Твоя наследница

Опять меня не туда понесло.

Встряхиваю головой, будто таким простым жестом смогу выкинуть из нее уж совсем нелепые мысли, получившие волю и разгулявшиеся, и возвращаюсь к беседе, решая плыть по течению:

— Амина прекрасно. Ждет не дождется завтрашнего дня. Очень соскучилась по Богдану и Надюшке. Они — троица, что не разлей вода.

— Да, я заметил.

В чуть хрипловатом голосе слышится легкая улыбка и теплота.

И я точно знаю, что это реальные эмоции, а не наигранные. Я помню, как сильно Цикал хотел детей. Мечтал о большой семье. О том, чего сам всегда был лишен.

Однажды мы с ним даже в шутку обсуждали, как бы назвали дочку или сына. Давид предлагал имена девочке, а я мальчику. Так сказать, делили значимые обязанности поровну, чтобы не обидеть друг друга.

Обидеть…

Невероятно, но за два месяца вместе с Цикалом я не могу припомнить ни одного случая, когда бы мы поругались, перешли на грубость, язвительность или по-глупому оскорбили друг друга недопониманием.

Такого не было.

Довольно резкий и прямой в общении с посторонними, среди близких Давид мгновенно преображался. Однажды впустив меня в этот круг, он показал себя настоящего. Живого человека из плоти и крови, с эмоциями не робота, а обычного мужчины, умеющего любить, ухаживать, заботиться, ревновать.

Раскрылся. Обнажился душевно.

Уверена, именно тогда я в него влюбилась.

Сильно.

Впервые в жизни.

Наш роман развивался стремительно, мы горели в наших так странно начавшихся отношениях, тянулись друг к другу, использовали каждый день и миг, чтобы быть рядом, строили планы, делились мечтами и тайными желаниями.

Рисовали общее будущее.

Да. Именно мы.

Вот так и не иначе. И это не мои розовые мечты, которые я старалась спроецировать в реальность.

Давид сделал мне предложение ровно через месяц после нашего первого феерически организованного свидания. И подарил кольцо, которое я с радостью приняла.

А как иначе? Ведь я любила его до умопомрачения.

Он был моим центром вселенной. Моим всем. Я планировала прожить с этим человеком всю жизнь и подарить ему всю себя. Я хотела заботиться о нем. Я желала превратить его мечту в реальность.

Наивняшка, не иначе.

Фыркаю на определение, которое придумала себе прежней, и тут же усмехаюсь повторно.

Котова, а разве ты с тех пор так уж сильно изменилась?

Скажи-ка правду, дорогая!

Нет, не хочу думать над этим вопросом. Он слишком серьезный, а ответ колючий.

Проще отвлечься, что я и предпринимаю, меняя тему разговора.

— По поводу твоей охраны, Давид…

Произошедшее дневное ЧП меня нет-нет, а дергает. Все-таки я обычная слабая женщина, которая не умеет отключать эмоции по желанию и продолжает вариться в котле переживаний, раз из раза перематывая в голове случившееся.

— Твоей, — поправляет меня Цикал и тут же добавляет. — Юля, извини, но я не стану ее снимать. Поверь, эта мера — не ограничение свободы, а лишь подстраховка, чтобы с тобой и Аминой ничего не случилось и…

— Спасибо, — произношу чуть слышно, но с чувством благодарности.

— она никак… Что? — обрывает сам себя Давид, явно удивленный.

— Я говорю «спасибо», — повторяю в трубку, поворачиваюсь к окну, и, приподняв голову, разглядываю безумно красивое звездное небо. — Они, твои парни, мне очень помогли. Не уверена, что справилась бы самостоятельно.

Все же меня прорывает. На последних словах голос ломается. Глаза застилает пелена. И даже то, что поднимаю голову вверх, не спасает. Две крупные слезинки сбегают по щекам. Прикусываю губу, чтобы не всхлипнуть, и медленно втягиваю воздух через нос.

— Такого больше не случится, — слышу уверенное обещание в мужском голосе, и не сомневаюсь, что так оно и будет.

Цикал не бросает слов на ветер.

На какое-то время между нами устанавливается полнейшая тишина. Я успокаиваюсь, чувствуя некое облегчение после выброса эмоций, и молча прижимаю трубку к уху.

Давид делает то же самое. Ни он, ни я не разрываем связь, продолжая слушать дыхание друг друга.

— Почему ты, едва увидев Амину, сразу решил, что она твоя? — спрашиваю вдруг.

Не знаю, с чего этот вопрос первым возникает в голове, но я озвучиваю его, не собираясь анализировать.

Мне интересно это знать. В какой-то степени даже важно.

— Так звезды сошлись, — выдает мой собеседник невероятное, отчего я приоткрываю рот и начинаю моргать.

Что?

Это шутка такая в исполнении Цикала?

Она кажется еще более нереальной, потому что в этот момент я как раз разглядываю усыпанное миллиардами невероятно ярких звездочек ночное небо.

— Юля, ты назвала нашу дочь именем моей матери, — произносит Давид хрипло.

Словно его эмоции рвутся наружу, но он их подавляет. И, как цепная реакция, моя кожа вновь покрывается мурашками.

Ну да, верно.

Я помнила эту деталь и ни секунды не сомневалась, как назову безумно красивую и с первого мгновения любимую пищащую кроху, которую положили мне на живот в родзале.

— Кроме того, она очень сильно на нее похожа, — продолжает мужчина. — Такая же невероятная красавица с медовыми волосами. И родинка… Я не говорил тебе никогда. У моей мамы была такая же. И у меня. Как думаешь, была ли хоть капля сомнений в моей душе, когда я увидел такую же у Амины?

— Нет?

— Ни секунды.

Глава 10

ДАВИД

Что меня толкает ехать поздним вечером в ничем непримечательный двор обычной панельной многоэтажки и торчать в нем, как какому-то долбанному сталкеру, вместо того, чтобы после изнурительной рабочей недели, шумных разборок с отцом и двухчасового перелета из Стамбула просто завалиться дома на диван и отдохнуть, как белом человеку?

Ответ прост до банальности.

Именно те, кто живут в этой хреновой многоэтажке, под окнами которой я припарковался фиг знает сколько времени назад.

Моя дочь и ее мать.

Два сокровища, которые я тупо просрал семь лет назад.

Странное дело, но именно здесь, где я имею возможность вот таким банальным способом быть к ним ближе, глупо пялясь в темные окна двухкомнатной маленькой квартирки, мне становится спокойнее и комфортнее, чем где-либо еще.

А ведь всего неделю назад я даже не подозревал, что моя жизнь сделает такой крутой вираж, перетасует колоду приоритетов и выведет на первый план ту, кого давно считал обманщицей и наглой лгуньей.