Три невероятных детектива (сборник)
Шрифт:
— Меня с утра уже человек тридцать об этом спросили. Если так и дальше пойдет, я стану брать плату за информацию! Вон там, видите, на углу, у лавки сапожника, стоит полицейский, жирный такой, он еще на пса похож, который косточку сахарную сторожит? Это и есть то самое место. Но, говорю сразу, там все отскоблили, никаких следов не осталось.
Извозчики дружно расхохотались, и под их гогот Виктор удалился. «Да уж, не пристало мне осуждать охочую до кровавых зрелищ чернь, если я сам не в силах устоять перед искушением распутать очередное загадочное преступление», — думал он.
Вдоль бульвара Бон-Нувель два пегих першерона с трудом тащили омнибус. Из ноздрей у них валил пар. Виктора раздражали звуки улицы — ритмичный
51
Карточная игра.
— Ловко нарисовано! — воскликнул какой-то молодой человек, разглядывая ножки танцовщицы.
Виктор отправился дальше. На площадке возле театра «Жимназ» кормилицы в кружевных чепчиках укачивали младенцев в колясках с откидным верхом. Глядя на них, Виктор представил, как Таша нянчится с ребенком. Я еще успею обзавестись семьей, подумал он, гоня эти мысли, и свернул на бульвар Страсбур.
Здание театра «Эльдорадо», с колоннами и толстыми оконными переплетами, напоминало о великолепии времен Второй империи, когда здесь выступала сама Тереза. Виктор изучил афишу:
Оказалось, что загадку про окутанный романтическим флером псевдоним не так уж и сложно разгадать. Виктор решил вернуться сюда вечером.
Жожо облокотился о прилавок и, воспользовавшись минутной передышкой, что-то строчил в блокноте. Ему в голову пришла гениальная идея из тех, что надо немедленно записать, чтобы не забыть. Статья о женщине в красном платье, которую нашли на Бульварах удушенной и с обезображенным лицом, натолкнула его на мысль сочинить детективный рассказ. Он озаглавил свое творение «Предательство и кровь» и даже придумал начало, но дальше этого дело не шло. Определенно, ему не хватало вдохновения.
Звякнул дверной колокольчик. Кэндзи оторвался от своих карточек.
— Ну, наконец-то! — воскликнул он, завидев в дверях Виктора.
— Простите, что задержался. Я зашел пообедать.
— Ну что, купили?
Виктор протянул компаньону сверток. Кэндзи развернул его и извлек фолиант ин-кватро в сафьяновом переплете лимонно-желтого цвета: «Опыты, сочинение Мишеля де Монтеня», издание пятое, 1588 год.
— Сколько за него отдали?
— Четыре тысячи
девятьсот франков.— Дороговато. Впрочем, герцог Фриульский не из тех, кто мелочится. А что там с книгой Клемана Маро? [52]
— Ее выставили на торги сегодня во второй половине дня. Если повезет, она достанется мне тысячи за три франков. Что скажете?
— Даю вам карт-бланш.
Черты Кэндзи смягчились, на губах появилось подобие улыбки. Последние несколько недель его редко можно было увидеть в хорошем настроении.
— Ну что, вы мной довольны? — спросил Виктор.
52
Клеман Маро (1497–1544)— французский поэт и гуманист эпохи Возрождения.
— Вполне.
— Как, и это все?
— Одобрение, выраженное взглядом, гораздо более ценно, чем лестные речи. Жозеф, принесите-ка нам сакэ.
За окном непрерывным потоком лил дождь. В полумраке спальня напоминала пещеру: едва различимые тени скользили по мебели, по оклеенным обоями стенам. На кровати лежал мужчина и прислушивался к голосам, приглушенным лязгом омнибусов и грохотом проезжающих экипажей. Где-то за стеной плакал младенец. Мужчина зажег керосиновую лампу, встал и вышел. Он вернулся с бутылкой рома и стаканом. Первый глоток обжег горло. Второй согрел. Он почувствовал прилив сил. Алкоголь смягчал гнев и помогал яснее представить дальнейшие действия. Ему стоило немалых усилий обуздать ненависть и справиться с нетерпением. Но он не отступит. Ни за что! Он едва не спятил от железной самодисциплины. И теперь пойдет до конца. Мужчина опустошил стакан и задумчиво уставился на бутылку. Нет, больше он пить не будет, — голову надо сохранить ясной.
Мужчина прополоскал рот мятной водой, подкрутил усы и тщательно разгладил седеющие бакенбарды. Казалось, он наконец сбросил оцепенение. Скоро все кончится. Она сполна заплатит за пять лет страданий и одиночества, которые он пережил по ее милости. Он сел за стол. Все продумано до мелочей, его никто не заподозрит. Единственный свидетель плавает в бочке с дешевым вином.
— Все, начинаю новую жизнь, — пробормотал мужчина себе под нос, окинул взглядом пачки визитных карточек и конвертов и улыбнулся: — Теперь главное — детально следовать плану. Мне повезло, все сложилось — лучше некуда. Если даже у ищеек достанет ума и проницательности что-нибудь разнюхать, их расследование пойдет так, как я его направлю.
Звук собственного голоса придал ему сил. Он разложил на столе план Парижа, где были отмечены многочисленные цветочные лавки в Пятом, Девятом и Восемнадцатом округах, откуда последние восемь дней ей по его заказу доставляли охапки красных роз. Шестнадцатого ноября 1886 года эта шлюха обобрала его, выгнала и унизила. Послезавтра он ей все припомнит. Он заказывал розы каждый раз в другой лавке, аккуратно оплачивал и всегда менял внешность так, чтобы ничем не выделяться из многоликой толпы. Его никто не запомнит. Сегодня он сделает заказ в цветочной лавке на улице Обер. Сойдя со сцены, она получит букет, и, польщенная, наклонится, чтобы понюхать цветы. А потом увидит записку.
Мужчина оделся, взял карточки с конвертами. Он и сам пока еще не знал, как все обстряпает. Вдохновение обычно приходило к нему по ходу дела. На часах 18:15. Он внимательно оглядел улицу. Двое слуг болтают у ворот. Маленькая девочка прыгает на одной ножке вдоль канавы, прижимая к груди стопку книжек. Накрапывает дождь. Он надвинул шляпу на лоб и поднял воротник серого пальто. Надо придумать, как вывести пятна с рукава.
Он пошел вниз по улице, не заметив притаившегося за углом молочной лавки невысокого толстенького господина с густой бородой, в котелке и поношенном сюртуке.