Тяжесть короны

— Древнее заклятие, — арданг повернулся ко мне и немного извиняющимся тоном продолжил: — Я тоже не верил в эти легенды. Но у меня странным образом потух закрытый фонарь. А зажечь новый в кромешной тьме у меня не вышло. Ни по дороге сюда, ни на обратном пути.

— Интересная в Арданге магия, — протянула я.

— Боюсь, тут я не смогу много рассказать, — увлекая меня за собой, ответил Ромэр. — Просто не знаю. Если тебе интересны такие вещи, то адали с удовольствием расскажет множество наших женских легенд.

— Женских легенд? — удивилась я. Такая особенность была мне незнакома.

— Да, — казалось, «муж» смутился. — Плохо прозвучало, согласен… Но так сложилось, что истории, связанные с волшебством, магией издавна рассказывают женщины.

— Настоящим ардангам негоже верить в такие вещи? — не скрывая легкой насмешки, предположила я.

— Именно так, — признал Ромэр. — Но как же я любил слушать кормилицу, а после адали зимними вечерами, ты не представляешь.

Почему эти слова так меня удивили? Ведь должна была догадаться, что у Ромэра, так же, как и у меня, была кормилица. Представила себе светловолосого мальчика лет шести, сидящего у камина, внимательного слушающего рассказы совершенно не похожей на него женщины. Интересно, она так же вязала носки и варежки, как моя кормилица?

— Отчего же? Представляю, — улыбнулась я. — Тоже очень любила слушать разные истории. Да и сейчас люблю.

— Это хорошо, ведь наше сегодняшнее путешествие связано с самой важной легендой Арданга. И мы почти дошли, — повернувшись ко мне, ответил Ромэр.

Действительно, казалось, что коридор в скале заканчивается. Очень скоро мы очутились на пороге большой вытесанной в скале комнаты. Ромэр, шедший впереди, сделал шаг в сторону, остановился и встал на колено, склонив голову. Я увидела залитую солнечным светом рукотворную пещеру, которую правильней было бы назвать гробницей. На возвышении слева стояли два каменных, покрытых затейливой резьбой гроба, справа — еще один, аскетически украшенный лишь лиственным рисунком.

— Здесь покоятся Король Риотам с супругой и его брат, Витиор, монах из Ноарна, — полушепотом сообщил Ромэр. Хоть я и сама уже догадалась, куда привел меня «муж».

Поклонившись великим людям прошлого, не спешила задавать вопросы, предпочла подождать разъяснений Ромэра. Он не обманул моих ожиданий. Арданг встал рядом, взял за руку, но на меня не смотрел. Казалось, его внимание привлекает что-то, находящееся впереди, у изголовья гробов. Но из-за десятка крутых ступенек, на которые еще нужно было подняться, я не видела, что могло интересовать Ромэра.

— О том, что сделал Король Риотам для страны, ты знаешь. Его брат — личность не менее известная. Из-за пророчеств, которые делал Витиор. Это трудно объяснить, но его стихи на первый взгляд похожи на набор образов, никак между собой не связанных. Главное — угадать ключ к его стиху о том или ином событии. Тогда остается только поражаться тому, как точно описал дни сегодняшние человек, живший четыре сотни лет назад.

— И ты хочешь расшифровать древнее пророчество? — уточнила я.

— Да, конечно, — кивнул спутник, не глядя на меня.

— Почему ты не сделал этого в тот раз?

— У меня не было ключа к стиху. А не понимая слова монаха, я не знал, имею ли право на нее, — он замолк, считая такое пояснение достаточным.

— На кого? — осознание, что у Ромэра может быть какая-то призрачная «она», почему-то покоробило. Видимо, какая-то частичка моего неудовольствия проявилась в тоне, потому что «супруг» мягко поправил:

— Не на кого, а на что. Пойдем, покажу, ради чего мы здесь.

Поднимаясь по лестнице, увидела высокий постамент, освещенный тремя направленными на него лучами. Над постаментом на стене золотыми буквами вился стих на ардангском. Подойдя ближе к постаменту, увидела, что хранилось в небольшом стеклянном ящике на вершине. И стало понятно, почему Ромэр так отреагировал на венок, который я подарила ему на берегу реки.

Золотые звенья-цветы по ободу, напоминающие одуванчики, белая стилизованная кувшинка в центре. Корона Короля Риотама. Даже сквозь не потревоженный слой многовековой белесой пыли она выглядела величественно и красиво.

Мы остановились в шаге от короны. Ромэр явно волновался, чуть сильней сжимая мою ладонь.

— Я надеюсь, что ты будешь тем ключом, которого мне не хватило в тот раз, — прошептал он. — Я очень на это надеюсь.

— Верю, с пророчеством или без него у тебя все получится.

— Да вознесутся твои слова к небесам… — смиренно ответил Ромэр.

Никогда бы не подумала, что ему настолько важны пророчества. Вспомнила, что и Ловина такое внимание к древним легендам удивило. Наверное, плен изменил Ромэра. Сделал его более суеверным, что ли. Честно говоря, удивилась бы, будь иначе. Он столько продержался там один, не сломался, не сошел с ума, веря… в ангела. Хорошо, что внимание Ромэра было целиком приковано к стиху, начертанному на стене, — мне с трудом удавалось держать себя в руках. Совладав с собой, посмотрела на спутника. Падавший сквозь прорубленные в толще скалы окна рассеянный свет золотил волосы, добавлял мягкости и решимости чертам молодого мужчины, вчитывающегося в древние письмена.

— Я прочитаю вначале на ардангском. Пусть ты не понимаешь, но услышишь мелодию стиха. При переводе на шаролез стих, к сожалению, потеряет, — Ромэр пытался справиться с волнением и говорить обычным тоном.

— Конечно, — согласилась я и неожиданно для себя добавила: — Мне очень нравится слушать, как ты говоришь на родном языке.

«Муж» улыбнулся, выпустив мою руку, обнял за плечи. Прижавшись к «супругу», в который раз отметила перемену тембра низкого голоса Ромэра. Стих, прочитанный ардангом, звучал так:

«Крылатый зверь, натравленный мечом,

Придет и победит неотвратимо.

И Дол падет, Гора падет, забыв,

Презрев в гордыне клятву побратима.

Кровь закипит в неистовых сердцах,

И за свою страну бороться станут,

Объединившись. Только в те года

Порыв сердец мечом будет обманут.

И, оплетя корнями пустоту,

Под крови алчущим мечом словам не веря,

Возложит дуб надежду на ольху,

Что рядом вырастет, скорбя, жалея.

Та, поддержав его, спасет себя.

И, судьбами, как ветками, сплетаясь,

Очнутся оба, словно ото сна,

В страну свободных сердцем возвращаясь.