Твое влияние

– Привет, - его голос звучит слишком высоко, он откашливается и пробует еще раз.
– Привет.
– На этот раз, говоря нормально.

Господи, нашу сексуальную напряженность можно было бы ножом разрезать.

– Я сейчас вернусь.
– Я встаю с постели. Мне нужно уединение, чтобы собраться с мыслями.
– Здесь есть ванная комната, которой я могу воспользоваться?

– Есть одна. Вниз по ступенькам вторая дверь слева.

– Окей.
– Я подхожу к двери, но Джейс останавливает меня.

– Хотя, позволь пойти с тобой, чтобы собрать вещи. Там, скорее всего, нужно убраться.

– О, хорошо.
– Я хочу сказать ему, что со мной все будет в порядке, и я не нуждаюсь в провожатом, но, зная насколько отвратителен этот дом, он, вероятно, прав. Десяток парней разделяющих ванную… Фу… Я содрогнулась от этой мысли.

Я жду Джейса в коридоре, пока он очищает ванную. Слышу звук распылителя, и как он запихивает вещи в шкафчик. Его друг Трей, проходя мимо, получает в лицо майкой, которую Джейс вышвырнул из ванной комнаты.
– Убери свое дерьмо отсюда, парень.

Трей ловит майку и морщится.
– Что за хрень ты там творишь?
– спрашивает он, как будто уборка в ванной это самая странная вещь, что он когда-либо видел. Черт, это дает представление об этом доме.
– Уборщица приедет завтра, - добавляет Трей.

– Я знаю, - отвечает Джейс.
– Но Эйвери нужно в ванную.

Трей ухмыляется.
– Я даже подумать не мог, что можно быть подкаблучником киски, не получая при этом самой киски, но ты доказал мне обратное.

Мои щеки порозовели от стыда, и я смотрю вниз на свою обувь. Слава богу, Джейс этого не слышал. Он появляется через некоторое время.

– Все, готово.
– Говорит он.

Я бормочу благодарность и бегу в ванную.

***

Я точно не могу сказать, с чего все началось, но последние две недели мы с Джейсом каждую ночь перед сном разговаривали по телефону. Я видела его только в классе человеческой сексуальности и во время быстрых кофейных перерывов после занятий. Но это не мешает мне чувствовать, что мы становимся ближе. Джейс продолжает задавать мне задания, и я нагло их принимаю. До сих пор они были невинны - пофлиртовать с парнем в кафе, спать голой (после того, как я призналась, что мне некомфортно, когда я раздета) и тому подобное.

Джейс вызывает во мне чувства, которые я не могу объяснить. Он дает мне силу и мужество, которые я не чувствовала долгое время. Как будто я могу справиться с чем угодно, бросить вызов миру или просто смириться с тем, что происходит в моей душе. Так или иначе, мне это нравится.

Но сегодня ночью я напряглась, когда, лежа на кровати, слушала глубокий голос Джейса в телефонной трубке. Он попросил, сделать то, что я не уверена, что смогу сделать. Он попросил связаться с агентством по удочерению для получения моих записей. Я молчу, пока обдумываю это решение. С одной стороны, на протяжении последних нескольких лет я сама думала об этом. И мне нравится, что мои разговоры с Джейсом перешли на серьезный уровень, и это не те пустые разговоры с большинством людей. Но я не знаю. После того, как я увижу, что находится в тех файлах, я больше не смогу сделать вид, что мне ничего неизвестно. Прямо сейчас я могу идеализировать свою родную мать, представив, кем она могла быть - моделью, сенатором, кто знает кем еще... Но что, если правда не так сладка? Что, если она просто ужасна и не захочет иметь со мной ничего общего? Смогу ли я жить с этим?

– Эйвери, ты еще со мной?
– шепчет Джейс.

Я сглатываю комок в горле.
– Я здесь, просто… думаю.

Он вздыхает и ждет меня. Через некоторое время независимо от мыслей в моей голове я выдаю тираду бессвязных слов. И я уже не могу остановить их.
– Чтобы я сделала, разыскав ее? Внезапно появилась бы и сказала: «Привет, ты отдала на удочерение ребенка девятнадцать лет назад?» Мне страшно. Что, если она сумасшедшая и ужасная? Что, если она не хочет иметь со мной ничего общего? Возможно, безопаснее ничего не знать.
– Я кусаю губу, пока жду, что он подтвердит мое сумасшествие.

