Твоя жена Пенелопа
Шрифт:
А вот это уже перебор, дорогая Лариса Борисовна. Перебор с убийственной насмешливостью. Неужели она не догадывается, как ей сейчас больно? Как плохо?
Сглотнув ком в горле, Нина ухватилась за Витин локоть, потащила его прочь. Невежливо получилось, пусть. Витя глянул на нее, недоумевая, но подчинился беспрекословно.
– Погоди, Ниночка… – прозвучало сзади ласковой удавкой. – Погоди секунду, всего на пару слов.
Лариса Борисовна нежно подхватила ее под локоток, и – шепоток в ухо, ласковый, опять же насмешливый:
– Я относительно твоего
– Вы хотите сказать, по Сеньке шапка, да? – хохотнула грубовато Нина, глянув ей в глаза.
– Ну… – развела руками Лариса Борисовна, по-прежнему улыбаясь. – Ты как угодно можешь это назвать… Если тебе так удобнее. Только не обижайся, пожалуйста. Я правда рада за тебя. Всякому в этой жизни свое место предназначено.
– Ага. И каждой твари по паре. Я в курсе, Лариса Борисовна. Всего вам доброго, прощайте.
– Прощай, милая… Счастья тебе!
– Кто это, Нин? – осторожно спросил Витя, когда отошли от Ларисы Борисовны на безопасное расстояние, в другой конец большого фойе.
– Никто. Знакомая одна.
– А чего ты побледнела так? Из-за нее, да? И рука вон дрожит… Хочешь, в буфет пойдем, шампанского выпьем? Я слышал, в таких местах принято пить шампанское…
– Ничего я не хочу, Вить. Давай лучше уйдем отсюда.
– Что, совсем?
– Да. Совсем. Давай в другой раз… А сейчас я не могу…
– Тебе плохо, да? Голова закружилась? Тебя эта дамочка расстроила? Ты скажи, я разберусь, если что! Просто я не понял…
– С кем ты разберешься? Прекрати, Вить… Говорю же, мне плохо! Мне очень плохо, понимаешь? Пойдем отсюда! Ну, пожалуйста!
Ее уже трясло мелкой дрожью, никак не могла с собой совладать. Витя наверняка подумает – истеричка… Да бог с ним, пусть думает.
– Хорошо, хорошо, Нин… Пойдем… Тебе на воздух надо, здесь очень душно!
На воздухе и впрямь стало лучше, ушла нервная дрожь, в голове прояснилось. И жалко вдруг стало того чувства радостного волнения, самого первого, когда услышала вскрики настраиваемых в оркестре инструментов… Да, не состоялось праздника сопричастности. Жаль. А как хорошо настроилась было…
Витя, будто услышав ее грустные мысли, проговорил бодро, распахивая дверь машины:
– Ничего, Нин! В другой раз обязательно выберемся. И на Дебюсси, и на Баха. Ты, главное, не тушуйся, Нин… Ты нисколько не хуже этой… Ну, из-за которой так разнервничалась. Может, расскажешь, что за дамочка? Чем она тебя так обидела-то, не понял?
– Нет, Вить… Поехали.
– Что ж, поехали… Тебя домой отвезти?
– Да, домой.
– А можно, я в гости зайду?
– Зайди.
– Тогда по дороге в магазин заскочим, что ж я с пустыми руками…
– Ладно, как хочешь.
Нине и впрямь не хотелось, чтоб он исчезал. Странное вдруг возникло к нему чувство… Будто он был товарищем по несчастью, будто их вместе сейчас оскорбили одной общей глумливой насмешливостью. Хотя и глупости все это, наверняка глупости. Ее мнительное преувеличение. Да, наверное, так и есть. Она почти параноик. Но на душе от этого
вовсе не легче…Дома накрыли стол, разложив по тарелкам купленные Витей вкусности. Сели напротив друг друга, держа бокалы с вином.
– Все будет хорошо, Нин… – душевно произнес Витя, потянувшись к ее бокалу. – Давай, за тебя… И не расстраивайся! Как моя мамка говорит: на каждый роток не накинешь платок!
– Ладно, не буду. Спасибо тебе, Вить.
Нина глотнула вина, и вдруг повернулось что-то в голове… Мысль какая-то, тяжелая, каменная.
Она потом не раз воспроизводила в памяти этот момент. Вот черт его знает… Если бы эта черная мысль не заворочалась тогда своей подлостью, может, и сложилось бы ее жизнь по-другому…
– А скажи, Вить… К тебе ведь обращаются за услугами обманутые супруги? Ну, чтобы фотографии, к примеру, сделать… Как доказательства измены…
– Ну да, бывает. И довольно часто. Это ж моя работа… А почему ты спросила, Нин?
– Да так… А для меня ты бы мог сделать такие фотографии?
– Да без проблем! Только я не понял… Кто кому изменяет-то? Ты о ком?
– Да я, в общем, о той женщине, из консерватории… О Ларисе Борисовне.
– А, понятно. Думаешь, она мужу изменяет? За что-то отомстить ей хочешь, да? Мужу фотки подкинуть?
– Нет. Все наоборот, Вить. Это ее муж ей изменяет. А она делает вид, что это неправда… Весело ей над этой неправдой, понимаешь? Ей все очень весело!
– Ну, это уж ее личное дело… Тебе-то что? Пусть веселится на здоровье!
– Да. Пусть веселится. Но я хочу, чтобы она знала… Чтобы своими глазами увидела… Чтобы ей тоже было понятно, как это больно… Пожалуйста, Вить.
– Тебе это так важно, да? Если важно, объясни хотя бы, почему!
– Да, мне это жизненно необходимо, да! Чего ты так на меня смотришь? Прости, не могу тебе объяснить… Не могу! Я и сама себе объяснить этого до конца не могу. Ты мне просто на слово поверь, и все. Иначе я не успокоюсь, так и будут меня ее насмешливые глаза преследовать.
Нина отвернулась, прикусила губу, чтобы не расплакаться. Услышала, как Витя вздохнул тяжело:
– Ладно, давай фотку. Кого там надо фотографировать на измене… И адреса пребывания, и объекты, какие знаешь, давай.
– Ой, а у меня фотография только в телефоне…
– Дай я хоть посмотрю, что за фрукт.
Витя долго разглядывал тот самый снимок, сделанный ею тайно на осенней даче. Лариса Борисовна и Лев Аркадьевич лицом к лицу, смотрят куда-то вдаль, улыбаются. Хорошо получились, фотогенично.
– Значит, этого мужика будем на измене ловить, я правильно понял?
– Да, правильно.
– Он ее муж?
– Да.
– Что ж, понятно… Только, понимаешь, какая штука… Сдается мне, что я этого мужика давно знаю. Ну да, точно… – задумчиво произнес Витя, поднимая на нее глаза. – Точно, это он! У меня в базе на него уже отдельная папка заведена! Тот еще ходок, его и ловить не надо!
– Ты хочешь сказать, что Лариса Борисовна к тебе уже обращалась? – удивленно поползли у нее брови вверх.