Тысяча Имен

— Сэр! — рявкнул Маркус, стараясь перекричать шум. Янус поравнялся с ним и похлопал его по плечу.

— Вы были правы, капитан, — сказал он. — Убийственно правы. — Янус горестно покачал головой. — Как только суматоха уляжется, можете объявить привал до конца дня. С утра приступим к учениям.

Привал был неизбежен в любом случае, так как понадобился почти весь остаток дня, чтобы навести в частях хотя бы отдаленное подобие порядка и расцепить сбившиеся в панике в груду повозки. Маркус поморщился, когда Фиц предъявил ему итоговый список последствий его выходки: сорок шесть человек заработали ссадины и шишки, четыре лошади получили такие тяжелые увечья, что их пришлось прикончить, а у одной из повозок сломалась ось, когда возчик загнал ту в канаву. Впрочем, могло быть и хуже. Потери в имуществе можно возместить, сломанное починить, и Маркус вздохнул с облегчением, узнав, что среди людей серьезно пострадавших не оказалось. А кто знает, сколько жизней сегодняшнее происшествие спасет в будущем? На заходе солнца Маркус направился в свою палатку с чувством умеренного оптимизма.

Он уже приблизился палатке, когда на его плечо опустилась чья- то могучая рука. Маркус вздрогнул, рывком развернулся, чтобы дать отпор наглецу, — и оторопело уставился в покрытое волосами лицо. Буйная поросль не в состоянии была скрыть насмешливую ухмылку.

— В чем дело, старший капитан? Нервничаем?

Капитан Морвен Каанос, командир третьего батальона, был высокого роста и отличался грузным сложением; продубленная до красноты кожа говорила о том, что он провел в Хандаре немало лет. Густая бородка клинышком, встопорщенные бакенбарды и запущенные усы почти целиком скрывали его лицо. В сочетании с кустистыми бровями вся эта растительность придавала капитану вид дикаря, отшельника либо забывшего об опрятности святого. Рука, которой он хлопнул Маркуса по плечу, скорее достойна была называться лапой и с тыльной стороны поросла волосами, густыми, как шерсть.

— День выдался долгий, — сказал Маркус, досадуя на собственную нервозность. — К тому же я собирался на минутку прилечь.

— Кто я такой, чтоб тебе мешать? — отозвался Мор с сильным акцентом, свойственным горцам. — Но все–таки я к тебе загляну, ты же не против, а? Надо бы кое о чем потолковать.

Капитан Д’Ивуар мысленно выдохнул с облегчением, но кивнул. Вдвоем они едва уместились в небольшой палатке. Маркус тяжело опустился на койку и принялся расшнуровывать сапоги, а Морвен остался стоять у полога, скрестив руки на груди.

— Слыхал я, — сказал он, — что за нынешнюю кутерьму мы должны благодарить тебя.

— Где ты это слыхал?

Мор поскреб пальцем кончик носа и пожал плечами.

— Тоже мне великий секрет! Полт, с тех пор как снял барабан, только об этом и говорит. Наверное, потому что половина наших ветеранов хотела свалить всю вину на него.

— Обозлились? — Маркус сосредоточенно воевал с узлом, который, казалось, намертво склеили пот и хандарайская пыль.

— Некоторые еще как обозлились. Ты выставил их на посмешище.

— Посмешище они сделали из себя сами. Стая бродячих собак и то лучше справилась бы с построением в каре.

— Ну знаешь! — вскипел Мор. — Твои ребятки из первого батальона тоже были не слишком проворны, так нечего тут искать виноватых!

— Я и не ищу, — заметил Маркус. Узел наконец–то подался, и он со вздохом облегчения стянул с ноги сапог. — Толпа недоучек–новобранцев и горстка старых ворчунов, от которых слишком долго никто ничего не требовал. Чего еще можно ожидать?

— Ну а ты–то чего ожидал? На кой все это устроил? Только не говори, что увидел какого–нибудь козопаса верхом на тощей кляче и со страху наделал в штаны!

