Три коротких слова

– За что?

– Педофилия.

– Он приставал к детям?

Гэй кивнула.

– Не припомню, чтобы он лез ко мне!

В целом у меня остались приятные воспоминания о Поттсах – за исключением того мерзостного фильма. Но я была живым и общительным ребенком; возможно, моя болтливость и остановила мистера Поттса. На следующий день я вернулась к бумагам, и выяснилось: за три года до моего появления у Поттсов один из их родственников уведомил соцслужбу, что под одной крышей с приемными детьми живет их родной сын, обвиняемый в покушении на убийство. Тот же родственник сообщил, что мистер Поттс держит в доме коллекцию порнографических фильмов.

Управление по делам семьи и детей не стало разрывать договор с Поттсами, лишь потребовало объяснений. Поттсы доложили, что сын больше с ними не живет и что он «всего-навсего» обвиняется в избиении жены. Они признались, что иногда смотрели канал «Плейбой», но только после того, как приемный ребенок уже уснул. Верить им было так же нелепо, как закрыть уголовное дело на основании клятвы подсудимого в своей невиновности.

Мне хотелось поговорить об этом с Гэй, но я опасалась, как бы она не заподозрила, что я вытесняю воспоминания, связанные с домогательствами мистера Поттса. Однако я бы не смогла забыть, если бы он приставал ко мне. Тем не менее читать отчеты без содрогания было невозможно. Мистер Поттс возил на медосмотры, а также на свидания с семьей и приемных детей из других семей. После того, как он привез домой одну из девочек, в ее подгузнике обнаружили следы крови. Случай охарактеризовали как «повреждения области влагалища в результате действий неизвестного злоумышленника». В том же отчете значилось, что девочка оставалась наедине с мистером Поттсом.

Подозрение вызывало и то, что Поттсы оформили договор с органами опеки много лет назад, получив право взять на воспитание двоих детей. Впервые я очутилась в доме, где детей было меньше, чем кроватей. Если они могли принять Люка, почему я оставалась одна? В одном из отчетов инспектор записал: «В настоящее время в семье уже более двух месяцев живет приемный ребенок, Э.Р. Миссис Поттс отмечает примерное поведение девочки». И несмотря на это, меня перевели в другую семью. За все пять месяцев, что я прожила у Поттсов, меня не посетил ни один соцработник, хотя расследование в отношении мистера Поттса уже шло полным ходом. Вероятно, чиновники сочли недопустимым мое дальнейшее пребывание в его доме; вскоре после моего отъезда Бориса Поттса обвинили в растлении малолетних, развратных действиях в отношении несовершеннолетней и сексуальном насилии.

– Как ты думаешь, в Интернете можно найти фотографии преступников? – спросила я у Гэй.

– Кого ты хочешь найти?

– Одного из приемных родителей.

– Мистера Поттса? – спросила она и, словно предугадав мои мысли, протянула какую-то распечатку. – Я обнаружила его данные на сайте службы по наблюдению за бывшими насильниками.

С фотографии на меня скорее озабоченно, чем похотливо, смотрел старый хрыч с обвисшим, как у бульдога, ртом.

– Он заваливал меня подарками, – задумчиво протянула я. – А я-то думала, он просто хочет мне понравиться.

– Я созвонилась со следователем округа Хиллсборо, – доложила Гэй. – Мистер Поттс пытался изнасиловать девочку, которая жила у них до тебя, но во всех остальных случаях его жертвами были дети, которых он перевозил в автомобиле. – Бледное лицо Гэй исказила напряженная гримаса. – Слава богу, что тебя перевели оттуда, – выдохнула она. – Зато куда! К дочери Поттсов, которой, даже если бы ты захотела, все равно не смогла бы довериться.

По моей просьбе Карен Гиверс согласилась защищать интересы Люка в суде. Поскольку он по-прежнему оставался без попечения родителей, Мэри Миллер возбудила дело против Шпицев от его имени.

