Туманная страна Паляваам
Шрифт:
— Красота несусветная. — Бухгалтер глубоко и свободно вздохнул. — А тихо-то, тихо! До колокольного звона…
— Рыбы нет, — сказал Василий.
— И не будет, — кивнул я. — Зря Млелювеем переехали. Неделю назад ребята с гидробазы оттуда полмашины приволокли.
— Врут гидробазовские, — отмахнулся Василий.
— Чего — врут! Мне приятель рассказывал, как они у своего дома улов делили. По два большущих таза каждому, а всего шесть человек было.
— И приятель врет! — убежденно сказал Василий. — Вот позапрошлый год ребята из морпорта на реку Чаун махнули — это да! У них получше вельбота посудина. И мотор автомобильный.
— Н-да-а, — протянул бухгалтер. — А не враки?
— Гришка врать не будет. Да и бабы портовские хвалились… Это вам север, а не заводи с кустиками. Тут не то бывает… Или еще: недавно вертолетчик знакомый рассказывал. Неделю назад летали они к геологам. Идут обратно. Туман. Командир дает радио, ему порт отвечает — обойди слева. Как раз там долина, река течет, а в верховьях реки, значит, озеро. Большое, километров пять. Там сроду никто не был, геологи не в счет, какие они рыбаки — у них работа… Да… Ну, вертолетчикам интересно, опустились, пошли над водой, у берега. Вода, говорит знакомый, прозрачная, даже не видно ее. Только дно — песок. А над песком прямо висят гольцы. По метру штука. Косяками. Через сто метров. И так вдоль всего берега. Ну, думают, сядем на полчасика, закидушки всегда с собой. А командир дрожит весь от страсти, но говорит: «Нельзя. Горючего до порта не хватит». Так и пострекотали домой…
Василий замолчал и осуждающе посмотрел на поплавки.
Мы долго сидели молча. Облако рассосалось, а солнце набухло и покраснело. Ночь уже глубокая…
— Лень какая, — наконец тихо сказал Саня. — Гуся разве кончим?
— Недурно придумал, — оживился бухгалтер.
Ишь, забыл про свои болезни на свежем воздухе. И то сказать: наверное, впервые в жизни попал на природу.
Мы, потягиваясь, встали.
— Пойдем, Вась, — мягко сказал Саня.
— Иди к черту со своим гусем! — Василий подскочил и зашагал вдоль берега.
Сам себя разбередил рассказами. Ну, нет рыбы — что же сделаешь? Гусь зато есть…
Спать Василий не ложился. Все скрипел дверью, вздыхал. Я из-за этой двери заснуть не мог. Зато Саня уютно посвистывал носом, а бухгалтер отвечал ему: «Г-рр-ы-ы-хоп!»
Тлели и тихо пощелкивали плавниковые поленья.
Часов в пять я тоже вышел на улицу. Дремала на сопках и в долинах прозрачная июньская ночь.
Тянул предутренний ветерок. На озерах, за рекой, сонно покрякивали утки…
Вот уволят меня за эти самые запчасти, пойду к Егору в напарники. А что? Ему одному скучно. Капканы научит ставить. Будем вдвоем песца ловить, весной гусей стрелять… И рыбу с Егором поймаем… Спокойно… А тот суматошный мир пропади пропадом… Хоть завтра провались он весь под землю — пальцем не пошевельну. Лишь бы эта долинка осталась… Я зажмурился, представляя себе такую расчудесную жизнь, и от радости даже задрожал, вернулся в избушку, лег и сразу уснул. Крепко и до глубокого утра.
Разбудил меня густой аромат жареной оленины и крики.
— Ва-ся! — тянул за стеной Саня. — Иди оленя
есть! Перепреет!У стенки заворочался бухгалтер и спросил:
— Какой олень? Откуда олень?
— Арканом изловил — понял, нет? — сказал за стеной Саня.
— Слушайте вы его! — засмеялся я. — Небось у Егора в леднике.
— Догадливый, — восхищенно сказал Саня, появляясь в избушке. — Медаль тебе дадут. Олимпийскую.
— Что там сети? — спросил бухгалтер.
— А-а-а, — Саня махнул рукой. — Как есть — пустыня. Измучился Вася, все по берегу лазит… Ладно, идите вывески ополосните, будем пищу принимать.
Пока мы умывались, пришел Василий. Саня поставил на стол огромную чугунную сковороду. Оленина так и таяла во рту.
— Вы, Василий Михайлович, не огорчайтесь, — как-то даже ласково сказал бухгалтер. — Что поделаешь, не бывает чудес на свете.
— Это точно, — кивнул Саня. — Чудеса — они раз в жизни случаются. Вот в прошлом году мне Нинка говорит…
— Заткнись с Нинкой! — Василий бросил вилку. — Плесни чаю.
— Давай, Вася.
Мы напились чаю, покурили.
— Ну, я на воздух, — поднялся бухгалтер. — Побалуюсь еще блесной.
— Может, сетки переставить? — спросил Саня.
— Переставил уже, — буркнул Василий. — Еще под утро.
— Один?
— Тебя, что ли, слона моржового, дожидаться?.. Но не в сетях дело. Фарт не вышел, вот что… Ничего, в следующую субботу…
— Кау! Ка-а-у! — вспыхнул за стеной тревожный и пронзительный крик. Чайка. Так они кричат, когда сильно взволнованы. Издалека на первый крик ответили другие птицы. Через минуту рядом с избушкой поднялся невероятный галдеж.
— Во открыли Содом на Гоморре! — сказал Саня.
Василий сел.
— Иди глянь, — кивнул он на дверь.
Саня вышел, а птицы кричали все громче. Откуда они налетели? Утром всего пара над рекой болталась.
— Обалдели эти сычи! — заорал за стеной Саня. — Прямо снег!
— Ага! — Василий соскочил с нар и схватил телогрейку.
— Что сие обозначает, Василий Михалыч? — спросил бухгалтер.
— Посмотрим, посмотрим. — Василий выбежал на улицу.
— Любопытно. — Бухгалтер пошел следом.
На улице творилось что-то невероятное. Я никогда не видел столько чаек вместе. Белыми вихрями они метались над рекой и так орали — хоть уши затыкай.
Василий уже сидел в лодке и махал нам. На корме поблескивал мотор.
— Давай садитесь! — крикнул он.
Бухгалтер, поднимая брызги, шлепнулся на переднюю скамью. Я толкнул лодку от берега и прыгнул на нос. Василий дернул шнур стартера, мотор выбросил облачко серого дыма и застучал. Лодка, задрав нос, понеслась вверх по реке. Низкие берега, заросшие кассиопеей и кедровым стлаником, убегали назад. В километре от избушки Василий заглушил мотор. Я переполз на весла.
— Почти все утоплены, — прошептал Василий.
Я осторожно подгреб, он ухватил сеть и приподнял верхний край. Вода плеснула, и большое серебряное тело перевалилось через борт ему на колени.
— Муксун! — Василий быстро распутал дель. — Держите!
Бухгалтер подпрыгнул и ухватил рыбу. Руки его дрожали, большие пальцы ушли под жабры и оттуда засочилась струйка крови. Муксун взмахивал хвостом, и при каждом его движении бухгалтер сильнее стискивал пальцы.
— Куда его? — севшим голосом спросил он.
— Сейчас — Я расстелил на пайолы кусок брезента. — Сюда!