Триумф поражения

Хозяин хватает меня за руку и тащит за собой к лифту.

— Нет! Не поеду! — кричу я.

Но Холодильник не слушает меня, а берет в охапку и затаскивает в лифт. Закладывает уши, и громко, разреженно стучит сердце. Стараюсь сосредоточиться и взять себя в руки. Если считать в обратную сторону, то можно отвлечься. Всего-то ехать до третьего этажа.

Десять-девять-восемь-семь…Прижимаюсь спиной к стенке лифта и гордо выпрямляюсь. Шесть-пять-четыре… Не могу позволить ему увидеть свой страх. Три-два-… Что такое?! Зачем?!

Мой мозг разрывается от страха и раздражения. Холодильник буквально за пару секунд до остановки лифта нажимает кнопку "Стоп".

— Зачем? — пересохло горло, и давит виски. — Что вы сделали?!

— Остановил время, — ответил Холодильник. — Хотел рассказать вам, как всё могло бы быть, если бы вы не сделали того, что сделали.

Головная боль или врожденная глупость не дают мне понять, что же всё-таки происходит конкретно сейчас, в этом старом лифте.

— А что я сделала? — шепчу я, закрыв глаза. Становится легче.

— Откройте глаза, Нина! — просит Холодильник, тепло тела которого я чувствую совсем рядом.

— Нет! — отрицательно мотаю головой. — Не хочу вас видеть.

— Тогда слушайте! — слышу я в правом ухе.

Крепкие руки поднимают меня, и я понимаю, что со мной на руках Холодильник садится прямо на пол лифта. Охаю от неожиданности, но глаза не открываю, даже оказавшись на коленях Хозяина.

— Так и не откроете? — ласково шепчет мужчина моей шее, мгновенно покрывшейся мурашками, и, не получив ответа, продолжает. — Как хотите!

Осторожные поцелуи перебегают с шеи на плечи, руки, возвращаются к лицу, щекам, закрытым глазам. Терпкий, томительный поцелуй накрывает мои губы.

— Вы когда-нибудь любили мужчину? — вдруг спрашивает меня Холодильник.

Еле сдерживаюсь, чтобы не открыть глаза.

— В каком смысле? — икаю я.

— Во всех смыслах. Плотском, эмоциональном, общечеловеческом… — Холодильник прижимается к моему лбу своим лбом.

— Вас это совершенно не касается! — у меня осталось не так много степеней защиты, и я почти кричу. — Что за прихоть разговаривать на полу лифта в пустом здании, где можно поговорить в любом кабинете агентства? Всё равно никто не помешает.

— Я уже сказал, — устало говорит Холодильник, и я жалею, что не могу видеть выражение его глаз. — Когда мы выйдем отсюда, всё изменится и испортится. А я хотел бы хоть ненадолго ощутить, что мог бы почувствовать, если бы вы были другой.

— Другой? — не понимаю я. — Я такая, какая есть. Вы добровольно что-то там придумали.

— Придумал, — соглашается Хозяин, беря мое лицо в ладони и целуя в уголок губ.

— Зачем мы сидим на полу? — шепчу я.

— На полу сижу я, — возражает Холодильник. — А вы сидите на мне. Вам неудобно?

— Да! — контрастно его негромкому голосу я снова почти кричу. — Мне неудобно сидеть на полу на коленях у постороннего мужчины, который меня целует против моей воли.

— А мне показалось, что вы почти ответили на мой поцелуй. Там, в холле, — усмехается мне в рот Холодильник. И я не вижу эту усмешку, а ощущаю ее тонкой кожей воспаленных губ.

— Вы упорная! — восхищается мужчина. — Ну, посмотрите на меня. Как тогда…

— Тогда? — мяукаю я, вздрогнув от прикосновения к спине и животу.

— Тогда, когда я вас первый раз увидел, — Холодильник губами тащит с плеча мою футболку, которую я надела вместе с джинсами, когда собралась спуститься вниз.

А вот сама виновата! Эту огромную голубую футболку я купила папе, но ему не понравился принт: Ежик в тумане и надпись "Если тебе одиноко и на душе гадко, выйди в туман и крикни: "Лошадка!"

— Нет, Нинка! — замахал на меня руками папа. — Я такой авангард не ношу.

И бесполезно объяснять, что авангард — это нечто другое. Хорошо, сама буду носить.

Футболка мне велика чудовищно, поэтому ткань охотно падает с плеча почти до локтя. Скриплю зубами и тащу футболку на место. Холодильник не делает попытки повторить шалость.

— Я тогда подумал… — Холодильник обхватывает губами мочку моего уха. — Таких глаз не бывает! Какие красивые линзы! У вас хороший вкус, Нина. Вы удачно подобрали комплект.

Как малолетка попадаюсь на хитрость, открыв глаза и возмутившись:

— Это не линзы!

Холодильник парализует меня своей улыбкой, используя ее как тяжелую артиллерию. Потом осторожно целует сначала правый глаз, потом левый.

— Не хотите поцеловать меня в ответ? — смеется он. — Успокоить? Вдруг у меня клаустрофобия?

— Я хочу выйти отсюда и получить ответ на свой вопрос! — ловко вырвавшись и вскочив на ноги, я нажимаю на нужную кнопку. Лифт мягко дергается и достигает нужного этажа. Холодильник встает, смотрит на меня тяжелым взглядом представителя Священной Инквизиции.

— Я почти поверил вчера, что у меня получится, — говорит Холодильник, беря меня за руку и целуя ее. — Всем свойственно ошибаться. Даже таким самонадеянным мужчинам, как я. Мне жаль, что вы оказались другой. Но и это не заставит меня отказаться от вас.

— Хватит говорить загадками! — трясусь я от злости, внезапно замерзнув в своей нелепой футболке. — Вы хотели мне что-то показать?

— Вы это, несомненно, видели! — зло усмехается Холодильник и, не оборачиваясь на меня, быстро идет в свой кабинет. — Я вам просто это верну!

— "И Канатчиковы власти колют нам второй укол!" — пою я строчки из песни Высоцкого. В сумасшедшем доме не была, но теперь легко себе его представляю.

В кабинете у Холодильника прибрано. Сразу бросается в глаза отсутствие огромного керамического гепарда. Хозяин подходит к своему столу и, достав несколько тетрадных листов в клеточку, буквально бросает мне.

— Узнаете, откуда вырвано?

Тетрадные листки в клетку действительно откуда-то вырваны впопыхах, неаккуратно. Листы исписаны крупным почерком, очень похожим на мой, но не моим. Так. Уже легче. Теперь прочтем, и всё станет ясно.

Я плюхаюсь на диван и начинаю читать. После первых двух предложений распахиваю глаза на Холодильника.

— Что это?

— Ваш дневник, я полагаю, — горько-ехидно отвечает Холодильник и уходит к окну, отвернувшись от меня на ночной город.

"Сегодня я выиграла в карты на желание у Холодильника. О! Это чувство победы над монстром! Оно непередаваемо! Спасибо, папочка, что научил меня играть в карты, иначе уже сегодня ночью я была бы изнасилована цинично и просто, как наложница султана".