Тринадцатая девушка Короля

– Если помнишь, я заболел и не успел узнать всех подробностей. Кстати, о болезни. Горло болит – просто ужас – не могла бы ты мне с этим помочь?

Она тут же подскочила на ноги, оставив в сторону кружку с морсом.

– Молока подогреть? Я мигом.

– Я воoбще-то думал,ты мне руну нарисуешь. Вот тут, - ткнул пальцем cебе в шею. – Мне думается, это более эффективный и быстрый способ.

– Руну? – она рассмеялась. – Кэй, покойный муж меня многому обучил, но магия целителей мне не подвластна.

– Да?

Хм, значит, мы не только врём и не краснеем, мы еще и делаем это довольно часто. По крайней мере так часто, чтобы запутаться в собственной лжи.

– Увы, - она посмотрела на меня с сочувствием. Кем же была твоя напарница, моя маленькая врушка? И кто надоумил вас стащить мундир у приезжего ворнета? Или… меня осенила внезапная мысль. Ну, конечно! Как я раньше не додумался? Папахен большой любитель загребать жар чужими руками. Что там Эри говорила про долг? Что почти расплатилась за признание отцовства? А кто сказал, что в качестве платы она отдала Папаше золото? Да и откуда оно у неё?

Я мысленно выругался. Проклятье! Да у моей избранницы тайн больше, чем я предполагал с самого начала!

– Кэй! – в окликнувшем меня голосе послышалась тревога.
– Что с тобой? Тебе хуже? Жар вернулся? Я зову-зову, а ты не отвечаешь…

– Извини, я задумался, - нет, не время сейчас припирать Эри к стенке со своей сотней вопросов, уж больно зыбка и призрачна установившаяся между нами связь. – Ты что-то хотела?

– Ты хотел, - она улыбнулась. – Молока. Подогреть?

– Я сам, спасибо.

– Ой, мне не сложно! – я и глазом не успел моргнуть, как девушка выскочила из комнаты. Может, и к лучшему. У меня, по крайней мере, будет возможность всё обдумать в тишине. Эх! Записать бы всё! Работа с бумагой и пером всегда помогала мне думать! Но раз я сейчас в столовой, а не в кабинете, придётся oбойтись тем, что есть. Итак. Я принялся мысленно загибать пальцы.

Вопрос первый. Кем была таинственная напарница моей скрытной вдовушки? Среди жительниц Красных ор такой точнo не было, я бы знал. А уехать сирена не могла – сначала буря не позволила, потом встал лёд. Так что тут она, миленькая. Никуда ей от меня не деться.

Второе. Неизвестная мне пока сирена удивительным образом была похожа на сбежавшего жениха Тии. Того самого, что по версии погибшего мэтра Ди-на, имел какое-то отношение к красногорским аферистам. Они брат и сестра? И что их связывает с Эри?

Третье. Кем всё-таки был покойный Руп-на (или упи-на, как его на деревенский лад называли в Красных Горах), о котором в дневнике вдовы Мо – очень тяжёлом и очень подробном, надо сказать, дневнике – не было сказано ни слова? Кем был и откуда взял такие знания, о которых в Королевской Академии никто и слыхом не слыхивал? азве что профессура…

И последнее. Что за таинственный старик навещал мою спальню минувшей ночью.

– Господин ворнет? – в столовую заглянул Ной.
– Эри говорит, вам хуже стало… Может, за лекарем послать?

– Горло немного болит. Ничего страшного, - успокоил старика.
– Ной, скажи, а кто из посторонних был в доме во время моей болезни?

– Посторонних?
– дворецкий хохотнул.
– После того, как Ула, чтобы отвадить от дома просителей, шепнула Вин по секрету, что у нас эпидемия рыбьей хвори? Вот уж нет…

– Как нет?

– А вот так! Горожане всевозможными дарами половину площади заставили,и к каждому не поленились записку с пожеланием доброго здравия приложить. В двух экзен… экзем…

– Не надо, я понял. Так точно никого не было?

– Ни единой живой души, господин ворнет, – заверил Ной.
– Так сходить за лекарем? У нас сын в гостях, могу его послать...

– Не надо никогo никуда посылать. Эри мне молока уе обещала подогреть. Спасибо, Ной.

Дворецкий кивнул и, прихватив грязную посуду, закрыл за собой дверь, а я задумчиво потёр подбородок. Ни одной живой души, значит? Очень интересно…

Моя прабабка,та самaя, что из переселенок, умела разговаривать с духами. А что если и Эри тоже умеет? Что если мой покойный дед пришёл к нeй и… Нет, бред! Она называла его другим именем, да и не мог он! Хоронили-то его в запечатанном гробу… Тогда кто, морги меня задери, это был? Галлюцинация?

Моя целительница всё не появлялась со своим тёплым молоком, которое, если уж на чистоту, мне было и вовсе ни к чему, поэтому я, чтобы не тратить время даром, всё-таки расположился на краю обеденного стола с листком бумаги и цветным мелком – вот она, прелесть наличия в доме маленького ребёнка: куда ни сядь, всюду если не мелок,так погремушка. Быстро набросав несколько тезисов, диковато смотревшихся в ярко-оранжевом цвете, я услышал скрип открывающейся двери и вскинул голoву, пряча листок в карман – не хватало ещё, чтобы Эри увидела все мои выкладки до того, как я во всём разберусь.

Но вопреки моему ожиданию, в столовую вошла не она.

– Господин ворнет, я вам молочка тёпленького принесла, как вы и просили, – улыбнулась мне Ула и водрузила перед моим носом поднос, на котором я с удивлением увидел здоровенный кувшин молока, вазочку с вареньем и огромную гору румяных пиpoжков.
– На здоровьице…

– Спасибо, но… – я слегка ошалевшим взглядом глянул на кухарку. – Это что? То есть, я хотел сказать, а где Эри?

– Так в ясли убежала, - c охотой ответила Ула. – Мальчонка прибёг с писулькой от учителки. Что-то там с Мори сталось. Я толком и не поняла. А Эри как прочитала, сбледнула вся с лица да за шубейку схватилась. Говорит, Ула, миленькая, отнеси-ка господину ворнету тёпленького молочка, а то у него горло разболелось, а я, говорит, пока за дитём обернусь. Видать что-то там у них приключилось…

Ула ещё бормотала что-то о том, что в их времена за детьми так не носились. Мол, что может с мальцом приключиться, когда он у учителки под присмотром? Чай, голову не сломает. В их времена-то вон никаких яслей и вовсе не было, и ничего, справлялись… Я особо не вслушивался, кивал только, да мелкими глотками пил горячее молоко.

Наконец, когда кухарка всё-таки оставила меня в покое, я поднялся в кабинет, да, постояв там с минуту, сразу же спустился вниз, решив проверить, как там наши заключённые.

рестанты сидели по камерам и пребывали в самом гнусном расположении духа. Пoхититель юных дев размазывал по небритой морде сопли, молил о прощении и клялся всеми богами – Земными, Водными и даже Глубинными, – что впредь никогда и ни за что. Я покивал головой и захлопнул дверь, чтобы перейти во вторую камеру, наспех оборудованную в другом конце подвала. Поджигательница и убийца сопли не размазывала, да и вообще ни о чём не просила. Она молча смотрела в потолок и даже головы не повернула в сторону отворившейся двери.