Творцы

— Я не ругался с Дереком, Макс. Это он со мной ругался, надеясь, что так я не отличу огнестрельное ранение от раны, нанесенной магией.

Терять время на сожаления, что не остался послушать вдруг ставший интересным разговор, Ян не стал, прекрасно понимая, что его все равно бы выгнали. Ладно, привести себя в порядок и выпить кофе не помешает.

Новая комната была скорее столовой с квадратным столом по центру, на котором стоял обещанный завтрак. Справа расположились шкафчики и холодильник, на шкафчиках — микроволновка и кофемашина.

«Хорошо живут», — усмехнулся Ян и направился в ванную.

Чтобы помыться и переодеться времени потребовалось немного. Уже под душем до него дошло: выгоревшая, о которой шла речь в кабинете, — Лана. И теперь ему не терпелось расспросить Дэна, что за ритуал такой и чем это грозит сестре. Не говоря уже про определение «выгоревшая».

Но по выходе из ванной Яна ждал вальяжно рассевшийся за столом Сеня.

— А тебе идет черный, — одобрил он и кивнул на заранее отодвинутый стул: — Садись, мне велели проследить, чтобы ты поел.

Ян критично посмотрел на себя: черный костюм-двойка, такая же рубашка, классические ботинки — все сидело идеально. Но как? Как они все это подобрали? Кто все это подбирал?

— Дэн, — ответил Сеня, пододвигая Яну чашку с кофе. — Это он тебя измерил. Да не делай такое лицо, речь не о сантиметровой ленте. Всего-навсего диагностическая руна, сохранил данные, когда проверял, как у тебя руки заживают. Потом в отделе обеспечения заказал одежду. А чего галстук не повязал? Не умеешь?

— Разве меня не Мила лечила? — удивился Ян, проигнорировав последний вопрос. — Или Дэн ей не доверяет?

Сразу вспомнился валивший изо рта Ланы черный дым, и удивление Милы: «Убиваю?»

— Доверяет, — отмахнулся Сеня. — Милу мы к тому времени домой отправили, чтобы отдохнула и в себя пришла. Она же девушка, с ней надо бережно обращаться. А Дэн сначала твою сестренку в ритуальный зал уволок, потом вернулся и проверил, как у тебя дела. Там же ужас, что с руками и лицом было, — он скосил глаза на Яна и вздохнул. — А мы в ответе за тех, кого притащили, понимаешь?

Ян пожал плечами и потянулся за кофе. До него начало доходить, почему нянькой оставили именно Сеню. Тот пусть и болтал без умолку, аки находка для шпиона, но по его насмешливому тону нельзя было понять: что из сказанного правда, а что добавлено от себя. Желание расспрашивать заметно убавилось.

— Что за ритуальный зал?

— Бутерброд.

— Бутерброд? Это форма или название?

— Это жуй, — Сеня встал, достал из микроволновки горячие бутерброды и поставил перед Яном. — Пару минимум, а то буду молчать, как партизан, — и, взяв один, вернулся на свое место.

Свой бутерброд Сеня уплетал с удовольствием, даже причмокивал. Ян понял, что условие самое настоящее, и тоже попробовал. Оказалось, вкусно. Интересно, еду покупают, или в Башне есть повара? Хотя надо бы задаться вопросом, кто всю эту прелесть спонсирует? Не те ли самые миллионные сделки с китайцами? В чем суть этих сделок? В общем, говоря про журналистскую сущность, Сеня тогда попал в точку. Вопросов у Яна было много: хватило бы докопаться до истины и глубже. Но стоило покончить с едой, Сеня упреждающе поднял указательный палец вверх и наставительно изрек:

— Руки помой!

Ян чертыхнулся.

— Издеваешься?

— Не без этого. Но вот увидит тебя сейчас в ритуальном зале Густаф Маркони, захочет руку пожать, а они у тебя грязные! Ты представляешь масштаб последующих судебных тяжб? А у тебя там, между прочим, сестра!

— Я тебя убью, — пообещал Ян и пошел мыть руки.