— Я устроил все это, — мрачно проговорил Маркус, — поскольку знал, что именно так и выйдет, но его светлость изволили мне не поверить.

— Ага, — сказал Мор, расцепив скрещенные на груди руки. — Теперь–то мне все ясно.

Маркус нахмурился. Мор всегда с готовностью подозревал самое худшее в старших по званию офицерах, особенно если они были дворянского происхождения. В Колониальном полку не было принято ни рассказывать о том, как ты сам угодил в ссылку, ни расспрашивать других, чем они провинились перед законом, однако историю Мора знали все: он, по его же словам, незаконно сражался на дуэли с дворянином из–за благосклонности некоей девицы и случайно убил своего противника. Правда это или нет, но одно было очевидно: Мор испытывал неистребимую ненависть к аристократии и привилегиям знати.

— Он не так уж плох, — произнес Маркус. — Думаю, мы сработаемся. Ему просто нужен был небольшой урок, чтобы понять, что возможно, а что нет. Если полковник полагает, что после недели форсированного марша сможет повести всю эту толпу в бой…

— В бой? — откликнулся эхом Мор. — Ты думаешь, дело дойдет до драки?

— Скорее всего. Вряд ли мы пустились в такой путь исключительно ради укрепления здоровья.

— Если память мне не изменяет, этих чокнутых шут знает во сколько раз больше, чем нас. Его светлости об этом кто–нибудь сказал?

— Я и сказал, — ответил Маркус. — Впрочем, в бою не всегда важно численное преимущество.

— Всей душой надеюсь, что ты прав. Хотя я поставил бы десять против одного на то, что еще до конца месяца мы будем, поджав хвосты, удирать назад по этой же дороге.

— Как бы то ни было, — проговорил Маркус, принимаясь за второй сапог, — это не наша забота.

— Точно. Наша забота сейчас развалилась в повозке и вовсю старается утопить свои горести в вине.

Маркус тихо выругался.

— Адрехт?

— Адрехт. Ты видал, как сегодня вели себя его люди?

Маркус кивнул. Четвертый батальон не сумел даже собраться вместе, не то что построиться в каре.

— А где был он сам?

— Хоть убей, не знаю, но уж точно не с батальоном. Лейтенант Орта сказал, что он еще в середине дня куда–то ускакал, да так и не вернулся.

— Святые угодники! — пробормотал Маркус. — Он что же, и вправду хочет угодить под трибунал?

— В последнем нашем разговоре он был свято убежден, что все мы обречены попасть на колья искупителей, так что на трибунал ему наверняка плевать. — Мор осторожно глянул на Маркуса. — Что думаешь делать?

За этим вопросом таился другой. Покрывать Адрехта и попытаться вытащить его из передряги? Или махнуть рукой — и пускай полковник разбирается с ним сам? Маркус сильно подозревал, что мнение Мора ему уже известно. Он никогда не питал особых симпатий к непостоянному и безответственному капитану четвертого батальона.

— Что ты думаешь об этом лейтенанте… как его там? Орта?

Мор пожал плечами:

— Дело свое он, похоже, знает. Правда, ему не хватает решимости, когда нужно, хорошенько выругаться или дать хорошего пинка. Новые лейтенанты, которых дал нам твой полковник, сплошь избалованные ублюдки, и их хлебом не корми, а дай огрызнуться.

Маркус поневоле задумался: что, если и Фицу довелось столкнуться с той же проблемой и он просто предпочел об этом не докладывать? Вряд ли, решил Маркус. Фиц умел добиваться своего, при этом даже не повышая голос.

— Верно. У тебя найдется какой–нибудь особенно крикливый сержант, с которым ты был бы не прочь на время расстаться?

Мор засмеялся:

— Да полным–полно, выбирай любого.

— Отправь одного–двух к Орте и скажи ему, чтобы приступал к наведению порядка в батальоне. Если повезет, нам удастся выиграть время, чтобы побеседовать с Адрехтом.