Убойная стрела Амура

– Ни в коем разе! Надо уточнить у Святослава сведения про картину и связанную с ней легенду.

– Но нас ждут!

В этот момент я явственно увидела, что нас ждет… Приветливо помахивая нам бутылкой с минеральной водой, ловко лавируя между отплясывающим людом, к нам продирался владелец антикварного магазина. Я сделала вид ну очень близорукой особы и доверительно наклонилась к подруге.

– Дорогая, к тебе спешат «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой». С заказанной тобой водицей. Твое решение?

– Фига себе! А еще спорили, что этот тип не козел. Всех обскакал! Будем считать его прыть положительным примером, достойным подражания.

И она бегом кинулась догонять Рожковых. В кроссовках это было нетрудно, а вот я на своих высоких каблуках летела за ней с риском для жизни. Своей и чужой. Вслед нам несся тоскливый вой: «Девушки, ну куда же вы?!»

2

На приглашение в гости к Рожковым надеяться не стоило. Но свою компанию мы им навязали – Лия же отметила, что нам все равно по пути. Наташка рекомендовала Святославу не торопиться и не делать резких движений и по этому поводу разъединила дела с внучкой. Молодость непонятлива – «и жить торопятся, и чувствовать спешат». Мне было велено показать образец профилактического вышагивания. Я с готовностью подхватила художника под руку. С «профилактическим вышагиванием» не получалось, я скорее ковыляла, нежели шла. Несколько раз подворачивались каблуки, и Рожков с риском для собственного здоровья проявлял себя в качестве твердой опоры. А вокруг завораживающе щелкали и заливались трелями соловьи.

После пары дежурных вопросов о творческих планах на будущее, которые, надо думать, набили художнику оскомину, он с радостью окунулся в прошлое. Не стоило большого труда подвести его к вопросу о картине с изображением несчастной Полины.

– У меня не возникает сомнений, что эта работа написана в первой половине XVIII века, – забыв про свой радикулит, рассказывал художник. – Что же касается автора… Если бы я был уверен, что Владимир Лукич Боровиковский в свое время имел возможность заглянуть в этот глухой уголок, счел бы портрет Полины делом его талантливейших рук. Но он до 1788 года проживал в Миргороде – на Украине. И только потом переехал в Петербург. Это не его полотно. К тому времени героиня портрета выглядела бы старушкой. Вы, вообще, знакомы с его работами?

Я была вынуждена признаться, что нет. Слава богу, в темноте не была заметна краска стыда.

– Ну что вы! Третий по степени мастерства и известности среди художников-портретистов восемнадцатого столетия. После Рокотова и Левицкого. А вот я просто уверен – вы видели его картины. Только не запомнили фамилии мастера. Я напомню: знаменитое полотно, на котором изображена Екатерина вторая на прогулке в Царском парке…

– А, это там, где она в полный рост, только не как императрица, а как простая пожилая женщина в простом голубом пальто…

– Скажем, не пальто, а платье…

– Ну да. И с тростью. Ей, наверное, уже тяжело было ходить. А рядом собака, преданно заглядывающая ей в лицо. Такая, как бы это сказать… домашняя картина.

– Правильно. Этот портрет императрицы был написан незадолго до ее смерти. Значит, бывали в Третьяковской галерее. Ну так побывайте еще, полюбуйтесь работами Боровиковского.

– А почему вы решили, что портрет Полины мог быть написан его рукой? Если бы не весомые доказательства от противного.

– Ну, это требует целой лекции о манере письма Боровиковского. Давайте остановимся хотя бы на самой героине. У вас не создалось впечатления, что она бездушный манекен?

– Нет, что вы… Полина выглядит, как живая… То есть не совсем так, но… Словом, когда смотришь на нее, чувствуешь, что этот человек реально жил, реально мыслил, реально страдал, что в определенный момент и было подмечено. Все эти чувства, свойственные живому человеку, она перенесла через века…

– Вы почти ответили на мой вопрос. Искусству Боровиковского чужда парадность и манерность. Герои его портретов и в самом деле живут. Не надо бояться этого слова. Ничего мистического в нем нет. А как мастерски он строил композицию! При случае приглядитесь и вы увидите, что Владимир Лукич большую роль отводил пейзажу. Это не просто фон, а настроение. Прекрасное дополнение к чувствам тех людей, которых он писал. Кстати, а вы не усмотрели во взгляде Полины некую тайну? Такое впечатление, что она хотела о чем-то поведать. То, о чем искренне сожалела…

– Я простая дилетантка. Да и картину видела мельком.

– Есть еще один момент, но он выглядит явным диссонансом. Впрочем, не буду забивать вам голову. Кажется, мы уже пришли. – Святослав Валерьевич так резко оборвал свой рассказ, что я не посмела настаивать на продолжении. – Благодарю вас за приятный вечер, – и быстренько освободился от моей руки. – Лия, ты скоро?

– Сей момент! – ответила за нее Наташка. – Ваша внученция так меня заговорила, что я рада хоть пару слов вставить. Успела забыть, как звучит мой неповторимый голос. У Лиечки не голова, а прямо кладезь мудрости. Меня еще никто так не учил жить.

– Меня тоже, но я привык, – засмеялся художник. – Под ее болтовню и засыпаю. Идем, Лия. Мне завтра рано вставать. Это ты до двенадцати дрыхнешь.

После стандартных добрых пожеланий на ночь, мы разошлись. Художник с внучкой отправился в другой конец здания. Значит, проживали они там же, где и часть отдыхающих, не желающих быть пугаными привидениями, состоящими в штате у директрисы. Перед тем как открыть дверь флигеля, я не удержалась и погладила рукой куст сирени. Он был прохладным и на ощупь шелковистым.

Директриса вместе с Лилианой Сергеевной из Копенгагена сидела за круглым стеклянным столом, они поминали душу новопреставленного раба Божьего Вениамина. Не знаю, есть ли такое имя в святцах. Смерть Потапова изменила Ольгино намерение торчать на общем празднике до конца, мероприятием руководили ее коллеги. Судя по тому, что Вениамин характеризовался обеими исключительно с положительной стороны, поминали его не первой рюмкой коньяка. С нашим прибытием обстановка оживилась, Лянка радостно предложила выпить за здоровье присутствующих.

– Ирина и я его изрядно подпортили за сегодняшний день, – проворчала Наташка, вспомнив, что мы с ней и не обедали, и не ужинали. А завтрак был вполне в духе знаменитой картины «Завтрак аристократа».

Ольга сразу вскочила, засуетилась и принялась носиться на кухню и обратно. Лянка тоже попробовала вскочить, но у нее не получилось. Прямо-таки приросла к стулу. Не дожидаясь окончательной сервировки стола, мы принялись хватать все подряд. Потом Наташка опомнилась и с набитым ртом промычала, что неплохо бы помыть руки.

Когда вернулись, Ольга все еще продолжала бегать. Свободного места на столе уже не было, две салатницы Лянка держала в руках, навесу. Обе подозрительно покачивались. В смысле, и Ольга, и Лянка с салатницами. Попробовали остановить безумный бег расточительницы, но как бы не так!

– Безумству пьяных поем мы песню… – вздохнула я. – Это ж сколько отдыхающих сегодня обделили?

– Обижаешь! – угрожающе качнула салатницей в мою сторону Ляна. – Все это… – салатница опасно накренилась, – … из Ольгиного кармана.