Триумф поражения

— Так, — сглатывает Холодильник и хмурится. — К чему вы ведете? Что за панегирик?

— Напоминаю вам, кем вас считают, — презрительно говорю я. — А теперь то, что вижу я. Одержимый своей прихотью мужчина, обманывающий невесту, будущего тестя, прессу и публику. Недовольный жизнью мальчик, первый раз не получивший ту игрушку, которую захотел. А теперь и игрушка, может, не так нужна, как думалось вначале. Но… Азарт! Как так?! Мне отказали! Да кто?! Какая-то финтифлюшка! Должна была визжать от счастья, что ее выбрали! А она нос воротит! Теперь уже дело чести ее… подчинить!

С каждым моим словом плечи Холодильника каменеют всё больше и больше, подбородок обозначается всё резче, руки, выпустившие папку, медленно сжимаются в кулаки.

— Всё так? — дублирую я вопрос.

Холодильник делает шаг вперед и берет меня мертвой хваткой за плечи.

— Не смейте! — шепотом кричит он.

— Не нравится? — злорадно смеюсь я. — Что я сказала не так?

— Не смейте говорить о себе так! Обо мне можете говорить всё, что вам угодно, о себе — нет! — отрезает Холодильник и смотрит на наручные часы. — Вы неверно трактуете нашу ситуацию. Но об этом мы поговорим через четырнадцать дней и три часа.

От удивления теряю дар речи и молча смотрю на мужчину.

— И не торопитесь с выводами. Ни насчет меня, ни насчет Матвея, — Холодильник отпускает меня.

— Ваш друг — непорядочный человек? — не отступаю я.

— Мой друг — замечательный человек, — без пафоса, спокойно отвечает на мой выпад Холодильник. — И он мой единственный друг, хотя в последнее время общаемся мы нечасто. Я верю ему, как себе.

— Тогда в чем проблема? — нервно смеюсь я. — Он для меня не опасен так, как вы. Или вы намекаете на ту старую историю?

— Какую историю? — не понимает меня Хозяин.

— О девушке, которую вы поделили, — напоминаю я ехидно. — Меня вы не поделите! Ни один из вас мне не нужен.

Холодильник растерянно смотрит на меня, потом медленно говорит:

— Никто делить вас и не планировал.

— Вот! С этого места поподробнее! — неадекватно радуюсь я его последней реплике. — Познакомьте меня со своими планами.

— Через четырнадцать дней, — отвечает Холодильник, указывая мне на дверь.

Когда я уже берусь за ручку двери, мне в спину бросают слова:

— Не пытайтесь больше встречаться с Татьяной! Вы все испортите!

Тут же разворачиваюсь и спрашиваю:

— Что я могу испортить? Что вообще происходит?

Холодильник отвечает жестко и коротко:

— Не лезьте! Вас это не касается!

Утро в агентстве начинается с неожиданной, необыкновенной, нелепой новости. Старый Хозяин, Климов-старший прерывает свой "медовый" год-путешествие и возвращается домой.

— Почему? — вытаращив глаза на Павлу Борисовну, хором спрашиваем мы.

— Я не знаю! — пожимает плечами Павла Борисовна.

— А мы только на прошлой неделе отслеживали по карте, где они проплыли, — вспоминаю я.

— Да. США. Мексика. Гватемала. Сальвадор. Эквадор. Перу. Чили. Аргентина. Фолклендские острова. Уругвай. Бразилия. Сенегал. Гамбия. Кот-д/Ивуар… — наизусть вспоминает Костик. — Им же еще полгода плыть!

— Что-то случилось? — пугается Римма Викторовна. — Юрий Александрович заболел?

— Или, может, его Кристиночка? — подхватывает Димка.

— Друзья! Сама в недоумении! — Павла Борисовна открывает сообщение на своем телефоне. — "Добрый день, Павла! Мы возвращаемся. Вылетели домой. Подробности при встрече. Юрий".

— С одной стороны, — начинаю я размышлять, — это хорошо. С другой — тревожно как-то…

— Остается только ждать, — вздыхает Павла Борисовна. — Послезавтра Юрий Александрович будет в агентстве.

Два дня проходят в суетной лихорадке ожидания. Павел Денисович по просьбе Павлы Борисовны готовит фуршетный стол. Я слоняюсь по агентству и гоняю в голове вопросы, на которые у меня нет ответов.

Что не так с Татьяной? Кому она должна деньги? За что? Где ее муж, отец двух детей? Почему она бросила Машу? И, главное, почему мне нельзя лезть в эту историю? Вру. Главный вопрос не этот. Что будет через четырнадцать, нет, уже через тринадцать дней? И что мне делать с тревожной мыслью о том, что Холодильник заболел? По крайней мере, выглядит он так, словно полтора месяца до этого пролежал в больнице.

— Или пил не по-детски! — подсказывает еще одну версию Димка, когда мы нашей компанией сидим вечером в "Уховертке". — С горя, что ты его отвергла!

— Не смешно! — ругаюсь я.

— Почему? — фыркает на меня Ленка. — Я с Димкой согласна. Мой Витька при малейшей проблеме пил, как сволочь последняя.

— Не похоже, — поддерживает меня Костик. — Не такая фигура, чтобы сорок пять дней бухать. Два-три — еще куда ни шло… Я искал инфу про его отсутствие. Нарыл только три недели в Лондоне, причем без Светланы. Неделю в Берлине и Бонне, тоже в одиночку. Остальное время покрыто завесой тайны. Никаких следов.

— Бедненький! — всплескивает руками сердобольная Ленка. — Улетел из страны, чтобы слово сдержать! Представляешь, как ему трудно?! А ты бесчувственная… кукла!

Удивленно смотрю на разгорячившуюся подругу. Откуда такая симпатия к Холодильнику?

— Он тебе за пиар приплачивает? — шучу я грустно.

— Нет! — гордо говорит Ленка и, хихикая, добавляет. — Хотя мог бы. Надо ему намекнуть.

— А что будет, когда данный тебе срок кончится? — спрашивает Димка, отправляя в рот ролл.

— Не знаю, — пожимаю я плечами, уныло разрывая на тарелке греческий салат.

— Мне кажется, что он сделает тебе предложение! Вот увидишь! — горячится Ленка, наматывая на вилку спагетти. — И тебе будет стыдно за свои подозрения!

— Какое предложение? — кручу вилкой у своего виска. — С какого перепугу? Такие люди так не женятся.

— А если сделает всё-таки? — интересуется Димка, поливая следующий ролл соевым соусом. — Что ответишь?

— Ребята! Опомнитесь! Я замуж хочу по любви! — клянусь я, положив правую руку на папку меню. — Максимум, что есть с его стороны, это страсть и досада, идущие рука об руку. Страсть разрослась потому, что не получила выхода и удовлетворения, а досада, потому что не получила немедленного согласия жертвы. Теперь это, как ни смешно звучит, дело чести для отвергнутого мужчины. По таким причинам не женятся. По таким причинам увольняют, уничтожают, короче, выбрасывают из жизни и мстят.