Тяжесть короны

— Ваше Величество, прошу Вас повлиять на поиски Вашей сестры. Мы же не хотим, чтобы из-за нарушения подписанных договоров у наших государств возникли трудности с взаимопониманием.

Прежде, чем Брэм успел ответить, вмешался отчим:

— Знаете, Ваше Величество, я давно уже пришел к выводу, что чем меньше соседей, тем меньше проблем с взаимопониманием.

— Не думаю, что в данном случае Вы правы, — ответил Брэм и заверил посла в том, что приложит все усилия для того чтобы найти пропавшую принцессу в кратчайшие сроки.

Я могла бы попытаться объяснить поведение отчима на приеме усталостью и крайне плохим настроением. Временно забыть, что, как государственный деятель, он не имел права на подобные высказывания вообще никогда. Но даже в этом случае ситуация, описанная Ловином, казалась абсурдной.

— С трудом могу представить, что Дор-Марвэн вот так решился угрожать соседнему государству, — честно призналась я. — Ловин, не обижайся. Но я не верю в правдивость этих сведений.

— Мне тоже поведение Стратега кажется странным, — задумчиво кивнул Ромэр. — Но, думаю, разговор был, и его нам передали точно. Это единственное объяснение тому, что Шаролез отзывает часть войск из Арданга.

— Что? — я не скрывала удивления.

— Пять гарнизонов из Нирна, Ноарна, Ардена, Берши и Артокса уже уходят. По слухам еще столько же воинов готовятся к путешествию на восток, — сухим тоном полководца на военном совете сообщил Клод.

Я молчала, осмысливая услышанное. Неожиданно, что говорить. В голове не укладывалось. Отчим добровольно ослабляет позицию Шаролеза в неспокойной провинции? Действительно пытается развязать новую войну в то время, когда у нас и так есть постоянный источник неприятностей?

— Нет, я не возражаю. Это Ардангу только на руку, — небрежно поведя плечом, глянула на Ромэра. Король был невозмутим и сосредоточен. Во взгляде чувствовался металл. Краем глаза заметила реакцию Ловина на свои слова. Служитель настороженно прищурился и чуть подался вперед. — Чем меньше здесь «Воронов», тем проще нам. Хотя все равно не понимаю действий отчима. Но что удивительно, сейчас мне хотелось бы, чтобы положение Дор-Марвэна было как никогда прочным.

— Почему? — нахмурившись и едва скрывая раздражение, спросил Ловин.

Я почти не обиделась на это проявление недоверия. Понимала, что принцесса Шаролеза, надеющаяся на успех восстания в провинции, — образ, который не может казаться правдоподобным. Но прежде, чем успела ответить, вмешался Ромэр. В голосе арданга слышался намек на улыбку, а ладонь Ромэра оказалась так близко к моей, что наши пальцы даже касались. Как же жаль, что он даже не представляет, как долгожданны, драгоценны и болезненны для меня эти крохи его заботы… И не должен узнать. А мне не следует позволять чувствам становиться помехой в решении государственных проблем. Девушка королевской крови не имеет права отвлекаться на подобные несущественные заботы, когда решаются судьбы стран. Когда Корона может оказаться под угрозой.

— Потому что Стратег не один управляет страной и армией, — спокойно пояснил Ромэр. — Но чем больший вес имеют его слова, тем меньше у Совета шансов остановить переброску войск и вернуть сюда уже снявшихся с места солдат.

— Совершенно верно, благодарю за уточнение. Именно это я и имела в виду, — подтвердила я. — Боюсь, регент до сих пор пользуется уважением Брэма. Поэтому позиция Стратега пока сильна. Только, радуясь уменьшению количества солдат здесь, нельзя забывать об обороне морской границы. Если Верей больше не посягает на эти земли, то Баринта и Оровэлл, часто нападающие на наши торговые корабли, могут попытаться воспользоваться смутой и отхватить себе куски Арданга.

Ромэр нахмурился. Клод подтянул к себе карту и, задумавшись, провел пальцем вдоль линии берега. Ловин молчал, подперев рукой подбородок.

— Не знала, что на корабли часто нападают, — пробормотала адали.

— К сожалению, это так. Но суда мы теряем редко.

Повисшую паузу прервал Ромэр:

— Ты права, нам нужно будет укрепить границы тоже. Честно говоря, рассчитывал создать вдоль морской границы зону без боев. В таком случае «Вороны», не получив других указаний, по-прежнему обороняли бы Арданг от вторжения извне. Даже в условиях смены власти. Но ты права. Нужно выделить людей и на это.

— Я займусь, — кивнул Ловин.

Днем мужчины ушли по своим делам. Мы с Леттой готовили. Долго молчали. Каждой из нас было о чем подумать. Я пыталась найти объяснение поведению отчима. Конечно, он был раздражен, конечно, его бесила нетерпеливость Волара и попытки бастарда повлиять на что-либо, проверить, какое влияние он имеет. Наверное, я бы тоже считала, что, помня об оказанных услугах, мой ставленник обязан держаться скромнее. Если верить информаторам Клода, именно Стратега Волар должен был благодарить за возможность получить трон Муожа. Я могла бы считать, что теми словами отчим напоминал бастарду его место. Но непростительной наглостью Дор-Марвэн не ограничился, а перешел к действиям. Зачем? Попытаться отвлечь двор, Брэма и «жениха» от моего исчезновения? Но я не слишком-то верила в действенность такого метода.

— Не думаю, что он хочет развязать войну с Муожем, — вклинился в мои размышления голос Летты. Вздохнула:

— Я тоже. Слишком нарочиты действия отчима.

— Кажется, он просто хочет запугать Муож, не более.

Я усмехнулась, даже не делая попытки скрыть иронию:

— Ослабляя позиции в Арданге?

Летта не ответила, а по выражению ее лица я поняла, что адали сама не сильно верила своему предположению.

— Кроме того, отчим не из тех, что пытаются угрожать. Он из тех, кто бьет на поражение.

— Какой он политик? — бесстрастно спросила Летта.

— Острожный, — не раздумывая, ответила я и, подчиняясь выжидающему взгляду адали, пояснила. — Вдумчивый, рассудительный, всегда исключительно дипломатичный. Он знает, что управление государством — серьезная работа. И выполняет ее с удовольствием, — вспомнив выражение глаз Стратега во время заседаний Советов, добавила: — Он любит править, это — самая большая радость и цель его жизни.

Летта хмыкнула:

— Об этом все догадались и так.

— Боюсь, брат до сих пор считает, что Дор-Марвэн, став регентом, выполняет волю покойной матери, а не свое сокровенное желание.

Вспомнилось предположение Ромэра о причастности Стратега к смерти мамы. Я все больше уверялась в том, что Дор-Марвэн был замешан. Перед глазами на мгновение мелькнула картинка маминой свадьбы с Великим полководцем. Мама казалась счастливой, а он… Дор-Марвэн выглядел триумфатором, а не любящим человеком. Мамина вера в любовь Стратега стоила ей жизни… Неудивительно, что горечь и глухую боль, вызванные этим воспоминанием, мне удалось скрыть не до конца. Но я постаралась взять себя в руки и говорить о деле.