Твоя случайная измена

Я прислонилась к нему. Ещё тёплому после недавнего сна. И решила — зачем мне мужчина? Ведь он у меня уже есть…

— Не шевелитесь, — ругает меня медсестра.

И я, зажмурившись, жду, пока боль хоть немного спадёт. Врач заверил, что шрамов не будет. Правда, он уверял, что и боли не будет. Но я чувствую боль! Это сейчас даже радует. На мгновение телесная боль затмевает душевную. И мне будто легче…

— Вот так не больно? — вопрошает меня специалист.

Я ощущаю касание геля. Наконечник сползает по левой груди. Закрываю глаза и пытаюсь расслабиться.

— Нет, — отвечаю врачу. Пусть меня изучает. Пусть пронзает иголками. Видит и трогает. Мне всё равно!

Михал Дмитрич, он же Балык, убедил меня в том, что к онкологу ходят совсем не затем, чтобы услышать смертельный диагноз. А чтобы его опровергнуть! Только вот он не сказал мне, что будет так больно и страшно…

Ощущаю, как будто внутри, в моей левой груди, шевелится кто-то живой. Пробирается глубже и глубже. Упирается, давит…

— Мммм, — я мычу, машинально пытаясь избавить себя от него.

— Тише, тише, — шепчет голос. И ласковый лик медсестры возникает по правую руку.

— Неприятно, я знаю, — лепечет она, — Но сейчас всё пройдёт. Потерпите немного, — и гладит, так нежно, меня по руке.

Я роняю слезу. Но совсем не от боли. Пройдёт, как же! Быльём порастёт.

Процедура кончается быстро. Гель с груди вытирают. Накрывают холодным компрессом, и велят полежать. Врач предлагал «отдохнуть» в стационаре. Но я отказалась! Какой стационар? А кто будет Дениса кормить?

Вчера за едой он озвучил идею:

— Ма, хочешь я сам всё Дианке скажу?

Я улыбнулась:

— И что ты ей скажешь?

Сынуля уставился в чашку, по щекам поползли желваки.

— Скажу правду, — с жаром выдохнул он и проткнул вилкой ломтик свинины.

— Давай, лучше я? — попросила со вздохом.

Денис посмотрел на меня. Во взгляде читался упрёк. Он боялся, что я не сумею! Придумаю новое алиби папе. Он хотел, чтоб сестра поддержала его неприязнь. Но я знала заранее, что Диана простит. Она всё прощала отцу. Называла папуся. А теперь вот… папуся оставил её.

Лежу на кушетке и с ужасом думаю. Но не о диагнозе, нет! А о том, что случится в сердечке моей младшей дочери, если родится сестра? Если Самойлов полюбит ребёнка, постепенно забудет о нас. Визиты его станут менее частыми. А после совсем прекратятся…

— Результаты биопсии будут через неделю, — сообщает доктор.

Он чем-то похож на большого сома. Усы так забавно шевелятся! И это меня отвлекает от тягостных дум.

— Повязку можно снять через пару часов, — говорит он и пишет в моей медицинской карте.

Надо же! Раньше и карты-то не было. А теперь вот, альбом! Сбоку торчат результаты анализов. А сверху написано имя: «Самойлова А.В.».

Я хотела исправить, но по паспорту так. Когда ж нас уже разведут? И тогда на моём невысоком надгробии напишут нормальное имя: «Кучинская Анастасия». Родилась с этим именем, с ним и помру!

Кстати, да! Я составила завещание. Ведь я же теперь при деньгах. А богатые люди так делают. Деньги, дом, да и всё, что имею, оставила сыну и дочке. Машину — Манюне, пускай щеголяет. А, может, продаст? А маме оставила только сапфиры и счёт, куда уже сбросила несколько сотен «на старость».

Самойлову я написала письмо. И стало чуть легче! Будто груз упал с плеч. Давно нужно было так сделать. Помню, как в детстве вела дневники. Откровения сыпались буквами. Только и успевай их ловить…

«Привет, Илья! Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет», — на этом моменте всплакнула, представив, как он начинает читать, — «Надеюсь, ты счастлив и рад, что ушёл. Иначе, зачем было делать всё это? Ну, да ладно! Кто старое вспомнит… Я прощаю тебя. Решила простить. Просто, чтобы ты жил дальше с чистой совестью. Хотя, твоя совесть чиста, ведь так?», — эту строку я решила изъять. Обойтись без иронии, даже в прощальном письме, было трудно.

«Всё-таки, что-то хорошее было у нас. Я любила тебя! До безумия сильно. Я была самой счастливой на свете невестой. Любимой женой, пускай и недолгое время. Благодаря тебе я стала матерью дважды. И дети у нас получились красивые! Надеюсь, и умные тоже, в меня», — зачеркнула последнее слово. Пусть думает, я ему льщу.

«Ты сделал мне очень больно! Но я всё равно не могу ненавидеть тебя. Надеюсь, ты отыщешь в новой семье и в новой женщине то, чего во мне не сумел. Надеюсь, ты будешь меня вспоминать иногда добрым словом. Надеюсь, твои дети смогут также простить и понять, как сумела и я. Надеюсь, что жизнь твоя будет долгой и очень спокойной. И если когда-нибудь ты почувствуешь себя одиноким, просто знай, что я ожидаю тебя наверху. Ведь хорошие девочки попадают в Рай, правда? А я всю свою жизнь стремилась быть хорошей».

Я поставила точку и прикусила губу. Слёз не было, будто какая-то сила вырвала их из груди и разлила по бумаге чернилами. Илья говорил, что на небе нет звёзд. Это души умерших людей наблюдают за нами! И я тоже буду за ним наблюдать…

Я долго думала, как подписать своё письмо.

«Твоя Настя», — было сразу отвергнуто мною. Я уже не его! Я — ничейная.

Просто «Настя», — смотрелось безлико.

И вместо имени, я подписалась рисунком. Изобразила себя, как смогла! Получился забавный зверёк, с длинным хвостом и большими ушами. Мышка. Самойлов поймёт. И, возможно, заплачет? Проронит скупую мужскую слезу. И отправится в лоно семьи, к своей новой любимой супруге.

Глава 37

Свершилось! Мой отдел наконец переехал. Теперь это место пустует. Самойлов не понял мой шаг. Опять обвинил во всех смертных! Сказал, что я подвела его, выставила дураком перед знакомыми. А мне наплевать! Чуть дурнее, подумаешь. Тоже мне, новость…

Стою и смотрю на яркое слово «Аренда», что написано на отдельных листках А4. Будто в «Поле чудес»! Все буквы разгаданы, победителю достается автомобиль. Стою, ощущая спиной прохладу перил. Здесь, сверху, как с обзорной площадки, видно весь продуктовый ТЦ.

Помню, когда я работала здесь продавцом, а поначалу так было, мы с девчонками из близлежащих отделов выходили наружу. Часами стояли, болтая, глядя вниз, на людей. На вереницу кассирш и содержимое продуктовых тележек.

Манекенов я тоже с собой увезла. Моё достижение! Купленный в Турции яркий образчик, Николь, был настолько живым, настоящим, что однажды какая-то женщина к ней обратилась: «Вы не могли бы помочь?».

Воспоминания яркими вспышками проносятся перед глазами. Теперь уже нет тех отделов вокруг. Всё изменилось! Изменилась и я. Какую-то лёгкость в себе ощущаю. Несмотря на боязнь. Результаты анализов будут не скоро. Пока ещё можно потешить себя перспективами. Мечтать! Строить планы на будущий год. А там, неизвестно, как сложится.