Тысячеликий герой

Насколько известно, нет ни одного племенного обряда, который был бы направлен на то, чтобы отвратить, скажем, приход зимы; напротив, все обряды готовят общину к тому, чтобы вместе со всей природой пережить этот страшный сезон холодов И весенние обряды отнюдь не пытаются заставить природу немедленно родить хлеб и плоды для изголодавшего племени; напротив, в этих обрядах всем миром готовятся к обычным сезонным работам. Здесь празднуют, отмечают и представляют само чудо годового цикла, с его радостями и тяготами, как продолжающееся в жизненном круге человеческого сообщества.

Множество других символов непрерывности природного бытия заполняют мир сообщества, живущего в мифологических координатах. Например, кланы американских охотничьих племен обыкновенно считали себя потомками единого предка — полуживотного, получеловека. Это предки, породившие не только людей данного клана, но также животных, именем которых называется клан; так, люди клана бобра считались прямыми потомками бобров, были защитниками этих животных и, в свою очередь, сами были защищены животной мудростью своей лесной родни Или другой пример: хоган, или мазаные глиной хижины индейцев навахо из Новой Мексики и Аризоны, которые строились на основании их представлений о строении космоса. Вход в жилище был обращен на восток. Восемь сторон хижины соответствовали четырем сторонам света и промежуточным направлениям. Каждый линия и пересечение соответствовали элементам великого и всеобъемлющего хогана земли и неба И так как душа самого человека считалась тождественной по своей форме со всей вселенной, глиняная хижина являла собой образ изначальной гармонии человека и мира и напоминание о сокровенном жизненном пути к совершенству.

Но есть и другой путь — диаметрально противоположный пути общественного долга и народного культа. С точки зрения приверженности долгу, любой, отверженный от общины, — ничто С другой же точки зрения, однако, это отчуждение есть первый шаг к вопрошанию. Каждый несет в себе все; поэтому вопрошание может быть направлено и к самому себе. Различия пола, возраста или призвания отнюдь не сущностные характеристики человека; это всего лишь маски, которые мы временно носим на сцене мира. Образ человека, сокрытый в нем, не следует путать с его одеждами. Мы считаем себя американцами, гражданами XX века, жителями Запада, цивилизованными христианами. Мы или добродетельны, или грешны. Однако подобные определения не говорят нам, что значит быть человеком, они отмечают лишь случайные обстоятельства времени и места рождения или статьи дохода. Что же в нас главное? Каков фундаментальный характер нашего бытия?

Аскетизм средневековых святых и индийских йогов, мистерии инициации эллинов, древние философии Востока и Запада — все это способы смещения внимания индивидуального сознания вглубь от его поверхностных облачений. Все предварительные медитации взыскующего увлекают его ум и чувства от внешних случайностей жизни, обращая его к глубинам. «Я не есть это и не есть то, — медитирует он, — не моя мать и не сын, только что умерший; не мое тело, болезненное и стареющее; не моя рука, не глаз, не голова; не совокупность всех этих вещей Я — не мое чувство; не мой разум; не моя интуиция». Посредством такой медитации он проникает в свои глубины и наконец прорывается в бездонный предел осознания После подобных экзерсисов ни один человек уже не может всерьез считать себя мистером Таким — то и Таким — то из Такого — то и Такого — то города Соединенных Штатов Америки. — Общество и общественный долг уходят на задний план. Мистер Такой — то и такой — то, открыв в себе величие человека, погружается в себя и свою отрешенность.

Это стадия Нарцисса, глядящего в воду, Будды, погруженного в созерцание в точке покоя, но это еще не конечная цель; необходимый шаг, но не последний. Цель — не увидеть, а осознать, что ты и есть эта сущность; и в этой своей сущности человек обретает свободу странствовать по миру. Более того, сам мир являет себя в этой сущности Сущность человека в себе и сущность мира едины. Поэтому нет больше необходимости ни в отрешенности, ни в уходе из мира. Куда бы ни лежал путь героя, что бы он ни избрал своим поприщем, он будет неизменно ощущать это присутствие как свою сущность, ибо тем самым он обретает способность видения Это означает конец одиночества Точно так же, как приобщение к социуму приводит к осознанию Всего сущего в себе самом, так и изгнание приводит героя к осознанию Самости во всем сущем.

Фокусируясь в этой точке, вопрос о самодостаточности и альтруизме перестает существовать Индивид теряет себя в законе и возрождается в тождестве со вселенной Для Него и через Него создан мир «О Магомет, — сказал Бог, — если бы не было тебя, Я не сотворил бы небо».

3. Герой нашего времени

Все это, однако, слишком далеко от современности, ибо демократический идеал самоопределения индивида, изобретение энергетической машины и развитие научных методов исследования настолько преобразовали всю жизнь человека, что наше многовековое наследие, весь не подвластный времени универсум символов терпит крушение. Как говорил ницшевский Зара — тустра «Все боги умерли». [8]

8

Nietzsche Thus Spake Zarathustra, 1 22 3

Знакомая история, сказанная — пересказанная в тысячах вариаций. Это героический цикл нашего времени, сказка о вступлении человечества в пору зрелости. Чары прошлого, рабство традиции — все это было сокрушено решительным и мощным ударом. Пелена мифических грез развеялась, разум открыт для полного пробуждения сознания; современный человек возник из невежества былого, подобно бабочке, появляющейся из кокона, или же солнцу, выходящему на рассвете из утробы матери — ночи.

