Ученица Змеиного Мага

И лишь только они стронулись с места – моя мысленная связь с черным единорогом сильно натянулась. Он не мог этого понять, но почувствовал, что что-то не так и его разум стал бороться с тисками, которыми я схватила его. И я лишь чудом смогла продержать его на месте до того момента, как все его стадо скрылось за деревьями и их топот затих где-то в лесу. И лишь тогда порвала нить, что связывала нас.

После этого у меня был лишь миг, пока он не до конца пришел в себя. И я воспользовалась им, сорвавшись с места и стремительно подбежав к нему – еще дезориентированному, трясущему головой, – и запрыгнув на его крепкую спину. Это сразу же привело его в чувства и, зарычав, он встал на дыбы.

Но он не смог сбросить меня сразу. Ведь я крепко обвила его тугие бока ногами, стальной хваткой вцепилась в его гриву, прижалась к его телу как лист, к мокрому телу. Зашептала слова спутывающего катрана. И почти связала его тело, когда он вдруг резко рухнул на свою спину, чуть было не придавав меня. От этого я стремительно отпустила его, а моя магия, которой я попыталась его спутать, связать – рассеялась как дым. И охота приняла другой оборот.

Ведь теперь не он боролся за свою свободу – я спасала свою жизнь. Ведь быстро оказавшись вновь на ногах, он попробовал затоптать меня, и я лишь чудом смогла вывернуться из-под его копыт. Перекатилась по земле, тоже вскочила на ноги. С трудом увернулась от его острого рога, которым он попробовал меня стремительно заколоть. И, петляя, бросилась бежать.

Единорог взревел, и тоже помчался – помчался за мной. И даже несмотря на то, что лес здесь был густым – стремительно настигал меня. Ведь привык охотится меж деревьев. Но и я давно привыкла бегать по лесам. Использовать все местные преимущества. И когда увидела крепкую низкорастущую ветвь очередного дерева – прыгнула и стремительно подтянулась на руках. И в тот же миг место, где только что было мое тело, стремительно пронзил крепкий рог не затормозившего фейри, который точно хотел пригвоздить меня к стволу.

И это стало его ошибкой. Ведь вместо чужого тела он пронзил древесину – далеко вогнал в нее свой рог. И дернувшись назад, не смог выдернуть его. Тяжело ударил передними копытами по коре, жутко и раздосадовано заржал. Буквально затанцевал на месте, поняв, что сам загнал себя в ловушку.

Я же, убедившись, что он не может освободиться сам, отдышалась и спокойно слезла с дерева. Сняла с пояса небольшой свиток и развернула его на земле. После чего мне нужно было лишь приложить к нему свою руку, чтобы магия Учителя опознала меня, как свою, и выбросила из магического кармана, привязанного к свитку, то что мне было нужно сейчас.

А сейчас мне было нужно неглубокое глиняное блюдо. Достав его, я поставила его на землю рядом со свитком и, взяв в руки уже нож, как и Учитель в день ритуала, разрезала свою ладонь над посудой. Поморщилась от боли, сжала раненую руку в кулак, с каким-то торжеством проследила, как моя кровь наполняет посуду. И когда посчитала, что крови в ней достаточно, достала из свитка бинт и перевязала руку. Была бы эта рана у другого человека – я могла бы попытаться излечить ее магией. Но себя – как и любой маг, – просто не могла. И потому – могла сейчас сделать только это. После, позаботившись о себе, добыла все из того-же свитка небольшой кусок сырой конины – мясо моей бедной старой глупой Смородины, – и положила его в миску с кровью. И лишь потом вновь подняла взгляд на по-прежнему бессильно бесновавшегося рядом единорога.

Он ответил мне гневным взглядом черных глаз. Тихо и настороженно заржал, когда я взяла в руки миску и шагнула к нему. Попытался меня лягнуть, когда я приблизилась почти в плотную. Но когда около его носа оказалась чашка с кровью и мясом, запах которых он жадно втягивал ноздрями, он просто не смог не удержаться, чтобы не лизнуть кровь. А потом и вовсе не сделать глоток, не подхватить кусочек мяса клыками.

В общем – он принял мое угощение. И ненадолго словно присмирел, ведь перестал биться, кричать, замер, внимательно смотря на меня. И я, макнув пальцы в жалкие капли, что остались в посудине, провела ими по его лбу, нарисовала на черной шерсти знак извивающегося дракона. И тихо, торжественно прошептала:

– Могиус трим эфриториум.

И в тот же миг зрачки в глазах единорога сузились до маленьких черных точек, и он снова громко заржал, забил копытами. Но теперь не от гнева – от боли. А я пошатнулась, почувствовав, как большую часть магии потянуло к нему волной из моего тела, и чудом не упала лишь потому, что спиной прижалась к одному из деревьев. У меня перед глазами даже зарябило, а в ушах словно бы появилась вата набитая десятками озлоблено жужжащих пчел, за гулом которых я с трудом могла расслышать, как единорог еще с минуту продолжал громко кричать.

А потом все закончилось, прекратилось в один миг. Единорог затих. Замер с закрытыми глазами, прерывисто дыша. Магия же прекратила покидать мое вмиг ставшее словно ватным тело, звон в ушах стих, мир перед моими глазами вновь обрел четкость и цвет. И решив, что на ногах я теперь устою и сама, буквально оторвала свою тушку от ствола дерева.

Но тут же я почувствовала, пусть и с трудом, чье-то желание убивать. Заметила мелькнувшего сбоку от меня пушистой молнией гнолла. И едва успела оглянуться, чтобы увидеть, как за моей спиной самодельный клинок Крона столкнулся с чужим мечом.

Мечом эльфа, что явно перед этим бросился на меня так стремительно, что при ударе с его головы даже слетел капюшон. И пусть я и не знала еще, с чего это он вдруг захотел убить меня, я сразу узнала его самого. Узнала эти светло пшеничного цвета длинные волосы, эту его бледную кожу, острые уши, в одном из которых была серьга с синим камнем.

И эти надменные серо-голубые глаза.

10 глава

На меня бросился Мэрелл – старший брат Принцессы лесного города эльфов Хома.

«И это после того, как мы с Учителем помогли ему и его сестре не так давно?» – с негодованием подумалось мне, он же на мою ярость в глазах ответил своей нахальной ухмылкой. И чуть ли не радостно воскликнул:

– О, так это ты – та, что путешествовала с большим Змеем! Вижу тоже стала Змеюшкой и завела лошадку и щенка?

Крон, услышав это, щелкнул челюстями и зарычал, сильнее нажав клинком на лезвие меча. Я же вдруг почувствовала себя спокойней и, сложив руки на груди, холодно заметила:

– О! А это значит ты – тот жалкий эльфийский Принц, которому даже вурдалаки в силах разорвать горло?

Но эти слова явно почти никак не тронули его – на них он лишь мимолетно поморщился. И снова ухмыльнулся.

– Я рад, что ты меня помнишь. А раз так – может отзовешь своего ручного гнолла и мы поговорим спокойно?

Теперь поморщилась я.

– И это после того, как ты попытался меня убить?

У эльфа дрогнули плечи, словно он хотел ими пожать, да вот только для этого ему пришлось бы ослабить напор, чего он явно пока не хотел рисковать делать. Не тогда, когда другой нелюдь скалился ему в лицо.