Твоя случайная измена

Сынуля молчит. Доедает. Он загорел, изменился. Ещё повзрослел и даже немного подрос. Или мне кажется?

— Ма, спасибо. Супер! Как в детстве, — улыбается он и встаёт в полный рост.

Подхожу, обнимаю его. Мой ребёнок! Твоё детство ещё не закончилось. Я молю, не спеши…

Пока он шумит наверху, выгребая из сумки одежду, мы остаёмся одни. Самойлов молчит. И я беру слово. Сажусь на тот стул, где сидел его сын.

— Я думаю, сегодня ему не стоит ни о чём говорить, — произношу я вполголоса.

Он последним глотком допивает свой чай.

— Как скажешь, — бросает спокойно. Как будто ему всё равно!

Смотрю на него раздражённо. Кажется, даже неопытный глаз различит между нами вражду. Но сын ещё мал, увлечён своим блогом. К тому же, он очень устал и сегодня уж точно не станет «читать между строк».

Оставшись одна, пишу Машке.

«Манюня, отбой! Дениска вернулся».

«Да ты чё? А Самойлов не съехал ещё?», — отвечает подруга.

«Мне кажется, он никогда не съедет отсюда», — пишу ей в ответном послании.

«Крепись!», — пишет Машка.

И я продолжаю крепиться. Хотя крепости — ноль. Всю истратила! Боюсь себя выдать какой-нибудь фразой, и поэтому больше молчу. Убрала записки из холодильника, наведалась в магазин. Заполнила полки съестными запасами. И стала готовить куриный бульон.

Сын всегда обожал его в детстве! Прозрачный, с жиринками. Я никогда не кидаю туда вермишель, а добавляю уже при подаче. И не лапшу! Паутинку. Так любит Денис.

До вечера сын отдыхает. Видать, тосковал по нормальной постели? Я слышу сквозь дверь его смех. Болтает с друзьями! Пускай. Самойлов сидит в кабинете. Минуя его, замечаю улыбку.

«Чему улыбаешься, гад?», — подмывает спросить. Но я прохожу с гордо поднятой головой. Пока сын не видит, стараюсь напомнить, кто в доме хозяин.

К ужину суп уже сварен. А в духовке дымится пирог. Расстаралась! Хорошо, отвлеклась от волнений.

Денис мычит, как бычок, непрерывно жуя. Прикончив тарелку бульона, тянется к пирогу.

— Я буду в технарь поступать, — говорит, словно делится планами.

— Как в технарь? — хмурюсь я.

Ему осталось учиться два года. Он пошёл в школу почти в восемь лет. День рождения осенью. И умел уже всё: и читать, и писать. И верно высчитывал сдачу, когда я посылала за хлебом в киоск. Вундеркинд, не иначе!

Илья собирался пристроить его у себя. Так что жизнь представлялась стабильной на многие годы вперёд.

— И на кого? — вопрошает Самойлов, жуя. Пришлось и его накормить! Для правдивости.

Сын отвечает:

— Хочу на механика! — говорит неожиданно. И так вдохновенно глядит сквозь меня, что я понимаю — эту идею он долго вынашивал.

Самойлов бросает кусок пирога себе в рот.

— На механика, значит? — уточняет с усмешкой, — Будешь лежать под машиной и гайки закручивать?

— Нет, — отзывается сын, — Я соберу свою собственную машину и запатентую её.

Илья приглушённо смеётся. И взглядом я упрекаю его. Мог бы хоть раз поддержать начинания сына? Хотя бы для вида!

— Железяки чинить много ума не нужно, — отвечает Илья, — Можно было вообще пару классов закончить. И зачем столько времени зря потерял?

— А мне нравится эта идея, — говорю неожиданно.

Деня, воспрянув, глядит на меня:

— Правда?

— Ну, да. Зарабатывать честным трудом всегда лучше, чем воровать, — говорю и кошусь на Самойлова. Этот камень — в его огород!

— А жить ты на что собираешься? — игнорирует он мой посыл.

Денис пожимает плечами:

— Проживу как-нибудь.

«Не беспокойся, сынок. Теперь мы с тобой при деньгах», — думаю я. А внутри так противно! Ведь происхождения этой немыслимой суммы я узнать не смогла…

— Как-нибудь, — вздыхает Самойлов, — Ну-ну!

— Санёк тоже пойдёт! И Димон, — добавляет сынуля. Его закадычные «братья» по разуму.

— Санёк — это тот, кто напился воды из-под крана, и его пронесло? — напоминает Самойлов.

Я держусь из последних сил, чтобы не пнуть его под столом.

— Ну, и что, — обижается Деня.

— А то! — продолжает Илья, — Что дружить нужно с теми, кто умнее тебя. И тогда ты и сам будешь становиться умнее. А не деградировать.

Я вздыхаю.

— Да уж. Скажи, кто твой друг и я скажу, кто ты, — говорю, имея ввиду Олежку. Его друга, который всегда «отставал»! Он делал всё хуже Самойлова. Вот только семью сохранил…

Илья, хмыкнув, глядит на меня.

— Именно так, — произносит, имея ввиду… мою Машку? Но мы с ней совсем не похожи. Она — вертихвостка, каких поискать! А я — мать семейства.

«Какого семейства, Кучинская?», — издевается мозг. Ты — клуша, которую обвёл вокруг пальца любимый супруг.

Мы доедаем. И, прежде чем встать, Самойлов бросает:

— Чайку заваришь?

Это он мне! Я, проглотив, говорю:

— Ну, конечно.

Стараюсь с улыбкой. Ведь смотрит ещё и Денис! После ужина он вынимает свой дрон и спешит показать панорамные кадры. Они с отцом ещё долго сидят в гостиной, изучая игрушку, пытаясь её запустить во дворе.

Мне больно их видеть! Как будто последняя встреча. Я знаю, что будет потом. И какая-то часть меня даже желает пойти на попятную. Дать задний ход! Но я вспоминаю пропитанный гневом Самойловский взгляд. И понимаю, что долго терпеть не получится…

По привычке ложимся по разным углам. В спальне я раздеваюсь, втираю в лицо ночной крем. Стук раздаётся внезапно. На пороге Самойлов с подушкой в руках.

— Что тебе нужно? — шепчу я.

Денис ещё в ванной. Засел! Вероятно, играет во что-то.

— А ты как думаешь? — хмурится он.

Я, оглядев его вид, изрекаю:

— Теряюсь в догадках.

На нём только брюки, и те распоясаны. Вероятно, он собирался их снять.

— Я могу лечь в гостевой. И ты сама объяснишь Денису, почему, — изгибает он бровь.

Я меняюсь в лице. Вот же чёрт! Как могла не подумать об этом?

Пропускаю его, скрепя сердце. Так привыкла одна! Аккурат в этот самый момент раздаются шаги в коридоре. Денис наконец-то покинул уборную. Рядом с дверью они замолкают. Он стучит.

— Да? — отвечаю, взглянув на Самойлова.

В проёме двери появляется сын. Растрёпанный, как воробей после купания в луже. Он натирает сухим полотенцем свой хохолок, и бросает расслабленно:

— Доброй ночи.

— Сладких снов, милый, — отзываюсь я ласково.