У жены под кроватью
Шрифт:
— Прошу вас, говорите тише, — взмолилась Липочка. — Обычно он спит.
— Ха! Спит! Три таблетки!
— Да, но у Вани большой вес и слабые нервы.
Желтухин, теряя терпение, снова воззвал, на этот раз уже с тревогой:
— Мышка моя, ты жива?
Липочка, заикаясь, ответила:
— З-з-зайчик мой, я здесь.
Роман взбесился:
— Три таблетки сожрал и вопит! “Мышка-мышка!” Вот наглец!
— Напоминаю вам, он у себя дома, — зло прошипела Липочка.
— Солнышко, ты где? — повторил свой вопрос Желтухин. — И с кем ты там разговариваешь?
— Ванечка, я здесь
Он дал ей знак, что будет молчать. Зато Желтухин молчать не собирался.
— Где — здесь? — с раздражением спросил он.
— На кухне.
— А что ты там делаешь ночью?
Липочка замешкаться с ответом. Издержавшись фантазией, она не знала что соврать. Роман в бешенстве хлопнул об стол ложкой и прошипел:
— Да что же он не спит, ваш Ваня!
— Не знаю, — растерялась Липочка. — Я приняла к тому все меры.
Не дождавшись ответа жены, Иван Семенович поднялся с постели и пошлепал в кухню. Роман, услышав его шаги, заметался:
— Куда мне? Куда мне деваться?
Прятаться было абсолютно некуда: Роман велик — шкафы малы — стол без скатерти в центре кухни на высоких ножках. А шаги катастрофически приближались.
— Делать нечего, — горько вздохнул Роман и, махнув рукой, полез под Липочкину ночную рубашку.
— Что вы творите? — испугалась она, оказывая вялое сопротивление.
— А куда еще мне прятаться? — возмутился Роман. — Ваша рубашка пышная и опускается до самого пола. Надеюсь, вы придумаете как выпроводить с кухни своего непоседу-Ваню.
Ответить ему Липочка не успела, на пороге вырос Желтухин.
Глава 12
Иван Семенович вырос на пороге кухни и строго спросил:
— Солнышко, почему ты не спишь?
Липочка стояла не жива не мертва. Не в силах вымолвить ни слова, она беспомощно покосилась на стол, где царила салатница, и обреченно подумала: “Теперь я точно пропала!”
Но дело обстояло совсем не так. Источающая ароматный парок салатница, до краев наполненная живительной манной кашей, подействовала на Желтухина, как сигнал трубы на кавалерийского коня: он взбодрился. Взбодрился и, отбросив вопросы, закричал:
— Солнышко, ты гений! Это то, что мне больше таблеток нужно!
И метнулся к столу. Слопав кашу в один присест, Иван Семенович сытно рыгнул, довольно крякнул и, вставая из-за стола, сообщил:
— А теперь можно и поспать.
— Спокойной ночи, — прошелестела Липочка, изумленно глядя в удаляющуюся спину мужа.
На этот раз Желтухин заснул, едва коснувшись небритой щекой подушки. И спал уже не тем субтильным таблеточным сном, какой даровала ему фармацевты, а сном богатырским, замешанным на масляной манной каше. Каши этой немеряно было теперь в Желтухинском нутре. От нее опускалась в самый низ живота могучая мужеская сила. Силу эту Иван Семенович чувствовал даже сквозь сон, отчего радостно строил планы на будущее: “Эх, покажу! Завтра всем покажу! Завтра всех оприходую!”
Тем временем, лишенный всяческого оптимизма Роман, грустно покинул недра Липочкиной ночнушки. С ужасом обнаружив едва ли не вылизанную Желтухиным салатницу, он с тоскливой надеждой воззрился на
Липочку. Та, удрученно качая лохматой головкой, виновато сообщила:— Больше нет ни капли. Пустая кастрюля.
— Горе мне горе! — убился Роман. — Злостное преследует меня невезение!
Страшась прогневить Всевышнего и Судьбу, Липочка возразила:
— Господь с вами, Роман, грех вам жаловаться на невезение. Когда мой Ваня на кухню зашел, я думала, что попались мы оба. А видите вышло все как удачно: мой Ваня вас не заметил.
— Это единственное мое счастье, — вздохнул Роман, с унынием глядя на пустую салатницу.
Увидев его безграничное отчаяние, Липочка решилась на крайность и предложила:
— Ну хотите, я новой каши сварю?
Он только махнул рукой и, горько отворачиваясь от салатницы, бросил:
— Некогда. Скоро рассвет.
— Тогда я вам дам бутербродов.
— Дайте хоть что-то, пока я не начал грызть кухонный стол, — взмолился Роман.
Наевшись черствого хлеба и заветренной колбасы с сыром, похожим на мыло, он скромно поблагодарил Липочку и попросил:
— Сходите в спальню и проверьте достаточно ли крепко спит ваш Ваня.
Она сходила и, вернувшись, сообщила:
— Спит, как быков продавши.
— Тогда за дело, — скомандовал Роман, решительно устремляясь на балкон.
Пугая и одновременно восхищая своей ловкостью Липочку, он легко перебрался через ограду и спрыгнул во владениях Глаши. Спрыгнул, повозился и взвыл.
— Что там еще не так? — прошептала Липочка.
— Бандита найти не могу.
— Может вам принести фонарик?
Роман взбеленился:
— Какой, к черту, фонарик, уже видно, как днем. Вы бы еще до обеда своего Ваню моей кашей кормили.
— Сами же знаете, что я не виновата, и сами же меня обвиняете, — обиделась Липочка.
Но Роману было не до ее обид: он уже покидал балкон Глаши, перебираясь в Желтухинские владения.
— Нам капут, — покрываясь испариной, сообщил Роман, спрыгивая с перил, — нет нигде этого гребаного бандита.
“Он ругается? — удивилась Липочка. — Значит действительно плохи наши дела”.
— Вы хорошо искали? — цепенея, спросила она.
Роман, уже совершенно собой не владея, закричал:
— Хорошо ли я искал?! Где?! На узком балконе?! Здоровенного бандита?! Вы что, издеваетесь надо мной?!
Липочка испуганно замахала руками:
— Тише вы! Тише! Разбудите Ваню!
Но Романа это не остановило.
— И очень хорошо, — не понижая голоса, с яростью сообщил он. — Разбужу! Сам его разбужу и скажу вашему Ване какой он козел! И сам он козел! И жена его коза! И весь род ваш козлиный, черти вас раздери! Во я вляпался! Вляпался с вашими трупами по самые уши!
Здесь бы Липочке и оскорбиться, но (сами понимаете) ей было не до обид. В трех метрах, отделенный от скандала лишь окном да балконной дверью, спал Ваня. И насколько крепко он спал, одному богу было известно. Охваченная ужасом Липочка упала на колени и в голос взмолилась:
— Замолчите, не губите меня! Если Ваня проснется, я пропала!
Ее вопль пронял Романа. Он замолчал, приоткрыл балконную дверь, высунул голову в комнату, покосился на спящего Желтухина и на цыпочках проследовал в кухню.