Он мягко смеется в трубку.

– Расслабься, малыш. Дыши.
– Я делаю глубокий вдох, удостоверяясь, что он это слышит, и Джейс продолжает дальше.
– Я думаю, что ты будешь сожалеть, если этого не сделаешь. Я мог бы пойти с тобой… если ты хочешь.

– Ты сделаешь это?

Он затихает на секунду.
– Конечно, сделаю.

– Зачем тебе это делать? Ты едва меня знаешь.

– Так...

– Так… Насколько я знаю, она живет в этой стране.

– К счастью для тебя, мне нравится путешествовать. Кроме того, как твой жизненный наставник я обязан привезти тебя живой и здоровой к ее порогу. Это практически часть моей должностной инструкции.

Я ничего не говорю на протяжении нескольких минут, поскольку впитываю значение его слов. Меня охватывает волна эмоций. Хотя мы знали друг друга всего несколько недель, Джейс для меня был удивительным. Странно и одновременно невероятно привлекательно, что он называет себя моим жизненным наставником. Этот его жест значит для меня очень много, и именно в эти моменты я чувствую, что с ним могу быть снова цельной.

Я слышу, как он дышит, поэтому знаю, что он все еще тут.
– А если она окажется ужасной, то я потащу тебя за мороженым, буду держать тебя и позволю плакать на своем плече. Все, что ты захочешь, детка.

Святое. Дерьмо.

– Позволь мне спать на нем, - шепчу я.

– Я не хочу заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь. Я просто подумал, возможно, тебе нужен небольшой толчок. Я буду там с тобой и помогу тебе, если ты захочешь.

Никто и никогда в моей жизни так не воодушевлял меня узнать все про мою жизнь. Даже моя лучшая подруга до того, как перешла к массовому движению «Эйвери-это-отвратительная-шлюха» думала, что это плохая идея. Она утверждала, что у меня итак замечательные отцы. У меня были самые спокойные родители. Моя биологическая мать не хотела меня, так почему же я должна тратить свое время, думая о ней? Все же, каждое мое детское воспоминание сопровождалось мыслями о том, что упустила моя мать. Я всегда думала о ней во время особых событий моей жизни - дни рождения, праздники, церемония вручения диплома, выпускной, день матери, которого у меня не было. Я думала о ней, когда изучала себя перед зеркалом и гадала, какие черты мне достались от нее и в меньшей степени от биологического отца. Несмотря на то, что мне ничего о ней не было известно, любви двух отцов было достаточно. А боль, скопившаяся у меня в душе, предназначалась только моей матери.

Я гадала, был ли ее нос таким же тонким, курносым и с веснушками, как у меня. Или я получила от нее зеленые глаза и рыжие волосы. Знает ли она, как укладывать эти вьющиеся волосы? Мои отцы в этом плане были беспомощны, хотя пытались помочь, таская меня к нескольким парикмахерам-стилистам.

Я задавалась вопросом, что же такого произошло в мои первые шесть недель жизни. Была ли я плохим ребенком? Почему она решила сделать это? Причиняло ли ей боль такое решение или же она знала, что поступит так и сделала это бесстрастно? Мои папы утверждают, что я была идеальным ребенком. Я редко плакала и не надоедала. До сих пор я задаюсь вопросами о своей жизни до того, как я появилась у них.

– Хорошо, - говорю я мягко на удивление себе.
– Я сделаю это.

– Да?
– он улыбается.

– Да. Я запрошу записи. Что касается ее поиска… Может быть…

– Эй, это только начало. Мне это нравится. Что я могу сделать?
– я слышу, как в его матрасе скрипят пружины от его готовности в случае необходимости перейти к действию. Эта мысль заставляет меня улыбнуться.

На то, чтобы я ответила уходит секунда. Образ Джейса в постели немного отвлекает. Я представляю его поджарое тело вытянутое на матрасе, и мое собственное воспламеняется от желания, нежданно-негаданно расплывающегося между моих ног.