Трюфельный пес королевы Джованны

Александра больше не решалась возражать, она молча сдалась. Этот разговор о нерожденном «втором ребенке» мать заводила всякий раз, когда была ею недовольна. То есть часто… Когда-то Александру ранили эти попреки, она принимала их близко к сердцу. Потом на смену обиде пришло понимание того, что матери нужно выговориться, излить душу, быть может, даже оскорбить дочь, чтобы как-то утешиться. «Ведь я в самом деле обманула ее ожидания, она надеялась, что я могу многого достичь. А в результате… Да и нет никаких результатов, вот что самое печальное!»

– Когда похороны? – долетело до ее слуха.

– Пока неизвестно, – встрепенувшись, ответила женщина. – Я уехала еще до того, как появилась милиция. Их ждали два часа! Невероятная глушь!

– Как тебя вообще туда занесло?

– Нужно было повидать одного человека.

– Повидала?

– Да…

– И видишь, чем кончилось! – сделала неожиданный вывод мать. – Вечно тебя носит где ни попадя! Если бы ты сидела почаще дома, проблем было бы меньше!

– Но какая тут связь? – недоуменно спросила Александра. – Я к этому несчастному случаю не причастна. Марина была одна в момент гибели. Я спала, когда она ушла.

Мать заговорила о другом. Теперь ей не терпелось прояснить вопрос, не собирается ли дочь остаться у них подольше? Неужели Новый год – это крайний срок?

– Мне бы хотелось, чтобы ты пожила по-человечески. Ведь я трясусь от страха, представляя, как ты там ютишься одна, на своем чердаке. Случись что, никто не защитит!

– Но до сих пор ничего не случалось! – возразила Александра, пытаясь придать голосу всю доступную убедительность. Она никогда не умела правдоподобно лгать матери, но сейчас ей на руку играло то, что мать не видела ее глаз.

– Удивительно, что не случалось, – проворчала мать. – Но это счастье ненадолго. Что-нибудь обязательно произойдет!

Александра едва удержалась от признания, что события последних дней попросту выжили ее из дома, которым она привыкла считать мастерскую. Женщина ограничилась тем, что пообещала задержаться у родителей как можно дольше. Обещание художница давала скрепя сердце. Ее уже тяготила домашняя обстановка, она чувствовала себя в тесной, но уютной родительской квартирке чужой, лишней.

Положив трубку, она прошла в свою комнату. На письменном столе лежали яблоки и мандарины – трогательный знак внимания. Мать всегда переживала, что Александре не хватает витаминов. Взяв яблоко, женщина присела к столу.

Ей вспомнилось знакомство с Мариной, которое состоялось пять лет назад. Александра продала ей часы при посредничестве общего знакомого, известного в Москве эксперта, к которому обе женщины не раз обращались за консультацией. Их встреча была случайна: эксперт, узнав у Александры, что она желает перепродать часы, приобретенные на зарубежном аукционе, с ходу назвал несколько имен потенциальных покупателей. Позвонил одному – тот был в отъезде. Второй не взял трубку. Третьей оказалась Марина. Женщины встретились, сделка состоялась к обоюдному удовольствию. Между ними возникли приятельские отношения, которые крепли год от года.

«И вот, она погибла сегодня утром, и все только потому, что пять лет назад ответила на звонок, познакомилась со мной. Иначе не повезла бы меня за город вчера… Спокойно сидела бы сейчас дома, писала свои статьи или ходила по магазинам, готовилась к праздникам… Да что это я?! – опомнилась вдруг женщина. – В самом деле обвиняю себя в ее смерти?!»

Она говорила себе, что подобные мысли нелепы, их вызвал случайно брошенный упрек матери, но не могла отделаться от ощущения, что доля правды в этих рассуждениях есть. Как ни крути поездка за город состоялась только ради того, чтобы показать Птенцову фотографию «трюфельного пса». Этим псом были полны все мысли Марины, и не иначе как о нем она думала, когда в предутренней темноте, на плохо освещенном переезде шагнула навстречу своей гибели…

«Но почему она уехала, даже не разбудив меня, не простившись? Что за срочность вынуждала ее давиться в переполненной утренней электричке? Она работала дома, никто никуда ее не торопил. И уж конечно, Птенцов ее не выгонял! Куда спешить?»

Она задавала себе этот вопрос не в первый раз. Он мучил ее, Александре казалось, что, будь у нее ответ, это бы многое прояснило. «Я вот исключаю самоубийство, не хочу даже думать об этом, а как знать… Что сорвало ее на рассвете, погнало обратно в Москву? Мы не были близкими подругами… Она знала обо мне немного, я о ней не больше…»

Расставаясь, художница обменялась с Еленой телефонами. Та обещала позвонить, как только переговорит с полицией. «Неужели они еще не приехали?! – Александра взглянула на часы. – Три с минутами. Позвонить самой?» Томясь неизвестностью, она решилась и набрала номер Елены. Женщина ответила сразу. Голос звучал приглушенно:

– Сейчас выйду… Погодите…

Спустя несколько секунд в трубке раздался скрип и стук закрывшейся двери, и Елена заговорила громче:

– Павел в соседней комнате, мог слышать. Я в сени вышла.

– Вы ему не сказали?

– Завтра. Подготовлю чуть-чуть. Да как и говорить такое, не знаю.

– А как подобные вещи говорят? – вздохнула Александра. – Их просто говорят… Нельзя же молчать. Тем более они давно друг друга знали…

– Я просто не представляю, какими словами… – Елена откашлялась. – Как сказать, что Марину убили?

У художницы потемнело в глазах. Последнее слово прозвучало в трубке совершенно отчетливо, и все же сознание отказывалось его воспринимать. Собеседница замолчала.

– Убили?! – опомнившись, воскликнула Александра. – Это не несчастный случай?!

– И не самоубийство, – мрачно ответила Елена. – Ее толкнули под поезд. Свидетель нашелся. Правда, ему очень-то верить нельзя, редко бывает трезв… И утром был с хорошего похмелья… Но, в общем, в своем уме пока, чертей не ловил, и непохоже, что соврал ради красного словца.

– Это ужасно… Кто ее толкнул?! Зачем?!

– Зачем под поезд толкают… Чтобы убить, понятно. Да, вот еще…

Елена, не договорив, замолчала, будто проглотила окончание фразы. Александра, уничтоженная последней новостью, сделавшей утреннюю трагедию еще страшнее, не переспрашивала. Она была оглушена, сбита с ног известием, словно ее саму толкнули под мчащийся громыхающий состав, без остановки минующий станцию, затертую между заснеженных лесов.

– Вам, наверное, позвонят из полиции, – произнесла Елена странным, замороженным голосом. – Я дала им ваш телефон.

– Пусть звонят, конечно, – откликнулась Александра. – Только я ничего не видела… Я ведь спала…

– Тут такое дело… Этот Виктор, единственный свидетель, говорит, что Марину толкнула под поезд женщина.

– Как?! – вскрикнула Александра.

– Врать ему вроде незачем… – В трубке послышался горестный глубокий вздох. – Он подошел, когда полиция уже уезжать собралась. Тело увезли, народ весь разошелся. Никто его за язык не тянул. Говорит, шел утром рано к станции, а впереди – две женщины, говорили о чем-то. Вполне себе по-дружески. А потом, когда появился поезд, они остановились и стали пережидать. Женщина, которая была в красной куртке, вдруг толкнула другую, и та упала между двумя последними вагонами…