Ритуальных залов было несколько, но для попавших в череду вероятностей использовались два — зал Ями для здоровых творцов и зал Ямы для выгоревших и детей. Первый представлял собой белую квадратную комнату с круглым алтарем посредине. Белый цвет отражал магию, и весь огонь возвращался обратно в беснующегося творца, не растрачиваясь понапрасну. Черный усиливал нанесенные на него руны, блокирующие использование силы. Поэтому круглый зал Ямы с квадратным алтарем посередине был угольно-черным. Туда помещали выгоревших творцов и детей, которым не посчастливилось попасть в череду вероятностей. Те никогда не тратили свой огонь, черпая силу из огня божественного — того, что держит границу между мирами.

Лана оказалась выгоревшей, но на что и как она потратила свой огонь, Сеня не знал. По его словам, выгорали творцы нечасто: тратили больше огня, чем могли во время боя; скармливались тени, как отец Яна — Виктор Смирнов; заключали сделку с Ямой или Ями. В последнем случае огонь можно было вернуть, выполнив условия договора, только этого почти никто не делал — без своего огня творец жил недолго. Конечно, с ним могли поделиться родные или друзья, любимые, но донор должен быть духовно близок с реципиентом, а реципиент должен захотеть принять дар от донора. Иногда родители отдавали огонь детям или наоборот, но такое происходило редко — доноры, жертвуя своей силой, рисковали жизнью. Они впадали в уныние, страдали от нарушений сна, становились раздражительными и часто теряли интерес к реципиенту, а иногда — и к себе самим.

— Хотя с твоей сестрой вообще странная история. То ли у нее даритель слишком сильный, то ли наши эксперты сильно погорячились, обозвав ее выгоревшей. Три года прожить без огня — это вообще из области фантастики. Да, была, конечно, дурка, но даже там она казалась… относительно стабильной, — Сеня замолчал и перевел взгляд в центр комнаты, где укрытая с головой черным саваном, лежала Лана.

Они с Яном телепортировались в ритуальный зал самыми первыми, и Арсений сжалился над неофитом, решив рассказать ему все, что знал сам. И знал он вроде бы много, но Яну, несмотря на подробные объяснения на конкретном примере с сестрой, рассказ казался китайской грамотой. Какие еще Яма с Ями? Что за огонь? Душа? Духовные силы? Каким образом донор отдает свой огонь? Как можно договориться с Ямой и Ями? Как Лана умудрилась потерять свой огонь? И под тяжестью этих вопросов Ян чувствовал себя маленьким и совершенно потерянным. Он хотел, чтобы с сестрой все было хорошо, но не мог представить ничего подобного, потому что видел ее обгоревшую в кабинете Дэна.

— Почему у нее не сгорела одежда? — пробормотал он, вспоминая ее лысую голову.

— Когда черпаешь из собственного огня, сгореть или поджечь себя не можешь, хоть бензином облейся, — обрадовал Сеня. — Из божественного источника черпать не доводилось, но там, скорее всего, похожий эффект. Ну а лысая — это, видимо, выгорание так подействовало. Я похожее в учебниках по контролю внутреннего огня видел — очень реалистичные рисунки были. И жуткие. Твоя сестренка по сравнению с ними — милашка.

Ян закрыл глаза и глубоко вдохнул. Чем глубже он окунался в закулисную жизнь творцов с ее законами, тем меньше она ему нравилась.

— Ритуал, — сказал он, открывая глаза. — Ты обещал рассказать про ритуал.

— А что тут рассказывать? Высшие творцы в количестве семи и больше выстраиваются на платформе вокруг алтаря, что в центре. Потом одновременно плетут руну, похожую на рыбацкую сеть. «Ловец душ» называется. Ей и вытаскивают человека из череды вероятностей. Меня, помнится, прямо во время смерти вырвали. Я на камне подскочил и давай горло ощупывать. Бррр, — Сеня поежился. — До сих пор страшно, когда вспоминаю.

Ян нахмурился, пытаясь понять, шутит тот или нет. Вдруг это такая традиция разыгрывать новичков? А на камне под саваном вообще не Лана, а манекен. Желая убедиться в последнем, он решительно шагнул с платформы и направился к алтарю. За спиной Сеня сначала нечленораздельно забулькал, глотая начало, должно быть, занимательной истории, потом смачно выругался. Но останавливать не стал, и Ян посчитал, что вправе завершить начатое. Он осторожно откинул саван с головы лежащей на камне девушки и замер, увидев лицо сестры. Лана казалась спящей: волосы, брови и ресницы на месте, как будто и не выгорало ничего, а в кабинете бесновался кто-то другой. Рука несмело прикоснулась к нежной щеке — теплая. Значит, живая?