого страха за жизнь, только мир, принадлежащий этим двоим.

Им двоим.

Этот мир не идеален, как и они сами. Монстры, скрывающиеся в ночи. Но это

только для окружающего мира.

Их мир отличается от обыденного.

Их маленький мир.

Только вдвоем.

Их любовь отличается от стандарта. Стандарта, которого не существует.

Вампиры не могут любить. Вампиры не чувствуют.

А искренние эмоции, это же смешно. Присуще только сентиментальным людям.

Вампиры не способны чувствовать и любить.

Отдались наслаждению, будто находясь под сильнейшим наркотиком. Кетрин ведь часто так поступала. Забывала обо всем, вот и сейчас забудет. Забудет и сбежит после того, как добьется своей цели и заполучит желаемое.

Забыть все.

В отличие от нее Элайджа не спешил покидать постель, наблюдает за ней. Готов вечность наблюдать за ней такой естественной без макияжа, с растрепанными волосами, закутанную в черную шелковую простынь.

Черная.

Готов вечно наблюдать за ней. За ней стоящей у окна, лицо освещает лучи солнца, взгляд заворожённый, ведь Кетрин смотрит на улицу. Восхищена, смотрит на проходящих мило людей, проезжающие мимо автомобили. Черный мир Кетрин приобретает краски, и кажется она видит насколько прекрасным может быть мир. На сколько прекрасным может быть черный.