Ты (не) моя
Шрифт:
Его люди сейчас искали сбежавшую жену. и того, кто ей помог - тоже. Горе им будет, если не найдут.
Артур всегда считал, что Нина будет послушной, не посмеет взбунтоваться. У нее всё есть. Есть общий ребенок. Чего ей не хватало? Он очень хотел бы это понять.
– Артур Микаелович, - в дверях бесшумно появился один из приближенных к Артуру людей.
– Что у тебя?
– очень стараясь не выдать душивший его гнев спросил обманутый муж.
– Вашу жену пока не нашли. Но появилась информация, что родственники Протасова ее ищут. Возможно, это по их распоряжению Нину забрали.
–
– всё же заорал Артур, - Да они там в своей Москве совсем границ не видят? Ну, ничего. Я им флажки поставлю... Они еще поймут, с кем связались! Собирай людей. Пора навестить больного. Он ведь жив еще?
Это тоже был прокол его людей. Поэтому пришедший не рискнул смотреть в глаза Карапетяну.
– Да, - коротко ответил и предпочел рассматривать пол.
– Скажи мне, за что я вам всем плачу такие деньги?
– этот вопрос остался без ответа.
У Артура впрочем появилась цель. Которую он стремился достичь.
Карапетян жаждал крови.
Только, если бы он остановился и задумался. то не рискнул бы лезть на рожон
Глава 3
Глава 3
Нина
Оказавшись в доме, понимаю, что помог мне непростой человек. Всё вокруг кричит о материальном достатке.
– Зовут тебя как?
– спрашивает мужчина, размещаю барсетку, которую он забрал из машины на комоде в прихожей.
– Нина, - скромно отвечаю, переминаясь с ноги на ногу. К тому же, ноги у меня босые и пыльные.
– И сколько тебе годочков?
– Двадцать четыре, - отвечаю, не споря, не вспоминая, что у женщин такое спрашивать некультурно.
Ему, как исповеднику, хочется рассказать всё. И еще переписать имущество.
– Чего?
– подвисает он, вглядываясь в меня, -Хотя да, вряд ли ты старше. А во сколько же ты замуж выскочила?
Это его "выскочила" бьет по моим оголенным нервам ни хуже кнута. Возвращает в ту реальность, когда я восемнадцатилетней девчонкой верила в добро.
– Я - не выскочила!
– чеканю я зло, - Меня туда продали в 18 лет. И не надо мне говорить, что мы живем в цивилизованной стране и такое невозможно!
Взгляд спасителя тяжелеет.
– Я и не собирался. Возможно и не такое, девочка, - я не обижаюсь на его обращение. Ему лет 40 или около того. Так что с нашей разницей в возрасте для него я именно девочка, - Пойдем, душ тебе покажу. Другой одежды для тебя у меня нет. Времени по магазинам ходить - тоже. Майку чистую дам, а шорты свои оставишь. И обуться...
Мужчина бросает красноречивый взгляд на мои босые ступни.
– Если только в домашние тапки, - заканчивает он фразу.
Я сейчас согласна на всё. До меня только теперь доходит во всех красках, что со мной собирался сотворить Артур. И меня начинает потряхивать.
– Э-э-э. Нин, давай без истерик? Я всё это время был за рулем. Сейчас мне надо немного отдохнуть. И мы уезжаем.
Я киваю. Отчаянно пытаюсь взять себя в руки. Мне это необходимо. От этого зависит моя жизнь.
Чтобы переключиться, спрашиваю:
– Как вас зовут?
– Мы уже на "вы"? По-моему, во дворе ты мне спокойно тыкала.
Справедливое замечание.
– Как тебя зовут?
– повторяю вопрос,
– Рустам. Меня зовут Рустам Сатаев. Я не собираюсь тебя убивать, насиловать, продавать в рабство. Я тебе просто помогу. Хорошо?
Я киваю. Больше не развиваю эту тему. Только по опыту общения с подобными людьми знаю, такие, как он. не помогают. Никогда и никому. Значит, пытается сторговаться с вселенной. Где-то накосячил. Но это не мое дело.
Он отводит меня в ванную. Дает чистую футболку. Оставшись одна, подхожу к зеркалу. И меня охватывает ужас. Я... То, как я выгляжу... Это... Я до жути бледная, с черными кругами под глазами. Одну щеку украшает сине-фиолетовый синяк. губы разбиты и опухли. На голове - взлохмаченный стог соломы. Хочется плакать. Хочется... Да чтобы такого больше никогда не было хочется...
Неужели я никогда не выберусь из этого ада? Егор, где же ты? Как я хочу к тебе!
Меня сотрясают рыдания. Но я стараюсь плакать тихо. Я не у себя дома. Я у себя дома и не была никогда. Сначала это был дом матери и отчима, потом дом Артура. А где мой собственный? Ведь должно же для меня найтись место, где я буду дома? Должно?!
Снимаю одежду, становлюсь под воду, делаю ее горячее. Истерика постепенно стихает, уступая место головной боли и опустошению.
Я всё переживу. Я - сильная.
Трусы я застирываю свои. Надеваю мокрыми. Лето, жарко, высохнут. Оставаться дольше в грязном белье невыносимо. К тому же, мне очень хочется есть. Кормили меня вчера. И то, если это так можно назвать.
– Рустам!
– зову негромко, потерявшись в пространстве.
– Нин, сюда иди, - отзывается он.
Следую на зов, попадаю на кухню. Мужчина заказал еду, накрыл на стол. Я явно провела в душе немало времени, справляясь с собой.
– Есть будешь?
– спрашивает он.
– Буду, - соглашаюсь я и усаживаюсь за стол.
Оказавшись за столом, не сразу понимаю, что ем жадно, как в последний раз, чуть ли не набивая полный рот.
Осознаю это лишь, когда замечаю, как внимательно на меня смотрит Рустам. Становится дико стыдно и хочется разреветься. А еще сползти и спрятаться под столом.
– Тебя не кормили, что ли?
– спрашивает напрямик.
– Кормили, - шепчу я, надеясь провалиться на другую сторону Земли.
– Б*я... Даже не знаю, что сказать. Не торопись. Не ешь много. Потом будет плохо. Я пойду покурю, - он выходит из-за стола, направляется на улицу.
Прижимаю ладони к лицу. Снова лопается губа. Зажимаю её салфеткой. Я бы продолжила есть. Но Рустам прав, если я сейчас продолжу, то потом буду не в состоянии перенести долгую дорогу. А останавливаться нам нельзя.
Поэтому останавливаю сама себя. Наливаю себе чай. Он ведь купит еще еды? Потом, попозже...
Рустам возвращается, оглядывает стол.
– Я не запрещал тебе есть...
– Я поняла. Ты прав. Я лучше в дорогу с собой что-то возьму.
Отводит взгляд. Кем же я выгляжу в его глазах? Может быть, и правда не стоило пытаться стать счастливой? Стоило всю жизнь прожить так, как мне было уготовано? Но от таких мыслей глубоко изнутри рвется отчаянный протест. Люди не должны становится рабами других людей. Это чудовищно.