Твоя жена Пенелопа
Шрифт:
Или до вечера оставить? Нет, не дожить ей с обидой до вечера…
Никита суетился на кухне, раскладывая по тарелкам яичницу-глазунью. Улыбнулся ей лучезарно:
– Садись, ешь. Сейчас тосты будут.
– Никит, нам надо поговорить! – сказала Нина, нервно затянув поясок на талии. Затянула так сильно, что показалось, хрустнули ребра.
Он ничего не ответил, лишь глянул удивленно, коротко пожал плечами:
– Что случилось, Нинуль? У тебя такой вид…
– Да, случилось. Ты вчера свою рубашку в ванной оставил. Я все видела.
– Не понял… Что ты видела?
– Там… Там на воротничке – следы от губной помады. Ну, в общем… Не надо, не говори
– Господи, Нин! Что ты меня пугаешь с утра? Ну, помада, и что? Это Светкина помада, подумаешь, делов-то! Ну, ты же знаешь Светку, черненькая такая, страшненькая, помнишь? Она мне еще курсовую помогала делать!
– Нет, не помню… А почему помада?
– Так она увязалась за нами вчера, отделаться не могли! И в кафе, и в клубак потом потащилась! Напилась, как свинья. Мне, как самому трезвому, пришлось ее до такси тащить. Представляешь, картинка? Повисла на мне, точно мешок… Вот, еще и помадой умудрилась измазать. А что, рубашка не отстирается, думаешь? Вообще-то я эту рубашку люблю…
– Ну почему же… Отстирается, наверное.
– Так в чем проблема, не понял? Или… А, все, дошло, кажется! Ну да, конечно же, классика жанра, черт побери! Чужая помада и, как следствие, готовенькое обвинительное заключение! Ну, Нинуль, ты даешь…
– А что, что я должна была подумать? – вскинула Нина глаза. Ее обидел короткий язвительный смешок Никиты.
Хотя это была и не обида совсем… Скорее, счастливая легкость души, а не обида. Ура, ура, гордиев узел отменяется! Пой, глупая душа, радуйся. Много ли тебе надо.
– Ну да. А других версий у тебя не было, конечно же. Только классика жанра. Самой не смешно, Нин? Кстати, я сегодня расскажу Светке, вместе поржем.
– Не надо, не рассказывай!
– Что, стыдно, да? Такое утро испортила! Яичницу хоть съешь, я же старался… Ну все, мне пора! Надо еще машину от клуба забрать! И ругай меня где-то в районе одиннадцати, может, зачет спихну! Желательно матом!
– Я не умею, ты же знаешь…
– Так учись! У меня ж сессия впереди! А через год вообще – госэкзамены!
– Да иди, иди уже.
– Пока! До вечера! Я за тобой на работу заеду, по магазинам надо проехаться, мамочке подарок купить! Ты не забыла, что завтра мы едем на дачу мамочку с днем рождения поздравлять? Кстати, пораньше с работы отпроситься не сможешь? А то пока из города по пробкам вырвешься…
– Конечно, отпрошусь, без проблем…
– Ну, все, я ушел!
Хлопнула дверь, что-то упало в прихожей, стукнуло глухо об пол. Нина вздохнула, откинулась на спинку стула, улыбнулась блаженно. Господи, как же она его любит! И готова верить всем объяснениям с радостью. Как за соломинку, схватилась за эту пьяную Светку с ее помадой. Наверное, потому, что очень хотела схватиться. Теперь держи меня, соломинка, держи.
Нина собиралась второпях, мурлыкала вспомнившийся мотивчик, улыбалась сама себе в зеркало. Все хорошо, все отлично! Держи меня, соломинка, держи! Вечером по магазинам поедем, потом поужинаем где-нибудь в кафе. А можно и дома – с вином и свечами…
На работу опоздала, пришлось выдержать на себе досадливый взгляд начальницы Елены Петровны. Нет, не была она вредной начальницей, вполне приличной теткой была, но проверок всяких почему-то боялась до ужаса. И чего их бояться, в самом деле? Вроде документы в порядке, проверяй не хочу.
