Пролог

Пролог

Егор

Чьи-то пальцы гладят меня по лбу. Потом по волосам. Хорошо. Как в детстве.

Которое закончилось.

– Сынок, что же ты натворил?!
– шепчет мама. Это именно ее рука водит сейчас по моей голове, возвращая в реальность.

Негостеприимную.

Но я упускаю что-то важное. То, зачем мне нужно открыть глаза. И я их открываю, продираясь через спасительную темноту, в которой хочется спрятаться еще чуть.

Только мне нельзя.

Морщусь. Свет кажется слишком ярким.

– Егор!
– выдыхает мать с надрывом.

– Что...
– пытаюсь заговорить, но грудь с правой стороны прошивает резкая боль.

Так, что становится тяжело дышать. И я хватаю воздух ртом. Да и вообще болеть начинает всё. Не думал, что так бывает.

– Тихо, тихо, - мамины руки ложатся на мои плечи, удерживая, - Тебе нельзя двигаться. У тебя пробито легкое. Была сложная операция...

И вот в этот момент я вспоминаю всё.

Нина... Что с Ниной? Если меня едва не убили, то что он сделал с ней?

Сейчас всё кажется неважным. Кроме того, чтобы девушка была жива. Потому что, если нет...

Отгоняю такие мысли. Стараюсь вернуть контроль над собственным телом. Мне нужно объяснить и попросить помочь. Возможно, еще не поздно.

Слышу еще чьи-то голоса. Кто-то вошел в палату.

– Врача позовите...
– это снова мать. Какой у нее голос уставший.

Врач приходит быстро, осматривает меня, делает какие-то указания. Рукой двигать не могу. В ней капельница. Начинают что-то вводить. Становится легче. Тянет в сон. Только спать мне нельзя.

– Вам лучше уйти, - говорит мужик в белом халате, обращаясь к матери.

– Нет!
– хриплю я.

Она не уходит. Ну, еще бы. Это не ее стиль - подчиняться.

– Две минуты, - чеканит она, глядя на врача.

Тот вперяется в нее взглядом. Напрасно. Наталия Лазарева никогда и ни перед чем не пасовала.

– Две минуты! И ни секундой больше, - тихо выговаривает доктор, - Проконтролируйте!

Это он уже медсестре.

Мне хватит этих минут.

– Мам... Нина Карапетян... Найди её...

Больше ничего говорить не приходится. Я вижу взгляд. Долгий. И слов больше не надо. Ни мне, ни ей.

Правда, она колеблется.

– Прошу...
– хриплю я свой последний аргумент.

Я редко что-то просил. И лишь тогда, когда это было по-настоящему важно для меня. Она это знает.

Поэтому быстро капитулирует.

– Хорошо...

Мне большего и не надо. Одно ее слово стоит тысячи клятв. Закрываю глаза и прежде чем провалиться в темноту перед глазами встает Нина. Улыбается. В руках венок из ромашек. Оглядывается на меня. Ветер треплет каштановые локоны, а глаза сияют. Сияют счастьем.

Которое я обязательно верну.

Наташа

Выхожу из палаты. Глубокий вдох. Выдох со свистом. Пытаюсь взять себя в руки. Смотрю на руки - пальцы дрожат.

Около поста лечащий врач Егора. Недовольный.

– Слушайте, Наталия Васильевна. Парню необходим покой. А после вашего визита ему стало хуже.

– Он очнулся, - отбиваюсь я.

– Очнулся. Он бы итак очнулся. Мы для чего его с того света вытягивали?
– он, что, меня винит?!

– Ничего страшного не случилось, - стараюсь говорить ровно. За время судебных процессов я убедилась, что это самый действенный прием, - У Егора была для меня важная информация. теперь ему будет спокойней. И он пойдет на поправку.

– Вы - непрошибаемая.

– Вы - тоже такой же, Станислав Давидович.

Раздается его громкое хмыканье.

– Все следующие посещения - лишь по моему разрешению.

Открываю рот, чтобы возмутиться. Но затем также его и закрываю.

– Я вас поняла, - роняю коротко.

И тороплюсь выбраться из больницы. Здесь давит всё. Стены, запах медикаментов, люди в белых халатах...

Вылетаю на улицу. В кармане вибрирует телефон.

Марк.

Дыхание само собой приходит в норму.

– Что там?
– никаких тебе "привет" и лишних слов.

Но в том, что он сказал незыблемость каменной стены, за которой я живу уже семь лет.

– Очнулся.

Я чувствую его облегчение. Он тоже переживал. За это время мы все стали одной семьей. Нет среди нас чужих и своих. Мы вместе. И этим всё сказано.

Дальше мне нужно ступить на скользкую почву.

– Марк, он просил найти Нину и помочь ей.

Повисает пауза.

– Она - чужая жена, - напоминает мне Марк о некрасивой истории, в которую попал мой сын.

– Я тоже была когда-то чужой женой, - парирую я.

Всё же мужчины устроены по-другому.

– Марк... Это девочка... Егор бы не стал просить, если бы она ничего не значила для него.

По правде она значила настолько много, что сын рискнул жизнью.

– А пустышка не стала бы для него что-то значить. Ты сам его хорошо знаешь.

– Знаю...

И снова тишина. Я понимаю всё. Егора чуть не убили. Муж этой Нины связан с криминалом. Но во-первых, я бы всё равно не спустила бы этому отморозку то, что он сделал с Егором. Он заплатит. Если не по закону. То иначе. А во-вторых, я помню, каким счастьем светились глаза моего сына этим летом. Я еще тогда понимала, что он влюбился, что это не блажь и не каприз. Хоть он ничего и не рассказывал. Не хотел, ведь ситуация неоднозначная. С одной стороны, сам виноват. А с другой, кто дал право Карапетяну решать, что он имеет право отбирать чужую жизнь? Изменила тебе жена? Неприятно. Унизительно. Так выгони её. Зачем всё это?

– Куда ты меня втягиваешь, Нат?
– всплеск, а затем вопрос, - Сама ведь полезешь, если откажу?

И не собираюсь этого отрицать. У меня достаточно своих знакомых, чтобы попробовать всё решить самой.

– Полезу.

– Ладно, - звучит отрывисто, - Напрягу безопасников.

В сердце распускается цветком нежность к этому мужчине.

– Спасибо!
– шепчу я уже тише и с чувством.

Марк - самый лучший.

– Ты сейчас куда?
– обычный вопрос.

Но уже не совсем обычный.

– Охрану хочешь приставить?

– Наташ, сама всё понимаешь. Егор выжил чудом. Мы начнем конфликт, в котором нас правыми считать не будут. И лучше перестраховаться. Итак чувствую, что прощелкал клювом. Был уверен, что всё под контролем. А на нас сошла лавина.

Конечно, муж прав. Я еще не сошла с ума, чтобы рисковать без оглядки.

– Я - домой. А потом с Лукой и Лизой за школьной формой, - с Арсом мы уже всё купили, потому что он наотрез отказался идти за покупками с двойняшками.