Тяжесть короны

Когда закончили обсуждать дела Ольфенбаха, Летта пригласила меня на хозяйский этаж.

— Лучше, если ты останешься у нас и не будешь выходить некоторое время на улицу. Так безопасней. Спальня наверху только одна, — виноватым тоном пояснила женщина. — Но если заглянут «Вороны», ты поднимешься сюда.

Она подвела меня к простенку между двумя дверями, отодвинула панель, чуть нажав на нее. В открывшемся тайнике со всеми удобствами мог долго жить один человек. Даже двое, с чуть меньшим комфортом.

Ближе к вечеру пришли Ирла и Варлин. Мы с женщинами остались на кухне готовить, а мужчины поднялись в кабинет Клода обсуждать свои дела. Конечно, повстанцы постарались уйти под предлогом «Не будем вам мешать» и не показывать, что не хотят разговаривать при мне. Но все было понятно и без слов.

Я старалась получать удовольствие от общения с обходительными, радушными женщинами и не задумываться об истинной природе наших отношений. Все ждали возможности избавиться от опасной обузы в моем лице. Хотя нужно отдать гостеприимным ардангам должное, — никто ни разу не показал, что тяготиться моим присутствием.

Четыре следующих дня были похожи друг на друга, как капли воды. Вставали рано, я помогала Летте готовить еду. Ромэр и Клод ухаживали за животными. Потом мы завтракали. Неизменно вчетвером. Потом мужчины уходили куда-то. Летта не объясняла, только намекнула, что они не хотят привлекать внимание к своему дому, общаясь здесь с информаторами и полезными людьми. Я была благодарна ей за эти слова. Так меньше чувствовала себя помехой.

Вечерами, всегда до захода солнца, мужчины возвращались. Когда вместе, когда порознь. Мы ужинали вчетвером, ни о чем важном не разговаривали. Честно говоря, преимущественно молчали. Клод не хотел обсуждать при мне дела даже на ардангском, Летта и не думала расспрашивать. Ромэр был серьезен и задумчив. Сидя рядом во время трапез, на меня не смотрел, не то что не заговаривал. Я понимала, ему нужно рассортировывать новую информацию, но все равно чувствовала себя покинутой, брошенной и ненужной. К исходу четвертого дня осознала, что за последнее время услышала от Ромэра десятка полтора фраз, обращенных ко мне… Не удивительно. Ведь у короля Арданга возникло множество хлопот и проблем. Он не мог уделять внимание еще и мне. Изменение отношения было понятным, но все равно… обидным.

Лежа ночью без сна, постаралась объяснить хотя бы себе, почему меня так задевает холодность и отстраненность Ромэра. Ведь его поведение было предсказуемым, ожидаемым. Ответ оказался простым. Не расставшись, я потеряла Ромэра. Лишилась всего, к чему успела привыкнуть за неполный месяц после побега. Участия, тепла, советов, непринужденных разговоров, нежной и ненавязчивой заботы. И, пожалуй, самое главное, в лице Ромэра я неожиданно обрела друга, которому могла полностью довериться, друга, который доверял мне. У меня даже с мамой, даже с кормилицей, не говоря уже о Брэме, не было подобного взаимопонимания. Не удивительно, что такую потерю я переживала столь болезненно.

Утро пятого дня началось рано. Об этом предупредила Летта еще вечером, поэтому я не удивилась. Встала, оделась, привела себя в порядок. Когда заплетала косу, Ромэр попросил разрешения зайти ко мне. Вставший рядом с застеленной кроватью арданг казался мрачным, хмурым.

— Нэйла, — внимательно наблюдая за моими движениями, заговорил Ромэр. — Мы с дядей уедем после завтрака. Вернемся через пару дней. Дядя нашел людей, с которыми ты сможешь отправиться в Верей.

Я замерла, прядь выскользнула из пальцев. Вот так новости… Руки опустились сами собой, я смотрела на грустного, но сосредоточенного арданга и ждала его слов.

