Трое шведских горных мужчин

Он изучает меня, его темные глаза горят и тают за стеклами очков, затем он целует меня в плечо и выскальзывает из кровати. У меня практически слюнки текут, пока я смотрю на то, как он натягивает серые спортивные штаны на свои мускулистые бедра. Он не надевает нижнее белье, и я вижу очертания его твердого члена на фоне ткани. Прежде чем уйти, он берет свою подушку и ударяет ею по лицу Илая. Илай вскакивает, выкрикивая поток ругательств.

— Заткнись, — приказывает Ривен. — Я должен идти. Составь компанию Дэйзи.

Илай моргает своими зелеными глазами, глядя на меня, его лицо расслабляется в ленивой улыбке.

— Привет, красотка. — Он придвигается и обнимает меня за бедра, притягивая ближе. — Рив поцеловал тебя?

— Эм… да?

— Бедняжка. — Он обхватывает мою щеку и нежно целует. Это не похоже на его обычные, чувственные, скользящие поцелуи. Он кажется более мягким, более интимным. Это поцелуй говорящий «доброе утро» любимому человеку. Мысль об этом наполняет меня мягким, теплым сиянием, когда он, наконец, отстраняется. — Вот так. Надеюсь, это сведет на нет его ужасную технику.

Я смеюсь, проводя рукой по его бронзовой груди.

— Я не выбираю чью-либо сторону. Вы оба одинаково хорошо целуетесь.

— Да, да. — Он фыркает, поглаживая мое горло. — Посмотри, что он сделал с твоей шеей. Он что, вампир?

— Я уверена, что мои бедра в таком же состоянии, благодаря тебе.

— Позволь мне проверить. — Он ныряет под одеяло, прежде чем я успеваю схватить его. Я закрываю глаза, когда его завитки щекочут мой живот, а затем спускаются ниже. Мой рот приоткрывается, когда он оставляет крошечный поцелуй на моем клиторе, а затем снова высовывает голову.

— Ты права, — печально говорит он. — Ты выглядишь совершенно опустошенной. Извини за это.

Я собираюсь сказать, чтобы он закончил то, что начал, когда замечаю белую вспышку за окном.

— О, нет.

Илай проводит пальцами по моему бедру.

— Обычно это не та реакция, которую я получаю, когда нахожусь в постели с девушкой, но ладно.

Я показываю на окно.

— Опять идет снег.

— Ага. Это часто происходит за Полярным кругом.

Я пристально смотрю на него. Он усмехается, обнимает меня одной рукой и тянется к своему телефону.

— Сильный снегопад сегодня вечером или завтра, — читает он в приложении. — Ага. Похоже, нас ждет еще одна буря.

— Боже. Как вы справляетесь с этим? Застряв здесь на всю зиму, должно быть, чувствуешь себя как в тюрьме.

Он качает головой.

— Это совсем не похоже на тюрьму. Я чувствую разницу.

Мои губы дергаются.

— А что, ты был там?

К моему изумлению, он кивает.

— Проверь мою тюремную татуировку. — Он поворачивается, показывая мне татуировку на своем бицепсе, которую я не заметила прошлой ночью. Я наклоняюсь, чтобы рассмотреть поближе. Она немного выцвела, но все еще имеет четкие очертания. Ровная четырехконечная звезда, выполненная черными чернилами.

Я провожу кончиками пальцев по линиям, наблюдая, как напрягаются его толстые мышцы.

— Ты серьезно? Ты сделал ее в тюрьме?

— Там больше нечего делать, — говорит он. Горечь в его голосе удивляет меня. — И некоторые из парней очень сильно увлекаются искусством. — Он хмурится, делая небольшое движение плечами, как утка, стряхивающая воду со спины, затем плюхается обратно на матрас. — Тебе нравятся парни с татуировками, милая? — Он растягивает слова, возвращаясь к своему ленивому, добродушному образу. — Я могу сделать еще.

Я не собираюсь отвлекаться.

— Что случилось?

Он криво улыбается.

— Ты не должна спрашивать, «что случилось». Ты должна спросить, «что ты сделал».

Я пожимаю плечами.

— Что бы это ни было, это не может быть чем-то ужасным.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что ты не плохой человек.

Его взгляд немного смягчается.

— Черт возьми, ты такая милая.

— Может быть, я просто слишком доверчива. Это та часть, где ты говоришь мне, что вы втроем убийцы, работающие вместе? Ты очаровываешь женщин, Коул убивает их топором, а затем Ривен препарирует их на органы?

Он кивает, но улыбка не достигает его глаз.

— Не заглядывай в морозилку. В ней много почек. Нет, я попал в тюрьму за… эм… хранение. Кокаин. Я пробыл там целый год.

Срань господня. Целый год?

— Сколько тебе было лет?

— Это было всего несколько лет назад. — Он думает. — Кажется пять? Мне было двадцать четыре года.

У меня отвисает челюсть. Это было так недавно.

— Боже мой, ты в порядке?

— Да. Не самый лучший момент в моей жизни. Но что уже сделать с этим? — Он улыбается, на щеках появляются ямочки. — Больше всего я скучал по женщинам.

Я прищуриваю глаза.

— Ты полон дерьма.

— Ты не первая, кто говорит мне об этом, — признается он, растягиваясь на подушках. Он смотрит на меня из-под ресниц, зеленые глаза мерцают. — Знаешь, тебе стоило спросить совершал ли я это.

— Да?

Он кивает.

— Ты ужасна. Я не хочу просто так произносить монолог о своем трагическом прошлом в одиночестве. Я стесняюсь.

— Извини. Я не знала, что требуется участие аудитории. — Я сворачиваюсь калачиком рядом с ним, утыкаясь лицом в его подушку. — Так ты хранил наркотики? — шепчу я.

Он подкатывается ближе.

— Неа. — Он шепчет в ответ. — Меня подставили.

Мои брови взлетают вверх.

— Серьезно?

Он кивает.

— Я просто оказался не в том месте, не в то время. Какая-то богатая сучка с отличным адвокатом и пристрастием к наркотикам на вечеринках обвинила в этом меня.

— И ты провел год с бандой преступников? Боже мой, Илай.

Его челюсть напрягается.

— Ты знаешь в чем настоящая загвоздка? — Он протягивает руку, чтобы поиграть с прядью моих волос.

— В чем?

— Это отец Ривена посадил меня в тюрьму.

***

Мы остаемся в постели еще около часа, потом я в конце концов заставляю себя встать и принять душ. Только я успеваю нанести мыло, раздается грубый стук в дверь. Я быстро ополаскиваюсь, и заворачиваюсь в полотенце, чтобы открыть дверь.

Коул стоит с другой стороны, скрестив руки на груди. Он хмуро смотрит на меня.

— Извини, тебе нужно в ванную? Дай мне секунду, я только обсохну…

— Сколько времени нужно, чтобы принять чертов душ? — говорит он.