Итак, мы с Люком по отдельности возбудили иск по обвинению в небрежности против Шпицев и против штата Флорида. Кроме того, мисс Гиверс собиралась обратиться в федеральный суд с заявлением о нарушении наших гражданских прав. Ведь многие служащие органов опеки были откровенно недобросовестны и некомпетентны, открыто пренебрегали своими обязанностями. Кроме того, по справедливому замечанию Мэри Миллер, едва ли не половина наших приемных родителей имели сомнительную репутацию. По ее мнению, к которому присоединились Гэй и мисс Гиверс, кто-то должен понести ответственность за пренебрежение правами детей. В конце концов, ведь кто-то же подбирал для нас эти семьи – Шпицев, Поттсов и Пейсов, осуществлял за ними контроль, полностью приняв на себя ответственность за наше пребывание у этих людей.

Мисс Гиверс составила список лиц, непосредственно причастных к моим мытарствам в системе опеки, и подала на них в федеральный суд за нарушение моих гражданских прав. В заявлении требовалось «удовлетворить правопритязания истца ввиду грубого пренебрежения ответчиком его конституционными правами на надлежащие гарантии личной безопасности и гуманное отношение во время нахождения под опекой штата Флорида». Те, кто жонглировал моим детством, теперь готовились оказаться на скамье подсудимых. Однако процесс затянулся на долгие годы, и, должна признать, в старших классах мне уже было не до него.

Тем временем групповой иск добрался до окружного судьи, который решил, что законодательство штата в достаточной мере обеспечивает безопасность приемных детей. Наши адвокаты подали апелляцию, но Верховный суд отказался от пересмотра дела.

– В постановлении судьи сказано, что «законодательная база штата Флорида в достаточной мере обеспечивает защиту прав детей, находящихся на государственном обеспечении», – процитировала Гэй.

– Когда же это меня защищали в достаточной мере?

– Ты все еще можешь переломить ситуацию. Выступая перед людьми, например.

– И суд или еще кто-нибудь не сможет заткнуть мне рот?

– Хотел бы я на это посмотреть! – от души рассмеялся Фил и обнял Гэй за плечи.

Я перевела взгляд с его лица на лицо Гэй, и внезапно меня охватило небывалое чувство. Порывистой меня не назовешь, однако в тот момент мне невыносимо захотелось их обнять. Именно тогда я по-настоящему поверила, что они всегда будут рядом. Вопреки собственному мнению, они позволили мне отстаивать в суде свои права и никогда не отмахивались от моих проблем. Время, когда я ни в ком не нуждалась, прошло. Теперь мне даже не верилось, как сильно мне нужны мои родители.

* * *

Суд отклонил групповой иск, который возбудила Карен Гиверс против Шпицев, но к тому времени я и так знала, что он закончится не так радужно, как в кино. Однако индивидуальные иски против Шпицев и против органов опеки по-прежнему оставались на рассмотрении суда. Вскоре нам пришла повестка: ожидалось снятие показаний четы Шпицев. Я захотела собственными ушами услышать, что скажут эти двое под присягой и в моем присутствии.

Мы приехали в Тампу в пасмурный апрельский день. Вместо просторного зала суда нас провели в тесный и обшарпанный офис судебного протоколиста. Поначалу я избегала смотреть в сторону Шпицев, затем решилась мельком покоситься на них. Оба постарели и выглядели какими-то жалкими и облезлыми.

Показания начал давать мистер Шпиц. Мисс Гиверс спросила, во сколько он оценивает средства, полученные от государства. По его словам, в общей сложности Шпицы получили более двухсот шестидесяти пяти тысяч долларов, не облагаемых налогом, не считая социальных пособий на усыновленных детей. Заслышав имя Дарлы и Тоби, я насторожилась. Выяснилось, что их мать – она попыталась оставить детей в какой-то пивнушке – приходится сестрой невестке миссис Шпиц. Бедняги, они попали из огня да в полымя, а теперь им снова придется мыкаться по приемным семьям.