Три войны

– Доча, теперь твой дом не здесь, ты – мужнина жена, давай-ка привыкай на новом месте, а к нам сюда не части, не то люди невесть что подумают.

– Да тоскливо мне там, матушка.

– Ничаго, придет весна, работой и тебя не обойдут.

– Ну а как там, в новом-то дому? Не обижают? – перебив ее, включился в разговор отец, Павел.

– Живу, тятя, приспосабливаюсь. Люди они неплохие. Егор живет в отдельной комнате, а мы с родителем и младшим Тарасом в общей.

– А чаго так? – озаботился отец.

– Думаю, это не надолго, Василь обещал новый дом построить. Я теперь с него не слезу, пока он не исполнит свое обещание.

– Вот-вот. Так и веди себя. Только на рожон не лезь, но и себя при случае в обиду не давай. Старайся, чтоб всяк тебя уважал, а муж – любил, тогда и станет тебе новая семья родной. А то ведь всяко бывает…

– Ты это о чем, тятя? – недоуменно спросила дочка.

– Боюсь, не стали бы донимать тебя, – Павел вообще-то не любил длинных разговоров, но с приходом дочки весь преображался. В глазах сияла отцовская радость и гордость за дочь, она становилась взрослой рассудительной женщиной.

Мать суетилась вокруг самовара, стараясь угостить Иринушку чем-нибудь вкусненьким.

Но Ирина не засиживалась долго за столом. Ей хотелось повозиться с младшенькими: потискать брата Ивана, который вытянулся и стал уже настоящим «мужичком», приласкать Марусю, посмотреть на младшенького Егорку, который угомонился незадолго до ее прихода и старательно посапывал в обе норки. Глядя на то, как Ирина за занавесочной милуется с малышами, Ирина Романовна вздохнула, вытерла руки тряпицей и прослезилась:

– Скоро, видать, дочка, и тебе предстоит мамой стать…

Так оно и вышло – уже через год в дом Комлевых пришла радость -Ирина родила сына.

– Как мальчонку величать будете? – поинтересовался свекр Юда, когда сели обедать.

– Павлом назову, в честь деда, – нарочито громко ответила Ирина.

Василий бросил косой взгляд на жену, но ничего не сказал, только продолжал хлебать щи, как буд-то его это не интересует.

– Значиться Павликом, – засияло радостью лицо деда, – Это доброе имя. Теперича, как хочешь так и называй дитя, а в мое-то время, матушка с тятей пошли в церкву дитя крестить, так батюшка меня Юдой нарек. Хотя в нашем роду таких имен сроду не бывало.

Теперь Ирине уже было не до того, чтобы бегать в родительскую хату. Надо было и за малышом ухаживать, и по дому возиться, и в поле помогать, и ходить под гору на речку – полоскать белье в студеной речной воде, а потом тащить мокрые и тяжелые пеленки, рубахи и портки назад.

Вскоре она почувствовала, что вновь затяжелела.

– Ну вот мужинек, – нарочито серьезным голосом обратилась она к мужу, – новость у меня для тебя.

– Какая? – насторожился Василий.

– Скоро еще на одного комленка в нашей семье больше будет- с хитрецой глянула на него жена.

– Вона как!– обрадовался Василий, – добрая новость. Он подошел к жене, обнял ее и нежно поцеловал.

В феврале Ирина родила девочку.

– Доброе знамение! – радовался Юда, – после сыночка и дочка. Слава тебе господи!

– Теперь твоя очередь дочке имя давать, – ласково проговорила жена.

– Ух ты, сколько чести, – засмеялся Василий.– а сама чего не дашь ей имя. Давеча первенцу – то быстро сообразила.

– Ну не Ириной же называть, как у нас в семье. Тятя крикнет меня, а маманя уже к нему идет, или наоборот маманю кликнет, а я бегу.

–Так, Так, – озадачился Василий, почесывая затылок, – мне Агнешка по нраву.

– Я тебе сейчас этим половником по голове дам, чтобы мозги твои на место встали.– нахмурилась жена.

Василий растерянно посмотрел на нее:

– Ну, давай тогда Ниной назовем.

– Вот это другое дело, а то выдумал Агнешка, чтобы вся деревня смеялась. Все никак свою жизнь в плену забыть не можешь.

– Я бы с удовольствием, да не получается. Как там интересно мой товарищ Ваня Елагин поживает?

Он не надолго задумался, но сам себе и ответил:

– Как, как? Работает, наверное, как и я. Семья, дети, заботы о хлебе насущном. Не до него мне, как впрочем и ему до меня. Вот так нас жизнь и закрутила.

С рождением дочери, еще больше работы легло на плечи Ирины. Загрубели и обветрили девичьи руки, степенной стала когда-то летящая походка. Но невозможно прожить жизнь ничего не теряя – взамен молодости и красоты жизнь дала ей потомство, любовь мужа, уважение соседей, а это само по себе уже не мало. Не все конечно, было и безоблачным в судьбе Ирины Павловны, но она не жаловалась, другие жили так же, таков был уклад.

По весне, в Черемушку пришла Ирина Романовна, с сыном Иваном и дочкой Марией навестить молодых. Принесла внучатам полное лукошко гостинцев: пирогов с ягодами и грибами.

– А Егорку что не взяли? – удивленно спросил Василий.

– Мал он еще по дорогам ходить, – ответила ему Ирина Романовна. – С отцом дома остался. И повернувшись к Ирине строго спросила:

– Чаго ж ты дочка не крестишь Ниночку?

– Да все время никак выбрать не можем, – зарумянившаяся от тепла печи и забот, пыталась оправдаться Ирина.

– Негоже ребенку нехристем расти, давайте в церкву собирайтесь.

Ирина обрадовалась такой материнской опеке, и с легкостью согласилась:

– Давайте в субботу и поедем.

– Я чаго думаю. – Оглядывая комнату слеповатыми глазами, тихо проговорила Ирина Романовна, – крестным Тараса попросим быть, а крестной можно Зину Богомолову.

– Тетка Ира, – тряхнув кудлатой головой, поднялся с табуретки радостный Тарас. – Я согласный.

– Вот и славно, – перекрестилась Ирина Романовна.

Глава 3

1

Шло время, вскоре, все окрестные деревни стали подчиняться Усманскому сельскому совету.

Председателем его назначили Семена Чумакова, а помощником поставили Антона Волынкина.

Народ тогда от этого решения на верхах, ничего хорошего не ждал и произошедшие перемены, всерьез не принял.

Семен, хоть и знал грамоту, а полученной должности вначале тяготился, но потом привык, а ведь другого выхода у него не было. Когда началась мировая война, уездным воинским начальником он был определен на службу. После ранения в плечо, был комиссован. Вернулся в село, женился на местной чалдонке. Подрастал его сын, следом дочка. К крестьянскому труду семья была непривычная. Со временем свое хозяйство приходило в запустение. Он понимал, что займешься чужим делом, свое потеряешь. Но работа в сельсовете стала прельщать его, власть над людьми все более затягивала. Обязанностей было много, но главной задачей было – сбор налогов с крестьян, живущих на закрепленной территории.