Тропиканка. Том первый

— Эй ты, подонок, оставь женщину в покое! — приказал он, загородив собой Мануэлу.

Зенон только нагло ухмыльнулся в ответ:

— Тебе не кажется, старик, что ты слишком разошелся для своего роста и возраста?

Они сцепились, но силы были слишком неравными. Казалось, Самюэлю не справиться с таким громилой. Но его ничем не примечательная внешность была обманчива. Друзья знали, что у него дьявольская сила и железные мускулы, натренированные в долгих морских походах. Но Зенон нигде не появлялся без ножа. Шутили, что он даже спит со своим клинком. Самюэль скрутил ему руки и швырнул на пол. Но прежде чем очутиться поверженным у ног Самюэля, тот успел полоснуть его по руке ножом. Рана оказалась довольно глубокой, хлынула кровь.

Как ругала его Эстер за то. что он постоянно ввязывается в истории. Но что же делать, если Самюэль не может пройти мимо, если кого–то обижают или бьют. Настоящий мужчина не может делать вид, что ничего не видит и не слышит. А Самюэль был настоящим мужчиной. Мануэла редко встречала таких, наверное, поэтому он давно ей нравился. Самюэль не раз защищал ее, а несколько лет назад спас ее и Питангу от верной гибели. Зенон просто ангел в сравнении с тем бандюгой, который преследовал их тогда. Самюэль справился с ним и даже заставил уехать. Мануэла с ужасом думала, что он может вернуться.

Вместе с Питангой она промыла и перевязала Самюэлю рану, и он отправился домой, где его ждали Эстер и очередная взбучка. А Мануэла, стоя на пороге долго смотрела ему вслед.

* * *

Наконец–то вся семья собралась вместе, как в старые добрые времена. Нейде не могла нарадоваться: за столом смеялись, разговаривали, а не ссорились, не молчали обиженно, как это было совсем недавно. Витор еще никогда не был таким покладистым и внимательным. Домашние не могли понять этой внезaпной перемены в нем.

Гаспар два–три дня порадовался долгожданному семейному благополучию, а на четвертый затосковал. Эстелу оказалось не так просто выбросить из головы. Раньше он никогда не позволял ни одной женщине завладеть своими мыслями. Тем более что он не чувствовал себя виноватым.

Бонфинь заметил, что Гаспар вернулся из Рио не в духе и пробовал с ним поговорить. Раньше патрон всегда делился с ним любовными тайнами. Бонфиню не терпелось узнать как поживает его знакомая — Эстела, женщина с таким твердым характером. Но Гаспар выражался, как всегда, на своем футбольном языке, очень туманно:

— Похоже, друг,. я опять забил гол в свои ворота и получил еще одну красную карточку.

— Ты можешь говорить яснее? — сердился Бонфинь. — Что у тебя с Эстелой? Удалось помочь ей?

— Не вспоминай, пожалуйста о ней! Я слышать ничего не желаю об Эстеле! — вдруг взвился Гаспар. — Привязывать себя к одной женщине — это не для меня. Я хочу осчастливить всех женщин!

Но Гаспар не мог никого осчастливить, потому что сам был глубоко несчастлив. Хоть он и давал себе слово даже не вспоминать об этой гордячке, как–то утром он позвонил Альвару. Как он и предполагал, Эстела отказалась от контракта и выступать в назначенный день не стала. Гаспар уже было решил снова лететь в Рио и вступить в единоборство с упрямицей, но тут сама судьба послала ему именно того человека, который мог помочь ему.

Нейде доложила, что его желает видеть некий Франшику. Гаспар обрадовался: будет с кем поболтать о футболе. Гаспар тут же достал свой футбольный архив, фотографии знаменитых игроков, рядом с которыми красовался он сам собственной персоной.

— А этого ты узнаешь. Франшику? — протягивал ему Гаспар одну фотографию за другой.

— Этого не может быть! Гаспар, я потрясен! Пеле! — стонал Франшикy.

— Точно! Такими фото мало кто может похвастаться. Я беру автограф у самого короля футбола Пеле .. Это был благотворительный матч, который я организовал. Вот кто делал с мячом все, что хотел. Помнишь тот матч с Италией? Тостон дает пас Пеле, Пеле перепасовал Карлосу…

— Да, футбол — наше национальное достояние. Но это еще не все в жизни, — пытался Франшику перевести разговор на другие предметы.

Они потягивали с Гаспаром ледяное пиво и уже битый час говорили только о футболе. Вернее, не умолкал Гаспар, а Франшику ахал, восторгался, вовремя вставлял словечко и начинал терять терпение. Ведь он пришел просить у великого бизнесмена и предпринимателя совета, вернее, консультации. Франшику давно мечтал о своем деле. Торговлю он отверг, нет у него к ней таланта, да и влечения. Франшику привлекал туризм. Вот где бы он развернул свои таланты!

— Туризм — прекрасное вложение капитала, — согласился Гаспар. — 3начит, тебе нужен деловой совет. Но, приятель, консультации стоят денег, и больших.

Франшику пал духом. Вот они, эти богачи: даже лучшему другу не помогут бесплатно. Но Гаспар тихо посмеивался, глядя на oбескураженного Франшику. Он уже решил помочь будущему предпринимателю, направить по верной дороге. Нюх у Гаспара был поразительный, и все его деловые начинания завершались успехом.

— Денег я с тебя не возьму, — успокоил он Франшику. — Ты мне окажешь небольшую услугу. Мне нужен твой талант в общении, твое красноречие. Сейчас все объясню.

И Гаспар. плотно прикрыв дверь кабинета, о чем–то долго беседовал с Франшику. Когда они появились в гостиной и потребовали еще несколько бутылочек холодного пива. Франшику сиял:

— Гаспар. это как раз то, что я умею делать лучше всего. Будьте спокойны! Я сделаю это без всякого вознаграждения. Помочь влюбленному — мой долг.

Решено было, что в пятницу Франшику летит на личном самолете Веласкесов в Рио по каким–то одним им известным таинственным делам. Гаспар велел ему не стеснять себя в расходах. Которых потребует выполнение этого поручения. На прощание Гаспар похлопал его по плечу:

— Это я могу доверить только другу, близкому другу! А когда вернешься из Рио, поговорим о твоих делах.

Из дома Франшику вышел чуть небрежной походкой, гордо вскинув голову и выпятив грудь. Так, по его мнению, должны ходить доверенные лица магната Веласкеса. У гаража его приятель Плиниу мыл машину. С особенным удовольствием Франшику отдал ему распоряжение:

— Пимпа, в пятницу я улетаю в Рио на самолете сеньора Гаспара. Машину подашь к моему дому без четверти восемь. Прошу не опаздывать.

Пораженный Плиниу застыл с мокрой тряпкой в руках.

* * *

Пессоа знал, что женщины его погубят. Так ему на роду написано. Потому что природа–матушка сотворила его необычайно любвеобильным. Стоило ему увидеть хорошенькое личико, точеную фигурку — и Пессоа терял голову. Правда, как говорила его сестрица Оливия, терять–то было особенно нечего. Пусть это слабость, даже грех, но женщины — самое прекрасное, что есть в жизни, считал Пессоа. Только они дают радость, вдохновение, счастье. Он любил дочерей Евы бескорыстно, как художник. Восхищался ими, глядя со стороны. А принадлежал он всецело только одной из них Адреалине.