— Это купеческая семья, — продолжил Ромэр, все еще не глядя мне в глаза. — Арданг вместе с двумя братьями торгует винами и шерстью. Жена у него — верейка. Двое детей, десять и пять лет. Документы оформим так, словно ты у них гувернантка. Будешь жить в их доме, но работать, разумеется, не будешь. Деньги, достаточное количество, тебе даст дядя.

Ромэр встретился со мной взглядом, но выражение серо-голубых глаз арданга я не смогла понять. Его шепот тоже ничего не прояснил:

— Я хочу сам познакомиться с этой семьей, прежде чем вверять им тебя.

Ромэр коротко кивнул мне и вышел. Я, как завороженная, глядела на колышущуюся занавеску и понимала, что не хочу уезжать. Не хочу… И понимала, что должна. Только так я смогу сохранить свою свободу, свою жизнь. Только так смогу позволить Ромэру отвоевывать Арданг, не впутываясь в планы. Не вынуждая и не соблазняя Ромэра под давлением славных поступаться принципами и использовать меня в качестве заложницы или жены. А потом, когда Арданг обретет независимость, я смогу вернуться и стать тем регентом, назначения которого будет требовать свободная и окрыленная бывшая провинция. Смогу стать тем регентом, которого поддержит и знать Шаролеза, разочаровавшаяся в Стратеге.

Чтобы осуществились планы, я должна скрыться, должна быть в безопасности, поэтому должна уехать. Должна…

Жаль, что нельзя делать то, что хочется.

После завтрака, прошедшего в молчании, Ромэр с Клодом уехали. А я завидовала Летте, имевшей право обнять Ромэра. К сожалению, при родственниках арданг не осмелился нарушить правила этикета, лишь поцеловал мне на прощание руку. Словно мы были чужие.

— Тебе жаль, что он уехал? — вывел из задумчивости голосок Дайри.

Она, как и в предыдущие дни, пришла ко мне в гости. Считалось, что она помогает Летте учить меня ардангскому. Девочке не сказали, кто я, хотя Варлин и Ирла были осведомлены. Как и предсказывал Клод, сами догадались. Дайри относилась ко мне… как к старшей сестре. Да и я привязалась к ней за это время. Думаю, если бы ни веселая, щебечущая, смешливая девочка, я сошла бы с ума от волнений.

— Да, жаль, — честно призналась я.

— Он обязательно вернется, — уверенно заявила Дайри.

— Я тоже в это верю, — силясь улыбнуться, постаралась увести разговор в другое русло, вернувшись к потрепанному учебнику. — Так как правильно читается это слово?

Но отвлечь девочку оказалось не так-то просто.

— А ты скажи ему, что скучала.

— Об этом не говорят, так не принято, — мягко ответила я.

— Почему? — любимый вопрос, за которым последовало любимое утверждение. — Если это правда, ее нужно говорить.

— Дайри, так не принято.

— А как он еще узнает, что нравится тебе? — нетерпеливо ожидая ответа, маленькая сваха смотрела мне в глаза. — Как? Если ты ничего не говоришь?

— Дайри, — вмешалась в разговор Летта, выглянувшая из кухни. Дальше женщина говорила по-ардангски. — Не лезь не в свое дело, пожалуйста. Сколько раз говорить? Взрослые сами разберутся.

— Но они не разбираются! — выпалила, подскочив со стула девочка. Разумеется, тоже на ардангском. — Она грустная. Меня не слушает. Я ей правило объясняю, а она букву «Р» рисует. Одна радость, что на ардангском, — подражая чьему-то сварливому тону Дайри махнула рукой в сторону моей тетрадки. Я смутилась и в последний момент заставила себя не закрывать тетрадь ладонью.

— Это не твое дело, — отрезала Летта.

— А чье? — не сдавалась Дайри.

— Не твое, — поджав губы, адали серьезно посмотрела на девочку. — А тебе советую эту тему больше не затрагивать. Иначе я буду считать, тебе лучше проводить дни дома.