У. Е. Откровенный роман…

– Вытри мне кровь с лица, – сказал я.

– Переводи так, не подавишься! Ну?!

Я молчал.

Рыжий опять замахнулся, но Харунов сказал миролюбиво:

– Отставить! – И приказал одному из Сталлоне: – Вытри его.

Тот утер мне лицо, и я перевел Глену требование Рыжего.

Глен согласно затряс головой.

Рыжий взял у Харунова нож, перерезал капроновый трос на руках у Глена и сунул ему бумаги и авторучку. Глен, не поднимая глаз, стал поспешно расписываться везде, где у слова «signature» – «подпись» были проставлены галочки. Судя по количеству этих галочек и листов, которые подписывал Глен, Рыжий сегодня или вчера побывал у настоящего американского адвоката, вот почему они так задержались. Конечно, для стопроцентной юридической силы этих документов подписи Глена должны быть заверены нотариусом, но это уже мелочи, подделать печать американского нотариуса – плевое дело.

Я посмотрел на Полину.

Не знаю, что она чувствовала, глядя, как Глен подписывает согласие на развод, но вряд ли она теперь поехала бы с ним в Небраску.

Впрочем, у нее никто и не спрашивал.

Получив все, что они хотели, Харунов и Банников заспешили, поглядывая на часы.

– Все! Все! Поехали! Забирайте пацана!

Один из Сталлоне убежал на второй этаж за Ивом, второй, снова залепив мне рот липкой лентой, волоком потащил меня наверх, а третий вел за мной Глена и Полину.

Считая затылком и спиной ступеньки лестницы, я смотрел на Полину, но она прятала от меня глаза.

В гостиной они бросили меня на полу посреди комнаты.

Сверху, со второго этажа, один из Сталлоне принес спящего мальчика.

А Рыжий сбегал на улицу к их машине и тут же вернулся, держа в руках какой-то брикет и еще какие-то цацки.

– Так, – сказал он мне и снова больно сорвал липкую ленту у меня с лица. – Переводи опять. Готов?

Сидя на полу, я кивнул.

Он сказал, глядя Глену в глаза:

– Значит, так, сука! – И мне: – Ты переводи синхронно! – И опять Глену: – Вот это видишь? – Рыжий показал ему брикет и микрофон-присоску. – Это взрывчатка со взрывателем, управляемым по радио. А это микрофон, он работает на триста миль. Ты понял? Сейчас я прилеплю их к твоей машине, ты сядешь за руль и поедешь к … матери в свою … Небраску! Без оглядки, ты понял? И если ты хоть раз остановишься или кому-нибудь скажешь по дороге хоть слово, я, нажму кнопку, и ты взлетишь в воздух, как … . Усек?

Я переводил, шмыгая кровоточащим носом, а Глен послушно и поспешно кивал, боясь поверить, что выберется отсюда живым.

– Где твои вещи? – спросил Харунов у Полины.

Она кивнула на сумочку и чемодан в ряду чемоданов и ящиков, заготовленных с вечера к отъезду.

– А документы? Паспорт?

Полина показала глазами на свою сумочку.

Он открыл ее, достал три паспорта. Российский паспорт Полины и американский Ива положил себе в карман, а третий швырнул Глену. И спросил у Полины:

– А вещи пацана, игрушки?

Она показала на еще два чемодана.

– Так, – сказал Рыжий троим Сталлоне, – Полину, пацана, эти чемоданы и детскую коляску в нашу машину, живо! Остальное в его прицеп! Пошли! – Рыжий толкнул Глена в сторону выхода, но тут же вернулся ко мне: – Ой, совсем забыл! – и опять залепил мне рот липкой лентой.

Полина, выходя, обернулась на меня, но кто-то из Сталлоне подтолкнул ее к выходу, на что Рыжий тут же сказал:

– Ну-ну! Потише! Это моя невеста!

Убедившись, что узлы капронового шнура на моих руках и ногах не ослабли, он подхватил последний из чемоданов и вышел вслед за всеми.

Я сидел на полу, слушал, как они во дворе швыряют чемоданы в прицеп «U-hold», как со скрипом закрываются металлические створки этого прицепа и как они – и Глен, и банда Харунова – заводят свои машины.

Кровь из разбитого носа постепенно останавливалась.

Ураган, видимо, пронесло стороной, оросив нас только дождем, – пальмы за окном стояли в своем обычном, без урона, зеленом оперении, и солнце, поднимаясь где-то рядом, в Атлантике, искрило лучами в их мокрых тяжелых ветках.

Неужели они оставят меня живым?

– Ты понял, Глен? – послышался со двора голос Рыжего. – Мне нас…ть на красные светофоры, на все! Если я слышу, что ты остановил машину, я тебя взрываю на …! Ю андэрстэнд?

– Я поньял, я поньял! – поспешно сказал голос Глена.

– Все! Вали отсюда!

Взревел мотор «тойоты-терсел», взвизгнули, рванув с места, колеса, и машина вместе с прицепом с грохотом покатила по рассветному Сэндвиллу.

Я ждал. Неужели сейчас отчалит и вторая машина?

Но нет, конечно. Банников, таща что-то, взошел на крыльцо и вошел в дом. В руках у него были две тяжелые пластиковые канистры. Он свернул с них крышки и стал деловито поливать из этих канистр синтетические ковры вокруг меня. В воздухе запахло бензином, и я уже знал, что меня ждет. Но я ошибся: оказалось, был и сюрприз. Вылив обе канистры, Рыжий достал из кармана обыкновенный взрыватель «МУВ» и на простой леске-растяжке закрепил его – один конец к узлу на моих руках за спиной, а второй к ручке на окне в пяти метрах от меня. Это было гениальное решение, и Банников прочел в моих глазах, как высоко я оценил его хитрость.

– Ага, понял? – сказал он. – Песец тебе, Битюг! Только дернешься и – песец! Правильно? Ну, пока! Конечно, когда-нибудь встретимся, но там! – Он показал пальцем вверх и вышел – легкий и уверенный в себе, как король Монако.

Я остался сидеть на полу, с ужасом глядя через плечо на взрыватель, висящий на растяжке.

На улице их машина чуть прибавила обороты тихого японского двигателя. На чем они приехали? На арендованном джипе? В микроавтобусе? Во всяком случае, через полминуты все стихло.

Я сидел на полу, на голубом ковре, пахнущем бензином.

Солнце уже встало выше крыш и грело теперь сквозь окна настоящим флоридским теплом, отчего запах бензина усиливался с каждой минутой.

Они все сделали классно и правильно, абсолютно! Они все сделали так, как и я бы сделал на их месте. Но с этим взрывателем они меня переплюнули на сто очков! Конечно! Как я этого не учел? Они не могли поджечь меня сразу – им нужно отъехать от этого дома как можно дальше, а еще лучше – успеть улететь с Полиной и мальчиком до того, как в доме начнется пожар. И они нашли простое и гениальное решение, ведь не стану же я дергать этот взрыватель и поджигать сам себя. Во всяком случае, не стану его дергать, пока есть силы сидеть без движения. А тут всего семнадцать минут до аэропорта, еще час на регистрацию и взлет, и они в воздухе – good by, USA! Fuck you, подполковник Чернобыльский!