Тридцать ночей

— Расти хорошо, Маршалл, — прошептала я, скользнув ладонью по его иголкам.

Глава 50

Верность

— Элиза! Элиза! Детка, проснись! — настойчивый голос Айдена прозвучал у меня над ухом, а его рука нежно сотрясала моё плечо.

Я резко пробудилась, моё сердце стремительно заколотилось.

— Что? Айден, что случилось?

— Ничего не случилось, любимая. Вот, Боб хочет поговорить с тобой.

Он впихнул свой телефон мне в ладонь, но мои пальцы дрожали так сильно, что телефон дважды упал на одеяло. В итоге, я схватила его месте с одеялом и прижала к пульсирующему уху.

— Алло? — мой голос распадался на крупицы.

— Элиза, это Боб, — его голос эхом вторил в спальне, и я осознала, что он был на громкой связи.

— Да? — я сжала руку Айдена.

— Мистер Хейл рассказывал тебе о свидетеле?

— Да, он сказал, что вы сообщите нам новости?

— Да. Ну, я полагаю, что у нас есть лазейка, дорогая. Я только что получил звонок из Департамента Юстиции. Они перепроверили свидетельские показания и приостановили расследование. Они считают, что имеют достаточно доказательств, чтобы предъявить иск в адрес Фейна.

— Правда? — мой голос готов был разбить вдребезги стеклянную стену.

— Да. Безусловно, они не раскрывают имена свидетелей, но мне донесли суть показаний. Это инкриминирует преступление Фейна в достаточной степени, чтобы предъявить ему обвинение.

— А что насчёт моего друга? Было ли там какое-то упоминание о нём?

— Нет, дорогая, но, конечно же, если другие клиенты откликнуться на запрос Департамента или органы власти захотят вынести самый строгий приговор, они могут пересмотреть дело по-новому. Но на тот момент, смею надеяться, у тебя будет грин-карта, и ты сможешь защитить своего друга.

Я пыталась бороться с теплом, разливающимся по моей коже, прежде чем опять всё потеряю.

— Каков наш следующий шаг?

— Сегодня нам надо подать документы и ускорить процесс рассмотрения твоего заявления, на случай если вторично примутся за дело, — голос Боба надломился от душевного волнения.

Только после того, как я услышала это пояснение, я начала оттаивать.

— Элиза?

— Да?

— Я пока не хочу тебя поздравлять, но, скрестив пальцы, добро пожаловать в Соединенные Штаты.

Я слушала, но не слышала. Я смотрела, но не видела. Мир погрузился в тишину и исчез. Аура жизни, исходящая из ступней моих ног и воспарившая к моим глазам, была раскалена до свечения. И затем я увидела её. Маленькую девочку с глазами лилового цвета и чёрными волосами, одна рука вложена в руку папы, а другая — в руке её мамы, они в Английском саду роз. Они поднимают её вверх, и она хихикает. Наши взгляды встречаются. Сквозь пелену своих слёз, я вижу, как она моргает и улыбается. Её образ меняется в замедленном воспроизведении с годами, теперь в пределах досягаемости, глаза в глаза. Я улыбаюсь в ответ, когда она становится мною. Вот из чего сделаны мечты. Эта мечта принадлежала мне.

— Элиза, ты ещё здесь?

Сад роз исчез.

— Да.

— Заявление готово. Приди ко мне в офис к четырём часам, мы подпишем его и заверим печатью, — радость Боба прорвалась сквозь телефон, и внезапно, безупречно-чистый смех, незабытый мной, сорвался с моих губ.

Я не признала девочку, подпрыгивающую вверх-вниз на кровати, визжащую, потом спрыгнувшую с кровати и бегующую кругами по спальне Айдена, в его гардеробе, вниз по коридору и назад. Посреди своих радостных выкриков, я слышала, как Боб даёт мне наставления не попадать ни в какие случайные происшествия и не совершать какие-либо преступления до четырех часов дня.

Когда он завершил разговор, я ещё немного повизжала, наряду с тем, что набрала Хавьеру и Реаган, но никто из них на мой звонок не ответил. Я кинула телефон через всю комнату и бросилась на Айдена, тем самым повалив его на кровать, смеясь и целуя каждый доступный мне дюйм его тела.

— Спасибо! — визгливо произносила я между поцелуями. — Спасибо! Спасибо! Спасибо!

Впервые за последние шесть дней, он улыбнулся. Ни звука, ни ямочки, но всё же это была улыбка.

— Я люблю тебя, — сказал я.

Моя страсть была на клеточном уровне. Я желала не только его кожу или внешний облик, который сдерживал его душу. Я жаждала его и изнутри и снаружи, всего полностью.

Я ожидала, что он оттолкнет меня, но он этого не сделал. На его лице была написана нерешительность, но он сдался со стоном. Прошло так много времени с тех пор, как он целовал меня подобным образом. Он перекатился со мной на кровати, пока его тело не накрыло меня, и всё, что не было им, исчезло.

Он покрывал поцелуями старые и новые места на моём теле. Оставил поцелуй на макушке моей головы, блуждал вдоль линии моих волос, поцеловал веки, висок, брови, нос, щёки, линию подбородка, горло. Степенно, словно нашёптывая. Как будто он испытывал побуждение поцеловать каждый миллиметр моего тела. От понимания происходящего, я приняла решение. Пора.

— Поцелуй меня здесь, — прошептала я, указывая на центр моего лба.

Его глаза широко распахнулись, и он покачал головой.

— Элиза, нет —

— Да. Я хочу, чтобы ты поцеловал, — уверенно произнесла я.

Долгое время он просто смотрел на меня, затем обхватил ладонями моё лицо. Медленно, он подул мне на лоб, так же как я делала с его шрамом. Я задрожала, но не от боли. Я задрожала от удовольствия. А затем нежно, подобно касанию крыльев бабочки, его губы прикоснулись к моему лбу. Где-то в глубине души, я почувствовала, как прошлое плотно запечатывалось.

Я притянула его рот к своему и поцеловала. Жёстко и быстро, словно новой, ждущей впереди жизни было недостаточно. Он простонал и резко сел на пятки. Он рассматривал меня пылающим взглядом. Тот мерцающий свет теперь горел ярким пламенем, сильным и диким. Затем он схватил край моей футболки и снял её с меня одним движением.

Я напряглась. Синяки!

Послышался треск сжимаемых зубов. Некоторое время он был сдержанным, напряжение прорывалось сквозь его тело, руки сжались в кулаки, зубы скрежетали, глаза прожигали.

Моим первым побуждением было прикрыться, но он склонился надо мной, посылая нежный поток дыхания на моё лицо. Затем, медленно, он склонился ещё ниже к моему синяку на руке. Он также подул и на него. Словно он пытался прогнать его прочь.

Он поцеловал каждый контур своей хватки, каждый ушиб, образовавшийся там, где я ударялась об дверь. Его губы порхали по моей коже, охватывая мои рёбра и переместившись на бёдра. Он снял оставшуюся на мне одежду и нежно перевернул меня на живот, затем одарил поцелуями и нежными дуновения мои плечи, опускаясь всё ниже и ниже по моему позвоночнику. Синяки уже и там потемнели. Его губы не останавливались. Когда мы вновь оказались лицом к лицу, не осталось ни единой частички меня, которую он бы ни поцеловал и ни поглотил своими глазами. Его тело, накрывавшее меня, было бальзамом для моей кожи.