И дело не просто в том, что не осталось ни одного потаенного места, куда бы не проникало всевидящее око телескопов и микроскопов; нет больше того общества, которое было некогда учреждено богами. Социум не является более носителем какого бы то ни было религиозного содержания, но есть политико — экономической организацией. Его идеалы не являются более выражением смысла некоего священнодейства (иератической пантомимы) как земного воплощения небесных форм, но есть выражением мирских устоев, отмеченных многотрудной и беспощадной борьбой за вполне материальные ресурсы и вполне, осязаемое превосходство. Какое бы то ни было изолированное общество, «сонное царство» покоящееся в пределах мифологических горизонтов, не может существовать более, разве что, в качестве территории, подлежащей эксплуатации. В самих же, прогрессивных общественных системах, все, что еще сохранилось от общечеловеческого наследия древности — ритуальность, мораль, искусство, — все это переживает полный упадок.

Таким образом, проблема, стоящая перед человечеством сегодня, совершенно противоположна всему, чем жили люди сравнительно стабильных эпох, к которым относятся великие мифологии, столь согласующиеся между собой и ныне известные лишь как заблуждения. Тогда весь смысл сводился к группе, к великим анонимным формам — отнюдь не к самовыражению индивида, теперь же нет никакого смысла ни в группе, ни в чем бы то ни было вообще, кроме самого индивида все — в индивиде. Но это совершенно бессознательный смысл. Человек не ведает, куда он идет. Он не ведает, что им движет. Связующие нити между сознанием и бессознательным в человеческой психике были разорваны, и сами мы разрываемся на части. Героическое деяние, ждущее своего свершения, сегодня уже не то, что во времена Галилея. То, что было тьмой, обернулось светом, но и свет обернулся тьмою. Героическое деяние нашего времени должно состоять в вопрошании, дабы снова извлечь на свет божий забытых Атлантов, соразмерных герою по духу.

Вполне очевидно, что осуществление этой работы духа не означает ни возвращения назад, ни отказа от революционных завоеваний современности, проблема состоит только и только в том, чтобы придать современному миру духовную значимость, или, скорее (если выразить тот же принцип иными словами), только и только в том, чтобы сделать возможным для каждого человека, мужчины и женщины, достижение всей полноты человеческой зрелости в условиях современной жизни. Уже сами по себе эти условия таковы, что формулы древних истин либо уже недейственны, либо невнятны, либо попросту пагубны для нашего сознания. Сегодняшнее сообщество — это планета, а отнюдь не нация в своих собственных границах; поэтому схемы, задающие проецирование агрессии вовне, служившие ранее для консолидации группы, ныне способны лишь сеять раздор. Национальная идея, с государственным флагом в качестве тотема, сегодня способна служить лишь возвеличиванию младенческого эго, а вовсе не разрешению инфантильной ситуации. Ее пародийные ритуалы парадов на площадях служат целям своекорыстного тирана, дракона, а вовсе не Бога, в котором самодостаточность превращается в ничто. А многочисленные святые этого антикульта — то бишь патриотов, чьи вездесущие фотографии под стягами используются как иконы официозного храма — есть не что иное, как местные стражи порогов, наши демоны — великаны (вспомним великана — людоеда Липкие Волосы), и первейшая задача героя состоит в том, что их победить.

И ни одна из великих мировых религий неспособна, как уже стало ясно, ответить на этот вызов. Поскольку все они нерасторжимо связаны с самими основаниями раздора, будучи инструментами пропаганды и самовосхваления (Даже буддизм в последнее время претерпевает деградацию, усваивая уроки Запада). Вселенский триумф секуляризированного государства отбросил все религиозные организации на такие определенно вторичные и, в конечном счете, недееспособные позиции, что церковное действо представляет собой сегодня не более чем ханжескую церемонию по воскресеньям, в то время как на всю оставшуюся неделю остается лишь деловая этика и патриотизм. Подобная притворная святость — отнюдь не то, в чем нуждается мир сегодня; необходима, скорее, трансформация всего социального порядка, с тем чтобы в каждой детали, в каждом акте нашего мирского бытия проступили черты животворного образа вселенского бого-человека и были осознаны как нечто реально присущее каждому из нас и действенно значимое.

Это работа, которая не под силу нашему сознанию самому по себе Сознание не способно изобрести (или даже предположительно угадать) какой — либо действенный символ — во всяком случае, не в большей мере, чем предсказывать или контролировать ночные сновидения Все это происходит на другом уровне, через неизбежно долгий и довольно тягостный процесс, причем не только в глубинах каждой живой души в необозримых пределах современного мира, но и на полях сражений, где разворачивается битва титанов, в которую сегодня вовлечена вся наша планета. Мы наблюдаем чудовищные столкновения.