Тысяча Имен

Винтер поначалу беспокоилась, что кто–нибудь заметит эти передвижения, и заметили действительно многие, однако сама Феор, вопреки опасениям, не привлекла излишнего внимания. Полк вышел в поход уже с солидным шлейфом слуг и маркитанток, и по мере неспешного продвижения по приморскому тракту в сторону Эш–Катариона число их лишь увеличивалось. Как бы сильно хандараи ни ненавидели ворданайских угнетателей, кое–кто из них, судя по всему, был совсем не прочь обстирывать их, продавать им еду и вино, а также делить с ними ложе. За достойную плату, само собой. И несмотря на то что все знали, что в палатке Винтер ночевала молодая женщина, вряд ли это было чем–то необычным, и солдаты на это обстоятельство реагировали разве что завистливым бурчанием об офицерских привилегиях.

Без сомнения, Дэвис и прочая братия хохотали над шалостями Святоши. Хвала Всевышнему, Винтер после сражения ни разу не довелось столкнуться с сержантом. Если первое повышение в чине так его разозлило, то присвоение Винтер лейтенантского звания наверняка повергло бы его в бешенство. Винтер смутно надеялась, что Дэвис не пережил того боя, однако сомневалась, что ей может так повезти.

— Увы, мне больше нечего предложить тебе почитать. — Усердные поиски среди слуг и полковых шлюх принесли Винтер лишь несколько тонких книжонок, по большей части легенд и детских сказок. — Ты, наверное, видела все это и раньше.

— Полагаю, мне повезло быть спасенной человеком, который так хорошо владеет нашим языком.

— Почти все ветераны знают хандарайский, хотя бы по нескольку слов.

— Тебе известно куда больше, — заметила Феор. — Ты, должно быть, прилежно изучал наш язык.

Винтер пожала плечами:

— Более–менее. В лагере больше особо и нечем было заняться.

— Судя по моему скромному опыту, большинство солдат довольствуется выпивкой, игрой в кости и ласками шлюх. Тебя эти развлечения не прельщают?

— Не особенно. — Винтер попыталась сменить тему: — А что скажешь о себе? Полагаю, ты до прихода Искупления жила на священном холме?

Феор кивнула:

— В особой обители, вместе с другими наатемами.

— И что это была за жизнь? Прежние священнослужительницы не допускали ворданаев на священную землю.

Феор на минуту задумалась.

— Упорядоченная, — сказала она наконец. — Наши жизни принадлежат Матери и богам. Наши дни подчинялись строгому расписанию: столько–то времени на молитву, столько–то на учение, столько–то на труды по хозяйству.

— Как знакомо, — пробормотала Винтер. — И такая жизнь не была тебе в тягость?

— Я не знала другой жизни, пока не грянуло Искупление. Нас оберегали от соприкосновения со всем мирским.

— А как ты жила до того, как попала в храм? У тебя была семья, родные?

Феор покачала головой:

— Мы все были сироты, саль–ируск, священные дети. Те, кого отдали в храмы еще в младенчестве. Мать выбирает среди них своих наатемов. — Феор ненадолго смолкла, и в глазах ее мелькнуло страдание. — Последние месяцы стали настоящим потрясением. Искупители принесли нам… хаос.

— И ты хочешь вернуться назад?

— Да, — сказала Феор. — Я должна вернуться к Матери.

— Даже если она снова запрет тебя в обители?

— Это делается ради нашей же безопасности. Мир опасен для наатемов. Он стремится использовать нас или уничтожить.

Винтер нахмурилась:

— Почему же ты рассказала мне об этом?

— Ты спас мою жизнь, — ответила Феор. — Лгать тебе было бы черной неблагодарностью.

Винтер кивнула. Она до сих пор еще не знала, что думать об этих наатемах. Феор выглядела вполне обычной девушкой — для служительницы богов, конечно. Тем не менее она явно верила, что наатем не просто слово, и Винтер не была уверена, стоит ли ее разубеждать. Пускай верит, во что хочет, если ей от этого лучше. В преданиях наатемы были чудовищными созданиями, могущественными и злобными, но, возможно, пастыри со священного холма вкладывали в это слово иной смысл.

— Мне нужно поспать, — вслух сказала Винтер. И мельком глянула на карман мундира, словно сквозь ткань могла прочесть слова приказа. — Завтрашний день будет… хлопотным.

— Новое сражение?

— Надеюсь, что нет. Если Небеса будут к нам милостивы, мы только слегка подмокнем.

Феор кивнула, но, по счастью, не стала выспрашивать подробности.

— Если… — Винтер кашлянула. — Если что–то пойдет не так и нас… захватят в плен или вроде того, ты можешь остаться сама по себе. Постарайся не покидать полк, так будет лучше.

— Я могу, если понадобится, стирать белье, как все прачки. — Феор устремила на нее пугающе спокойный взгляд. — Но вы вернетесь.

— Это пророчество?

Девушка вновь едва заметно улыбнулась:

— Нет. Просто догадка, но, смею надеяться, верная.

Винтер фыркнула и задула фонарь.

Если Винтер что–то и снилось, она была чересчур вымотана, чтобы запомнить сон. Когда Бобби за час до рассвета пришел ее будить, девушка выбралась из постели почти отдохнувшей. Одевшись в темноте, она выскользнула наружу. Вокруг просыпалась седьмая рота, солдаты выбирались из палаток, недовольно ворча, с красными от недосыпа глазами. Наблюдая за тем, как они затягивают ремни, разбирают составленное с вечера в козлы оружие, Винтер ощутила новый прилив тревоги, с которой боролась весь минувший день.

Тревога эта набрала полную силу к тому времени, когда солдаты построились и двинулись в короткий переход к реке. Винтер шла во главе строя и все время оглядывалась, желая убедиться, что солдаты все так же идут за ней. «С какой стати им идти за мной? — В животе у нее неприятно заурчало. — Неделю назад я была рядовым Винтером Игернглассом. Потом стала сержантом, и это не так уж плохо. Мне по–прежнему следовало лишь выполнять приказы. А теперь? Капитан поставил во главе роты меня, и больше некого будет обвинить, если что–то пойдет не так или если я приведу своих солдат к верной гибели, как это случилось с Д’Врие. Лейтенант повел себя как последний дурак, но… Сам–то он себя уж точно дураком не считал. Кто сказал, что я справлюсь лучше его?»

Серый предутренний свет уже разливался на небе, когда рота дошла до реки. Ворданайская колонна разбила лагерь в паре миль к западу от реки Тсель, за холмом, чтобы укрыть расположение от вероятных наблюдателей с реки. Приморский тракт они покинули за день до того, прикрываясь прочным кавалерийским заслоном, и к реке рота Винтер подходила по раскисшим полям и козьим тропам. Тсель привольно раскинулась перед ними, похожая больше на озеро, чем на реку. Она была почти в милю шириной, мутно–бурого цвета и тихая, как мельничная запруда.

— Ни в коем случае не вздумайте пить из реки! — предупредила Винтер солдат. Предостережение разошлось по колонне, хотя особой нужды в нем не было. Низвергнувшись с южных нагорий и пройдя извилистым путем по равнинам, могучая Тсель теперь больше смахивала на поток жидкой грязи, чем на полноценную реку. Не говоря уж о том, что половина Хандара использовала ее в качестве сточной канавы.

Охраняемые пятеркой кавалеристов, их уже ждали вытащенные на берег лодки. Выглядели они неказисто — по большей части рыбацкие суденышки, способные вместить не больше четырех–пяти человек, пара ветхих на вид плотов да неуклюжая баржа, которую, судя по всему, недавно залатали и вновь спустили на воду.