– Нин, подготовь папку с отчетами за прошлый месяц!
– Так чего ее готовить, Елена Петровна? Там она, в сейфе… А что, они прошлый месяц проверять будут? Вроде годовую отчетность требовали.
– Да
кто их знает, может, и будут… Но вроде не должны. Ой, как они задергали меня, эти проверяющие! Которую ночь уже не сплю!– А когда закончат, не знаете?
– Не знаю… Может, сегодня… Пойду, разведаю обстановку. А вы сидите тихо, чтоб никаких утренних чаепитий с болтовней не было!
– Что вы, Елена Петровна, мы ж понимаем… – пискнула из-за своего монитора Настька.
– Ой, да знаю я вас, двух подружек! – сердито махнула рукой уже от двери Елена Петровна. – Я за порог, и сразу ваши однокашницы из техотдела прибегут! Ишь, как вам повезло, все в одном месте собрались…
А вот в этом она права, действительно, повезло. Так получилось, что Танька первой в их «Автодорстрой» попала, сразу после колледжа. По блату, конечно, – тетка у нее в отделе кадров работала, порадела родному человечку. Потом еще местечко в техотделе образовалось, и Танька к себе Аньку подтянула. А когда Елена Петровна стала себе сотрудника в сметный отдел искать, Танька с Анькой подсуетились, подъехали к ней с рекомендацией – у нас, мол, подружка по колледжу есть, Нина Свешникова, очень толковая… Настька тогда обиделась, конечно, но после и до нее очередь дошла – взяли тоже в сметный, на временное декретное место. В общем, всем повезло! Иначе попробуй устройся на более-менее приличную зарплату со среднетехническим… Все же специалистов с высшим образованием хотят, будто оно панацея, это высшее! Хорошо еще, Елена Петровна в этом смысле нормальной теткой оказалась, выразила свое четкое мнение по этому поводу – сплошные, мол, понты, а не панацея! А ей виднее – через ее отдел много молодняка с институтскими дипломами прошло.
– Ты чего опоздала-то, Нин? – прошуршала из своего угла Настька. – Тоже, нашла время…
– Да я нарочно, что ли? Так получилось!
– Хоть бы позвонила, предупредила… А то меня Елена спрашивает, а я не знаю, о чем врать!
– Да ладно… Обошлось же. Ты Аньку с Танькой видела?
– Таньку видела, вместе в автобусе ехали. Представляешь, ее Денис бросил… Только не говори, что я тебе разболтала, пусть сама расскажет! Может, пойдем на обед в «Палермо»? Закажем с горя бутылку сухенького на четверых… Надо же Таньку поддержать!
– А что? Пойдем… И черт с ним, с Денисом. Мне он никогда не нравился, быдловатый какой-то. Таньке совсем не подходит.
– Да? Ну да… Вообще-то у Таньки на него планы были… Вроде как замуж даже…
Настька вздохнула, с тоской глянула в окно. Потом открыла ящик стола, выудила пудреницу, прищурилась пристально в круглое зеркальце. Сначала одним глазом, потом другим. Потом на губы его нацелила, тоже довольно долго созерцала. Лицо у нее при этом было задумчивое, отрешенно грустное.
– А я, Нин, наверное, никогда замуж не выйду… – вдруг произнесла она со вздохом, продолжая пристально разглядывать себя в зеркальце. – Ну вот что у меня за рожа, скажи? Как говорится, накрашенная страшная и ненакрашенная страшная… Пройдешь мимо шесть раз и не запомнишь.
– Да ладно, не комплексуй… Все мы не Анджелины Джоли и не Оксаны Федоровы.
– Ага, тебе хорошо говорить…
– Тихо, убирай зеркало, Елена идет! Слышишь, каблуками цокает?
Дверь в кабинет распахнулась, явив счастливое лицо начальницы:
– Девочки, они уходят! Уже акт написали, Сергей Василич сказал, хороший! Уф, слава богу… В обед гуляем, девочки!
Нина с Настькой незаметно переглянулись – Елена Петровна никак в планы на обед не вписывалась. Но она, конечно же, в пылу радости не заметила их переглядок.