Убийство Кирова. Новое расследование

Ответ. Второе совещание центра заговора состоялось летом 1934 года. Незадолго до этого совещания я был у Енукидзе. Он говорил, что в [180] ближайшие дни предстоит совещание центра заговора, на котором троцкисты и зиновьевцы потребуют утвердить их план террористических актов против членов Политбюро ЦК ВКП(б).

Я самым решительным образом заявил Енукидзе, что не допущу совершения разрозненных террористических актов против членов ЦК, что не позволю играть моей головой для удовлетворения аппетита Троцкого. Я потребовал от Енукидзе, чтобы об этом моем заявлении он довел до сведения Рыкова, Бухарина и Томского. Мой категорический тон, должно быть, подействовал на Енукидзе и он обещал мне, что правые на совещании выступят против разрозненных террористических актов.

Мы условились с Енукидзе, что немедленно после совещаниям он поставит меня в известность о решении центра.

Через несколько дней я по звонку Енукидзе опять заехал к нему, и он сообщил мне, что совещание уже состоялось, что Каменев и Пятаков внесли большой план совершения террористических актов, в первую очередь над Сталиным и Ворошиловым, и затем над Кировым в Ленинграде.

С большими трудностями, — говорил Енукидзе, правым удалось отсрочить террористические акты над Сталиным и Ворошиловым и, уступая троцкистско-зиновьевской части центра, санкционировать теракт над Кировым в Ленинграде. Енукидзе рассказал мне, что Каменев и Пятаков предъявили совещанию требование совершения терактов над Сталиным и Ворошиловым, которое получено от Троцкого. Они заявили, что их террористические организации ведут энергичную подготовку этих актов и что они вряд ли в силах приостановить их свершение. Но, памятуя договоренность со мной, Рыков, Томский и Енукидзе активно возражали, и тогда, в виде компромисса Каменев внес предложение немедленно санкционировать террористический акт над Кировым в Ленинграде. Он заявил, что необходимо дать выход на [181] копившейся энергии террористических групп, которые могут загнить на корню без дела. Каменев аргументировал также тем, что если центр не утвердит ни одного теракта, то неизбежны партизанские действия отдельных террористических групп организации. И это было санкционировано. Енукидзе от имени центра заговора предложил мне не чинить препятствий этому теракту, и я обещал это сделать (Генрих Ягода 179–181).

Текст, выделенный жирным шрифтом, еще больше разъясняет упорство Ягоды в том, что он не был «соучастником». Он не принимал активного участия в убийстве Кирова, но все-таки принял меры, чтобы исключить возможность его предотвращения.

Он подробно остановился на этом вопросе немного позже в следующем отрывке. Здесь Ягода объяснил в точности, какого рода инструкции он дал Запорожцу.

Вопрос: Вы все время твердите на допросах, что Вы, как отвечающий за охрану членов правительства, были против террористических актов над членами ЦК.

Как же Вы пошли на то, что допустили террористический акт над тов. Кировым?

Ответ: Киров был в Ленинграде, и теракт над ним должен был быть совершен там же. Я предполагал, что если им даже и удастся убить Кирова, отвечать будет Медведь. А от Медведя я не прочь был избавиться. Он враждовал со мной. Всем известны были мои плохие взаимоотношения с Медведем, известно было также, что я собираюсь его снять, и это, как я думал, будет служить лишним аргументом в пользу моей невиновности и вины Медведя в плохой постановке охраны Кирова.

Вопрос: Поэтому, значит, Вы приняли предложение центра заговора, которое передал Вам Енукидзе: «Не чинить препятствия теракту над Кировым в Ленинграде»?

Ответ: Да.

Вопрос: И обещали это сделать?

Ответ: Да. Я вынужден был это сделать.

Вопрос: Что Вы конкретно сделали?

Ответ: Я вызвал из Ленинграда Запорожца (зам. ПП), сообщил ему о возможности покушения на Кирова и предложил ему не препятствовать этому.

[182] Вопрос: Вы предложили это Запорожцу? Почему ему? Какое он имел отношение к заговору?

Ответ: Я упустил из виду, когда называл своих соучастников, назвать в их числе и Запорожца. Завербовал я его в заговор в конце 1933 года, в один из его приездов из Ленинграда в Москву.

До этого мне было известно, что Запорожец, будучи за границей, был завербован немецкой разведкой. Об этом он сам мне сказал перед своим назначением в Ленинград в 1931 году. Он говорил, что, несмотря на то что после его вербовки прошло уже много лет, с ним никто еще не связывался, и он никакой работы для них не ведет.

Вопрос: При каких обстоятельствах Запорожец был завербован немецкой разведкой?

Ответ: Возможно, он мне рассказывал об этом, но я сейчас об этом не помню.

Вопрос: А при каких обстоятельствах Вы его вербовали в заговор? Ответ. Запорожец всегда был правым человеком, много лет был украинским эсером. Я использовал все это плюс его связь с немецкой разведкой и без особых усилий завербовал его.

Я должен сказать, что еще в 1931 году, посылая Запорожца в Ленинград, я ему говорил, что он едет туда как мой человек, так как Медведь в Ленинграде таковым не является, и что Запорожец должен подставить Медведя и сесть на его место.

Вопрос: Так что же Вы говорили Запорожцу в связи с решением центра заговора о террористическом акте над тов. Кировым?

Ответ: Я уже говорил, что вызвал его из Ленинграда, сообщил ему о предстоящем покушении на Кирова и предложил ему, в случае, если прорвутся где-нибудь в агентурных материалах данные о подготовке теракта, [183] не давать ходу этим материалам и сообщать мне. В подробности я его не посвящал.

Запорожец мои указания принял к исполнению.

Вопрос: Но известно, что убийца Кирова Николаев за некоторое время до совершения им террористического акта над тов. Кировым был задержан Оперодом в Ленинграде. При нем были оружие и документы, изобличающие его как террориста, и, несмотря на это, он был выпущен.

Ответ: Об этом мне сообщил Запорожец спустя некоторое время после освобождения Николаева.

Вопрос: Что он Вам сообщил?

Ответ: Запорожец был в Москве, зашел ко мне и рассказал, что сотрудниками Оперода в Ленинграде был задержан некий Николаев, который вел наблюдение за машиной Кирова. Он был доставлен в ПП и у него после обыска у Губина были обнаружены материалы, свидетельствующие о террористических намерениях. Об этом доложил ему Губин, и Запорожец освободил Николаева (Генрих Ягода 181–183).

В тексте выше Ягода объясняет, что Запорожец докладывал ему о Николаеве некоторое время спустя после того, как Николаева схватили, арестовали, обыскали и потом отпустили. Короче говоря, Ягода узнал об этом после свершившегося. Он не давал Запорожцу конкретно никаких «инструкций» по поводу Николаева или какого-либо конкретного человека или действия. Вот почему он отрицал, что «лично принял какие-нибудь меры, чтобы убийство Сергея Мироновича Кирова осуществилось», как выразился Вышинский, и почему он ответил, как мы видели: «Это было немного не так».

Ягода настаивал на точности в своих признаниях. Вышинский все время пытался вынудить Ягоду признать, что он каким-то образом принимал активное участие в убийстве Кирова. В отрывке ниже из досудебного допроса Ягоды от 19 мая 1937 г. следователь НКВД пытается сделать то же самое, ставя в вину Ягоде, что он отдавал приказы ослабить личную охрану Кирова. Ягода категорически отвергает это обвинение.

Вопрос: Ваша роль в убийстветов. Кирова не ограничивается только тем, что Вы не чинили препятствий к совершению террористических актов над ним, и тем, что Вы освободили задержанного сотрудниками Оперода Ленинграда убийцу. Вы приняли меры к тому, чтобы максимально ослабить физическую охрану тов. Кирова и тем самым облегчить доступ убийце.