Трудные дети

– О да, - Залмаев согласно закивал.
– Ты уже не девка с улицы, и советую тебе не забывать об этом. Сейчас тебе есть, что терять, и очень много, Саша. Очень много. Это раньше ты могла себе позволить все, что угодно, потому что у тебя ничего не было. А сейчас ты сама мне рассказываешь о том, что у тебя новая жизнь. А она ведь у тебя на соплях висит. Одно мое слово, и у тебя ничего не будет - ни денег, ни работы, ни семьи, ни связей. Ничего, к чему ты привыкла.

– Ты можешь объяснить, чего ты от меня хочешь? Чтобы я на коленях прощение просила, за то, что ты превратил меня в кровавое месиво, а у меня был человек, который хотел мне помочь? Чтобы ты меня в качестве наказания п*здил раз в неделю, а я тебе кланялась? На цепь посадишь и будешь периодически своих шестерок присылать, чтобы они меня запугивали? Хочешь все, чего я своим трудом добилась, у меня забрать? Чтобы потешить свое самолюбие? Чего же ты хочешь, Залмаев?

– Я вот смотрю на тебя, - его лицо исказила жуткая, какая-то животная гримаса, а пальцы так сжали запястье, что я боялась, что оно сломается под таким натиском, - на то, с каким превосходством и самодовольством ты улыбаешься, и еле сдерживаюсь, Сашка, видит бог, еле сдерживаюсь, чтобы эту наглую улыбку с твоего красивого личика не стереть. Думала, что вокруг пальца меня обвела?

– Я о тебе вообще не вспоминала. И еще бы сто лет так прожила.

– Все, о чем я жалею сейчас - что тогда сразу тебе шею не свернул.

Я до крови прикусила щеку.

– Я тебя всей душой ненавижу. Лучше бы ты сдох, и никогда в моей жизни не появлялся.

– Тогда и тебя бы не было.

Если бы мы были не в людном месте, Залмаев бы, наверное, давно на меня кинулся и на самом деле шею сломал, как куренку. А тут еще из толпы вырвалась его спутница, по сторонам заозиралась и, увидев Марата, сидящего со мной, прибавила шагу. Панцовский тоже решил вернуться, и теперь широкими шагами к нам приближался, слегка озабоченно меня разглядывая.

Залмаев скривился, с отвращением мою руку оттолкнул, и я демонстративно потерла онемевшее запястье, коловшее сотней иголок. Но выдержка и дрессировка взяли верх. Когда к нашему столику подошли, я вежливо и спокойно растягивала ярко накрашенные губы в улыбке и перебирала крупный жемчуг на шее. От залмаевской ярости не осталось и следа.

Девочка беспардонно ко мне спиной повернулась, склонилась перед Маратом и что-то ему зашептала. Игнат по плечу меня погладил.

– Все хорошо?
– тихо спросил он.

– Да.

– Мы уже можем уехать.

– Это хорошо.

Игнат вежливо пожелал приятного вечера, под локоток меня подхватил и повел к выходу.

– Чего загрустила?

– Ничего, - мотнула головой и отвернулась к зеркалу, якобы поправляя макияж.
– Принеси мне шубу, будь добр.

– Тебя подвезти?

– Ты же пил. Это мне тебя подвозить надо.

– Мы такси поймаем.

– Не нужно. Шубу лучше принеси мою.

Только Игнат ушел, и я захотела передохнуть, как навстречу вышел молодой мальчик Андрюша, и все свое юношеское очарование направил на меня.

– Как вам вечер? Удался?

– Да, бесспорно.

– Вам понравилось?

– Да, - односложно ответила я, не в силах сейчас поддерживать разговор.

Но мальчик ничего не понял.

– Вы уже уходите?

– Да, - слабо улыбнулась ему через плечо.
– Мою работу никто не отменял, увы. К тому же уже достаточно поздно.

– Вечер в самом разгаре.

– Я увидела все, что нужно было.

– Нуу...
– он замялся, воровато поглядывая по сторонам.
– Давайте я вас хоть подброшу.

– Игнат такси ловит, не нужно.

– Александра, я могу обращаться к вам на "ты"?

Тут как назло в холл вышел Марат со спутницей. Смурной, брови на переносице свел и едва не тащил на себе бедную девочку. Я, их увидев, губы поджала, а вот Андрей просиял и мою руку наконец-то выпустил.

– Вы тоже уходите?
– расстроился он сразу.
– Ведь дальше начнется самое интересно.

– Все что мне нужно было, я уже увидел, - без эмоций произнес Марат, а вот девушка выглядела расстроенной и уходить не хотела.
– Всего доброго. Привет отцу передавай.

– Да...хорошо. Может быть, все-таки задержитесь? Саша?
– он ко мне за поддержкой повернулся.
– Ну давай.

Я отвернулась, а потом и вовсе отошла, освобождая место для девушки, которая решила поправить прическу. Внимания Залмаева, который одновременно со злорадством и злостью за всей этой комедией наблюдал, выводило из себя. Пока его спутница приводила себя в порядок, а Андрей отвлекся на кого-то еще, Марат ко мне склонился, и с иронией произнес:

– А Рома тебя идеальной женой считает.

– А я и есть идеальная жена.

– Только муж с километровыми рогами ходит.

– Ты моего мужа не трогай. Сам тоже без психованной женушки пришел. Она вообще знает, с кем ты? Или как раньше, предпочитает не знать?

Игнат с моей шубой вернулся и помог мне ее надеть.

– Может, на машине поедем?

– На такси. Ты выпил.

– Да я...

– Игнат, - проникновенно на него глянула, и коллега вмиг притих.
– Мы поедем на такси. Приятного вечера всем.

На стоянке Панцовский опять заныл, и я в конце концов плюнула на него, усадила в машину, а сама ушла к ближайшему такси. Залмаев не трогался с места, пока я не уехала.

Глава 68.

Я постоянно жила под прицелом, чувствуя себя запертой даже не в клетке - в ловушке.

Я ни на мгновение не могла остаться одна. Про безопасность давно уже никто не вспоминает, но даже в доме, моем оплоте и крепости, я не чувствовала себя в спокойном одиночестве. Зоя уехала, и как ни странно, стало только хуже. С другой стороны, вздумай Залмаев со мной что-то сделать, его не остановила бы никакая старая женщина.

Признаться, такое положение вещей выматывает. Наверное, не меньше возможного разоблачения.

Моя мнительность достигла очень страшных границ. Я всегда судила объективно, как других, так и себя саму, поэтому отчетливо данный факт осознавала. Страх превращался в манию, погоня за безопасностью - в навязчивую идею. И пусть никто, кроме, может быть, Риты, этого не замечал, я - прекрасно осознавала. И поделать ничего с собой не могла.

Я плохо спала. Плохо - это значит очень плохо. Когда после того как на минуту закрыл глаза и нырнул в сон, тут же с ужасом вскакиваешь и слепо нащупываешь хоть что-то. В моем случае - нож.