Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Трубка Шерлока Холмса
Шрифт:

Реакция Владимира было мгновенной. С воплем «шпик» он сразу же стал на мою сторону. Мы вместе атаковали Розу и повалили на пол, где Васильченко удерживал ее, стискивая в медвежьих объятиях.

На наши крики прибежали Дмитрий и другие. Потребовалось несколько минут, чтобы объяснить ситуацию на русском и английском, прежде чем до них дошло, в чем дело. Петр Томазов, немного говоривший по-английски, был немедленно послан за инспектором Гадженом.

Между тем Дмитрию удалось вырвать Розу Зубатову из объятий Владимира и усадить ее на стул. Она сидела, безмолвно глядя на нас с вызовом, в то время как Владимир

произносил пламенные речи, обращаясь к ней и ко всем собравшимся, а Дмитрий мне переводил.

Оказалось, что Роза Зубатова – это Илья Родзянко, агент царской тайной полиции, которого послали шпионить за Владимиром Васильченко. Кстати, это имя также было ненастоящим – за ним скрывался Борис Голенский, бывший редактор нигилистического журнала. Это периодическое издание, «Молот народа», призывало к свержению царя.

Голенского арестовали за подрывную деятельность, но ему удалось бежать из Петропавловской крепости в Санкт-Петербурге. Во время заключения Илья Родзянко допрашивал его, поэтому нигилист узнал агента охранки, когда я сорвал парик с мнимой Розы.

Родзянко действовал под маской, как провокатор, стараясь навести разговор на революционную деятельность Владимира во время их ночных политических дискуссий у огня. Он надеялся хитростью выспросить у нигилиста имена некоторых его соратников.

Голенский был в ярости – особенно потому, что с самого приезда в Англию отказался от нигилизма как от опасного заблуждения и хотел порвать с прошлым.

«Тогда что же за бумаги, – спросил я, – он передал печатнику на Льюкин-стрит?»

Когда Дмитрий перевел мой вопрос, у Голенского сделался пристыженный вид.

Он объяснил, что написал любовный роман, который надеется продать одному маленькому издательству, выпускающему ежемесячный журнал. Это издание не преследует политических целей и предназначено для русских эмигранток, живущих в лондонском Ист-Энде.

Именно таким способом Голенский зарабатывал на жизнь, что по понятным причинам скрывал от остальных жильцов. Вот откуда взялся полусоверен, которым он расплатился в забегаловке.

Между прочим, Уотсон, он творил под довольно претенциозным псевдонимом – княгиня Татьяна Ивановна, добавив еще одно вымышленное имя к тем, что уже и так основательно запутали дело.

Вскоре прибыл Гаджен с сержантом в форме и несколькими констеблями. Если бы инспектор не был таким непроходимым тупицей, все еще убежденным, что убийство Анны Полтевой – дело рук банды Мейсона, я бы его даже пожалел. Ведь бедняга столкнулся с превращениями, которые украсили бы любой фарс, где в финальной сцене сбрасываются маски и обнаруживается, кто есть кто.

Мало того что в роли глухонемого русского крестьянина выступал я, так еще хорошенькая мисс Роза Зубатова, к которой, подозреваю, Гаджен был неравнодушен, оказалась Ильей Родзянко, переодетым мужчиной и агентом тайной полиции.

Даже когда инспектор узнал правду, ему пришлось долго все разжевывать.

«Но вы же умеете говорить по-английски!» – несколько раз повторял он мне.

«Конечно умею, – отвечал я. – Мое имя Шерлок Холмс, я частный детектив-консультант, нанятый графом Николаем Плехановичем для расследования убийства Анны Полтевой».

Еще большее недоумение вызвала у него личность Розы Зубатовой, то бишь Ильи Родзянко. Только когда при обыске комнаты агента

были найдены кошелек, принадлежавший Анне Полтевой, длинный черный плащ и широкополая шляпа, а также фальшивая борода и набор отмычек, Гаджен наконец-то мне поверил. Родзянко арестовали и увезли в полицейский участок на Коммершл-роуд в наручниках.

Как я слышал, Моффет, грузчик с рынка, за которым послали позже, узнал в Родзянко человека, замеченного им у входа в переулок.

Когда агенту охранки были предъявлены неопровержимые улики, он сознался в убийстве Анны Полтевой. По-видимому, она, так же как и я, заподозрила «Розу Зубатову». В отсутствие Родзянко старуха обыскала его комнату, наведя беспорядок в бумагах и тем вызвав его подозрение.

Поскольку только у Анны были ключи от всех комнат в доме, шпиону стало ясно, кто рылся в его вещах. Боясь, что старуха его выдаст, Родзянко решил убить ее именно так, как я уже описал.

Он открыл отмычкой дверь и, задушив старуху, для отвода глаз прихватил ее кошелек. Затем инсценировал проникновение через окно, нанеся отметины на внешнюю раму ножом, и стал поджидать в переулке, чтобы его заметил какой-нибудь прохожий. Это убедило бы полицию и жильцов, что убийца – бородатый человек, проникший в дом извне.

Таким образом, убийство русской старухи было раскрыто. Оставалась неразгаданной лишь одна, последняя тайна.

Вам, наверно, интересно, Уотсон, кто же был одесским террористом, который, возможно, укрылся в доме на Стэнли-роуд. Не хотите ли попробовать угадать?

– Ну вас, в самом деле, Холмс! – воскликнул я. – Даже представить себе не могу. Там было столько народу и такое множество русских имен, что их трудно запомнить.

– Это имя нетрудное. Давайте же, мой дорогой! Ну, пожалуйста, доставьте мне удовольствие.

– Что ж, хорошо, – сказал я, забавляясь этой игрой. – Кого же мне выбрать? Пускай это будет сапожник с больной женой.

Холмс громко рассмеялся от удовольствия:

– Вы не правы, мой друг. То был не кто иной, как Ольга Лескова.

– Ольга? Толстушка, которая заставляла вас есть ее блины?

– Та самая! Вы можете представить себе кого-нибудь более непохожего на нигилистку? Когда я сорвал маску с Родзянко, воцарилась суматоха и никто не заметил, как Ольга упаковала вещички и под шумок исчезла. Несомненно, она опасалась, что следующей раскроют ее.

Позже я узнал от графа Николая, что, как выяснилось, Ольга взяла билет на пароход в Америку. Там она исчезла из виду, скрывшись среди миллионов других эмигрантов. Вероятно, в это самое время она заправляет делами в какой-нибудь забегаловке Канзас-Сити или ресторанчике Бронкса.

А теперь, мой дорогой Уотсон, если вы поможете мне сложить бумаги в ящик, я бы унес его в свою спальню.

– Но, Холмс, а как же насчет остальных бумаг? – воскликнул я, указывая на кипы документов, все еще валявшихся в комнате.

– О, на них сейчас нет времени, – беззаботно ответил Холмс. – В любой момент может войти горничная, чтобы накрывать к обеду. Вы же, конечно, не ожидаете, что она будет этим заниматься, когда содержимое ящика валяется на ковре?

– Но, Холмс!..

Мои протесты ничего не дали. Холмс настоял на своем, и мы собрали документы, включая пакет с фальшивыми документами, фотографией и иконой, и вернули их в ящик.

Поделиться с друзьями: