Три коротких слова

– Ты о чем? – спросила я.

– Это слова Паровозика, Который Верил в Себя. Тебе разве не читали в детстве эту сказку?

Я покачала головой.

– А вообще тебе читали сказки на ночь?

– Что-то не припомню.

Дома Гэй стала читать мне на ночь сказки: «Кролик Пэт», «Баю-баюшки, луна», «Там, где чудища живут» и другие книжки для малышей. Я обожала, когда она вот так нянчилась со мной, но мне неловко было в этом признаваться. Однажды вечером я в шутку залопотала, как младенец.

– Ляля хочет ам-ам? – подыграла Гэй, протягивая мне невидимую бутылочку.

– Я всегда хотела поильник! – сказала я нормальным голосом. – Мама слишком рано забрала его у меня.

На следующий день Гэй купила мне детский поильник. Я налила в него сока и удобно устроилась на диване, потягивая сок в свое удовольствие.

– Как здорово! – И я подбросила поильник кверху. – И не проливается.

Вечером Гэй прочла мне сказку «Хортон высиживает яйцо». Мы сидели в молчании, задумавшись о слоне, которого мать-кукушка оставила высиживать свое яйцо.

– Ты еще хочешь вернуться к маме? – спросила Гэй.

– Нет, – неуверенно ответила я.

– Если хочешь, ты можешь с ней увидеться, – сказала Гэй, выключая настольную лампу. Я подставила щеку для поцелуя.

– Надеюсь, когда-нибудь и ты поцелуешь меня, – прошептала Гэй.

Я резко села на кровати.

– Я же сказала, что этого не будет!

Гэй отпрянула, словно я дала ей пощечину. Широко открыв глаза, я неотрывно смотрела на мерцающие в темноте звезды, прикрепленные к потолку. Где-то рядом живет моя мама. Я сдержу свое обещание, хотя она не сдержала ни одного, и никогда не полюблю «чужую тетю».

Вскоре прибыли документы на удочерение. Мы ждали их несколько месяцев, однако постоянно сменяющие друг друга кураторы никак не могли завершить оформление бумаг.

– Ничего страшного, – утешал меня Фил. – Никто тебя у нас не заберет.

Мне исполнилось двенадцать лет, а значит, я сама должна была подписать согласие на удочерение и выбрать фамилию.

– Я всегда была Родс, – сказала я Кортерам, – и не хочу терять свою фамилию.

– Нам бы хотелось, чтобы все знали, что ты наша дочь, – ответил Фил, – но мы не настаиваем.

Он положил бумаги на стол.

– Мы никогда не передумаем, но у тебя есть такое право. Позже скажешь нам, что ты решила.

В целом мы с Кортерами все лучше понимали друг друга. С Филом мы быстро нашли общий язык, однако Гэй продолжала цепляться ко мне из-за еды. К четырем часам дня я уже умирала от голода и каждый раз клянчила у Гэй гамбургер. Она уступала, только если приготовила в тот день карри или запеканку, которые, как она прекрасно знала, я даже не попробую. Я ненавидела домашние соусы, признавала только консервированные овощи и кривилась, когда Гэй предлагала мне «диетические» морковь и брокколи, приготовленные на пару. Хорошо еще, что она не добавляла специи в мою порцию и перестала морщиться всякий раз, как я поливала мясо кетчупом. Я видела, что она делает над собой усилие, и, сама не знаю отчего, меня это страшно раздражало.

– Сегодня на обед будет все, что ты любишь, – сказала мне Гэй, когда я пришла на кухню за телефоном. – Запеченная курица, цветная капуста в сырном соусе, соленые огурчики и кексы с черникой. – Я промолчала. – Будешь вылизывать? – спросила она, разливая тесто по формочкам для выпекания.

– Я говорю по телефону, – буркнула я, хотя еще даже не набрала номер. Нарочно растянув разговор подольше, я нехотя вышла к столу. Все пахло очень вкусно, но как же мне не хотелось признавать свое поражение перед Гэй! Почему – я и сама не знала. Я медленно, словно подозревая, что мне подложили кнопку, опустилась на стул.

– Ну-ка, давай сюда тарелку, – сказал Фил, протягивая мне кусок белого мяса.

– Я не голодна.

Гэй поджала губы.

– Больше никаких перекусов, – заявила мне она и повернулась к Филу: – Я приготовила все, что Эшли обычно ест.

– Ну и прекрасно, – вызывающе ответила я. – Разрешите удалиться.

Я ушла к себе и не выходила весь вечер, хотя в желудке настойчиво урчало, а в голове вертелась одна и та же мысль: почему я готова довести Гэй до белого каления, лишь бы не есть то, что она готовит?

На следующий день Гэй, как обычно, забрала меня из школы.

– Заедем за гамбургерами?

– Ужина сегодня не будет? – спросила я.

– Не в том дело. То, что сегодня на ужин, тебе не понравится.

– А что на ужин?

– Сладкое мясо.

– Звучит неплохо.

– Это телячий зоб.

Мстит за вчерашнюю выходку, подумала я. Сделав заказ в автоматическом терминале обслуживания, Гэй повернулась ко мне:

– Я сегодня говорила с Бет Риз.

– По вопросам удочерения?

– Не-а.

От ее непринужденности мне стало не по себе. Должно быть, меня решили отправить обратно, раз Гэй советовалась с Бет Риз.

– Эшли, я из кожи вон лезу, чтобы готовить еду тебе по вкусу. Но отныне я буду готовить то, к чему привыкли мы с Филом. Тебе я буду готовить то же самое, только без соусов и специй. Есть или не есть – решай сама. Бутербродами и чипсами можешь питаться сколько угодно.

Дома я распаковала свой заказ, а Гэй принялась возиться на кухне. Она чистила морковь с таким видом, словно ей было в радость снимать тонкую кожицу.

– Ты злишься?

– Нет.

– О чем ты говорила с мисс Бет?

– О том, почему ты вчера отказалась от любимой еды. – Гэй отложила нож. – Мне нравится готовить для родных, так я проявляю свою любовь и заботу, однако ты упорно отвергаешь мои попытки тебе угодить. Не потому ли, что о тебе раньше никто не заботился – ни все приемные родители, ни твоя мама? Навязать тебе свою любовь я не могу. Так что я больше не буду пытаться, а то вконец расстроюсь.

Я потянулась за гамбургером. Он остыл, но я все равно сжевала его, в очередной раз пытаясь определиться, победа это или поражение.

Так ли сильно мне хотелось остаться у Кортеров? Порой казалось, что я живу с ними с самого рождения, а временами я чувствовала, будто загостилась в этом доме. Однако страх перед неизвестностью был сильнее.

Наконец я выбрала имя: Эшли Мари Родс-Кортер. Адвокатом по делу удочерения стал двоюродный брат Гэй, Нил Спектор. В его конторе мы и подписали заявления о согласии.

– Нил останется моим адвокатом и после удочерения? – спросила я.

– А ты планируешь на нас в суд подать? – вопросительно приподнял брови Фил.