Троны Хроноса (Империя тысячи солнц - 5)

– От репортерши? Что-то имеющее отношение... к вашему брату?

– Хотела узнать, куда он делся, - кивнула Фиэрин.
– Сказала, что все равно это выяснит.

– Это, конечно, была Дерит Й'Мадок? Я так и думала, что она вас не минует.
– Ваннис встала, с легкой улыбкой оправляя юбки.
– И вы сказали ей, что...

– Я ничего не сказала.
– Фиэрин никогда не умела разгадать, что на уме у Ваннис.

– А она не упомянула о том, почему так хочет это выяснить?

– Она сказала, что занималась процессом и что я нахожусь в центре событий, и прочла мне лекцию о том, что люди, стоящие у власти, не имеют права на личную жизнь.

Ваннис помолчала, стоя так тихо, что Фиэрин даже се дыхания не замечала. Но выражение ее лица не изменилось, и голос звучал все так же мягко, когда она, взяв Фиэрин под руку, пошла с ней по обсаженной цветами дорожке к Галерее.

– Итак, это был вызов? Интересно.

– Вызов? Кому - мне?

– Тем, кому они докучать не осмеливаются.

– Если вы о Брендоне, то его еще поймать надо, - засмеялась Фиэрин. Я его вижу только на занятиях по уланшу, а ведь мы живем в одном доме. Посмотрев на Ваннис, она решилась немного рискнуть: - А вас теперь вижу только на прогулках и за столом иногда. Неужели он и вас таскает на военные совещания?

Ваннис беззвучно рассмеялась.

– Нет, своим временем я распоряжаюсь сама. Что мне хотелось бы знать, так это что с нами будет после атаки на Пожиратель Солнц.

– Вы хотите сказать - после нашей победы? У Ваннис дрогнули уголки рта.

– Дорогая моя, нам очень повезет, если эта война закончится при жизни нашего поколения. Если мы не возьмем Пожиратель Солнц, Должар загонит нас на Окраины и еще дальше. А если мы одержим победу, нам придется гоняться за остатками их флота и вышибать рифтеров с захваченных ими планет, несмотря на Пакт Анархии.

Они уже дошли до дверей Галереи.

– Каким неприглядным представляется в ваших устах будущее, скривилась Фиэрин. Ваннис успокаивающе пожала ее локоть.

– В таком случае оставим будущее и положимся на мудрые достижения прошлого.

Они вошли внутрь, где действовало правило: говорить только на заданную тему либо о том, что ты слышал. Фиэрин оставила при себе невысказанные вопросы, сознавая, что ей нужно хорошенько подумать. Молча они пошли вперед по выложенной плитками дорожке. Водяные стены по обе стороны с громким плеском падали к их ногам. Дальше тропинка разветвлялась, и Ваннис повернула сначала в одну сторону, потом в другую. Кругом переговаривались, иногда шепотом, голоса, а однажды послышался тихий, интимный смех.

Ваннис, неодобрительно наморщив красивый лоб, свернула прочь, и нежелательные звуки заглушил водопад, на этот раз невидимый.

– Метафора - признак умения мыслить, - улыбнулась Ваннис.

– В таком случае, - произнес тихий женский голос, - обсудим мысль, высказанную одним утонченным человеком лет за пятьсот до того, как наши предки покинули Землю: "Самое полное счастье, возможное в этой жизни, - это состояние покоя, время от времени оживляемое моментами удовольствия".

– Если мне будет позволено, исключительно в интересах дискуссии, занять позицию оппонента, - вмешалась женщина постарше, - то я скажу, что счастье, или удовольствие, если кто-то предпочитает этот термин, - понятие далеко не однозначное для каждого человека. Одни избирают удовольствия чувственные, как вульгарные, так и утонченные, другие - удовольствия духовные, умственные, удовольствие испытывать сильные эмоции, удовольствие быть добродетельным.

– Добродетельным?
– повторил кто-то под аккомпанемент негромкого смеха.

– Добродетельным, - подтвердила женщина.

– Оригинально, - протянул молодой голос, придав этому слову, как водится, совершенно обратный смысл. Фиэрин не нужно было видеть спорщиков, чтобы представить себе иронический жест, которым это сопровождалось.

– Раз уж я так заинтересовала вас, дорогая, позвольте мне развить свою мысль, - сказала старшая - ее спокойная ирония как бы подчеркивала вульгарность ее молодой собеседницы.
– Добродетель в моем понимании вовсе не отрицает радости и удовольствий. Слишком суровая добродетель не привлекает, а отталкивает; даже тот, кто уважает стезю, лишенную удовольствий, сам ей следовать не стремится.

За этим последовал одобрительный шепот, и внезапно разговор, как это часто случалось в Галерее, прекратился.

В этот миг Фиэрин услышала голос - вернее, его слабое эхо, - который вел какую-то мелодию. Ваннис слегка повернула голову в его сторону, но на перекрестке свернула в заросли папоротников, прочь от него.

– Природе как будто нравится, когда ее имитируют, - произнес мужчина.

– Любовь идет на убыль, - заметила Ваннис, - но его партнерша об этом еще не знает.

"Как она сумела расслышать это в его голосе?" - удивилась Фиэрин.

– Да, - откликнулась женщина, совсем юная, судя по тембру и энтузиазму.
– Моя наставница, художница, придерживалась того же мнения. Она показывала мне, как природа с помощью света и тени создает шедевры на воде и полированных поверхностях. Эти ее этюды и вызвали у человека желание подражать еще в доисторические времена.

"Может, она и молода, но отнюдь не глупа", - подумала Фиэрин.

– Имитация идеала, - засмеялся мужчина.
– Когда-то понятие "идеал" имело божественный смысл.

– В школе нам говорили, что древние были убеждены, будто художники лучше служат богам, чем поэты.

– Неплохой удар по помпезности, - с полузакрытыми глазами промолвила Ваннис.
– Что-то я никак не могу узнать его

голос.

– Ш-ш, - сдерживая смех, остановила ее Фиэрин.
– Ответный удар.

– ...молодые и чувствительные, но неискушенные не сразу различают в хоре отдельные партии, а на картине - оттенки, перспективу, рисунок, гармонию цвета, хотя на чувства все это действует совместно...

– Недостойный прием, - презрительно бросила Фиэрин под тихий смех Ваннис.
– Использует ее возраст в качестве аргумента.
– Ваннис сжала ее локоть, и они направились в другую сторону.

Следующий голос они узнали сразу: Элоатри, Верховная Фанесса.

– Нельзя рассуждать о любви, оставляя в стороне элемент неожиданности.

– Это наше свойство - вечно выискивать что-то новое, - возразил другой голос, постарше, резкий, несмотря на дулусский распев.

– Если вы позволите мне внести небольшую поправку...

– Сделайте одолжение.

– Тот, кто ищет, всегда видит или чувствует нечто неожиданное, но есть неожиданность более тонкого порядка: обыкновенность, предстающая в неожиданном для нас виде.

– Проще говоря, - сказал резкий голос, - одни любят то, что знают, а другие то, чего не знают.

– Пределы нам ненавистны, - размеренно, будто читая стихи, произнесла Верховная Фанесса.
– Мы стремимся расширить сферу своего присутствия. Мы черпаем удовольствие в том, что смотрим вдаль.