Туманная страна Паляваам

Сергей действительно появился скоро, еще не успела закипеть вода для чая.

— А я думаю, кто это у нас объявился. — Он осторожно установил в развилке куста свою новенькую тулку шестнадцатого калибра, купленную перед самой практикой, — как же, на Север — и без ружья! — потом церемонно протянул руку:

— Здравствуйте, Федор Васильевич.

— Здорово, Сергей. Садись, сейчас чайку, потом ужин.

— Чаек — это геологический нектар, правильно я говорю, Федор Васильевич? А куда вы собрались, на канавы?

— Да нет, на Кружевной.

— А вы же говорили, что там уже работали?

— Еще разок надо. Со мной пойдешь?

— С вами? Что там делать будем?

— Шлих мыть. Один я не успею.

— А как же на базу? Меня начальник ждет в маршруты.

— Мы с ним договорились. Специально тебя на полдороге встретил, чтобы время не терять.

— Если так, я с удовольствием. Насчет лотка — теорию я постиг, теперь, в самый раз, практику. Пойдемте, Федор Васильевич… Только спать я как буду?

— Прихватил пару кукулей.

— Вы, я вижу, без меня все спланировали! — засмеялся Сергей. — А надолго мы туда?

— На неделю, не больше. Кружка есть с собой?

— Есть. Кто в тундру без кружки ходит?..

— Засек первое правило? Доставай.

После чая они покурили, дожидаясь, пока сварится «пакетный» борщ, заправленный банкой тушенки, потом снова пили чай и легли спать уже в двенадцатом часу. В мешках было тепло и сухо. Спальный мешок из оленьих шкур обладает по сравнению с другими неоценимым достоинством: в нем можно спать под открытым небом на снегу и чувствовать себя при этом, как в хорошо натопленной избе, на нарах, устланных мехами. Страшна ему только вода, поэтому в плохую погоду так тщательно закатывают его в маршрутные палатки.

Федор проснулся, когда сквозь полог палатки засочился рассвет. Поворочавшись несколько минут, он осторожно оделся и, расстегнув полог, выполз наружу.

Тени под натиском рождающегося дня уходили в долину. За ручьем, против палатки, тянулся на северо-восток широкий распадок. Небо в его выемке и сам пологий склон были залиты желтым светом. Постепенно желтизна рассеивалась, светлела и через какой-то неуловимый для глаза барьер набирала розовый оттенок. Прозрачные лучи скользнули слева, поджигая склон, пламя охватило его, и из-за края сопки высунулся блестящий кусочек солнца. Было очень тихо.

— Рай, — сказал, вылезая из палатки, Сергей. — Раньше я сомневался, есть ли он, а теперь вижу своими глазами.

— Дай бог, — в тон ему ответил Федор. — Нам бы недельку этого рая.

Быстро позавтракав, они разложили продукты и вещи по двум рюкзакам, увязали кукули.

Федор посмотрел вокруг: ничего не забыли?

— Дом забрали и пошли! — пропел Сергей, закидывая на плечо двустволку.

Вниз по течению долина Ясного постепенно сужалась, по сторонам ее начали громоздиться серые, коричневые, грязно-белые осыпи. Первобытная тишина царила вокруг. Изредка ухо ловило журчание воды на перекатах да легкое позванивание ветерка в скалах. В небе скользили чайки-мартыны. Распластав длинные белые крылья, они кружили над ручьем, выискивая стремительных фиолетовых хариусов и ленивых толстолобых налимов. Под ногами пружинили кусты голубики, увешанные ягодами, а встречавшиеся небольшие увалы густо поросли темно-зеленой шикшей.

— Эх, жаль, погода подвела и попал я к шапочному разбору, — вздохнул Сергей. — Кроме как на канавах, нигде не успел побывать.

— А чем ты там занимался? — спросил Федор.

— Документировать помогал. Одну даже сам всю обработал, прораб посмотрел, сказал — неплохо.

— Вот отучишься и давай сюда.

— Так ясно… — Сергей минуту шел молча, потом засмеялся. — А ведь я никогда, ну, ни разу в школе не подумал, чтобы в геологию пойти. Мать все напевала про педагогический, а я вообще ни о чем не думал. Это меня сосед потянул в геологию… Старше он на два года, чуть не с первого класса книжки геологические читал, а когда поступил, ну, прямо места не находил от радости. Вот и уговорил меня… Он-то скоро оканчивает, практиковался на Памире, туда, говорит, и работать поеду. А мне кажется, тут лучше. Дома охали: куда едешь, там снег, да лед, да белый медведь. А тут, смотрите…

Часа через два долина стала расширяться, осыпи сменились невысокими увалами и наконец за одним из них открылась ровная тундра. Неисчислимое множество озерков сверкало в лучах солнца, словно какой-то щедрый человек рассыпал по желто-красной скатерти горсти драгоценных камней.

Далеко над тундрой, чуть влево, торчала темным пузырем одинокая сопка. Древний мастер, создававший этот уголок планеты, наверняка знал живительную силу асимметрии.

В распадках той сопки брал начало Кружевной и уходил влево, огибая горный кряж, у края которого стояли сейчас Федор и Сергей. Ясный здесь тоже поворачивал и вдоль отрогов кряжа добирался до Кружевного.

— Еще километров десять, — сказал Федор. — До вечера придем.

— Только перекурить не мешает, — сказал Сергей.

— Безусловно. И чаек пятиминутный сообразим.

Дальше они опять шли по берегу Ясного и на месте его впадения в Кружевной оказались перед сумерками.

— Как олени. — Сергей повалился на чисто отмытую береговую гальку. — Многовато без привычки за один день. Километров пятьдесят отмахали!

— Тридцать, — сказал Федор.

— Да что вы? А я уж думал… Ух! Палатку ставить будем?

— Ставь, а я пройдусь по речке, пока не стемнело.

Прихватив лоток и лопату, Федор медленно пошел вверх по Кружевному. На ровной тундре ручей делал невероятные петли, оттого Кружевным и назвали.

Нагнувшись, Федор набросал в лоток песка, зашел в ручей и отмыл пробу. Потом снял бинокль, перевернул его и приблизил окуляр к шлиху. Шлих почти целиком состоял из железистых соединений. Федор долго разглядывал его. Стальным блеском отливали четырехгранные пирамидки арсенопирита, искрились ярко-желтые зерна халькопирита, красные, малиновые, красно-желтые гранаты. Железистые соединения, спутники золота… А вон и оно само. В ложбинке лотка тускло поблескивало несколько еле видных чешуек…

За спиной грохнул выстрел и следом раздался восторженный вопль Сергея:

— Э-ге-гей!

Не промазал…

Да… Вот так же и прошлый раз: вели, вели эти блестки, а потом хлоп — и нет их. Корова языком слизнула…

Когда Федор вернулся к стоянке, над костром уже шипела крупная тушка серой тундровой утки. Жир капал на угли и горел синим пламенем.

— Ловко я ее срезал! — похвалился Сергей. — Влет! Так в землю и саданула — все кругом задрожало. Минут через пять будет готова.

— Смотри, раздобреешь в тундре, как кот, — усмехнулся Федор.

— А что? — Сергей, согнув длинные руки, похлопал себя по бокам. — Вот приеду, и будет на курсе наглядная агитация в пользу Чукотки.

Разбудил Федора нудный тягучий шорох. Как будто на крыше палатки сидела унылая осенняя мышь и меланхолично скребла лапкой, вспоминая ужасы прошлогодней зимы.

Дождь, тоскливо подумал Федор. Вот и осень кончается, и хорошо, если будет только дождь. Ну что ж, надо вставать.