Удачливый рыболов

– Я не раз слышал об успешной ловле рыбы этим способом, но не придавал ему какого-то особого значения. Считал, что на безнасадочную мормышку ловится только мелочь, да и то только во время хорошего клева. Вы убедили меня в том, что и на «голую» мормышку с успехом можно ловить, и достаточно крупную рыбу.

Вскоре мой новый знакомый предложил мне перекусить вместе с ним.

– Время уже обеденное, а у меня для совместной трапезы и повод есть – день рождения, – сказал он, вытаскивая из ящика съестные припасы.

Вытащив и свою еду, я расстелил на снегу скатерть – полиэтиленовую пленку.

– А это к обеду, – проговорил Николай Степанович, вытаскивая из внутреннего кармана куртки фляжку. – Здесь хорошая домашняя настойка.

– И сколько же вам исполнилось лет? – спросил я.

– Немало и немного, всего 61 год.

– Но выглядите старше. Тяжелая жизнь…

– Да, жизнь, которую я в основном уже прожил, легкой у меня не была. На самом деле мне пошел уж девятый десяток. А сегодня, 19 февраля, я отмечаю свой второй день рождения.

– Интересно! А вы можете об этом хотя бы немного поподробнее рассказать?

– Конечно, могу.

Этот рассказ об участии Николая Степановича в Великой Отечественной войне, о его первом и вместе с тем последнем бое я и предлагаю вниманию читателей.

В 1943 году пошел третий год войны Советского Союза с фашистской Германией. Несмотря на то, что наши войска одержали летом того года крупную и очень важную победу на Курской дуге, которая позволила чаше весов стратегической инициативы склониться в нашу сторону, говорить о скором и полном разгроме врага еще не приходилось. Он был еще очень силен, да и воевали мы пока на своей территории.

По всему огромному фронту боевых действий ежедневно велись ожесточенные и кровопролитные сражения. Война требовала непрерывной поставки на фронт живой силы и техники. Пополнение армии в то время в основном производилось за счет молодых мужчин, достигших 18-летнего возраста. Это было такой же необходимостью, как постоянные поставки на фронт оружия и боеприпасов.

В 1943 году наш герой заметно подрос и возмужал. Это был энергичный молодой человек с горячим сердцем и доброй душой. Как и все советские люди, он ненавидел фашистов и готов был идти от них защищать Родину. Осенью того же года он получил повестку из военкомата о призыве в Красную армию. И встретил это с пониманием своего святого долга перед Родиной.

На призывном пункте Николай был определен в летчики и вскоре был направлен в Куйбышевское авиационное училище летчиков. Нелегка была в ту пору курсантская жизнь. В тылу везде действовал принцип: все лучшее – фронту, а тылу – что похуже. В значительной степени это касалось питания и обмундирования. Кроме того, приходилось много учиться. Авиационная техника, которая должна была стать оружием будущих летчиков, требовала основательного изучения и практических навыков ее использования. Ежедневно шла напряженная учеба. За несколько месяцев предстояло не только изучить теорию полета, конструкцию самолета и двигателя, но и, собственно, научиться летать – чтобы можно было выполнять боевые задания. В нормальных условиях на это уходит несколько лет, но война потребовала максимально быстрой подготовки.

Романтическая профессия летчика для многих молодых людей всегда была очень привлекательной. И несмотря на издержки того времени (неважное питание, плохое обмундирование, нехватка ГСМ, ускоренная подготовка) интерес курсантов к этому делу был велик: перед отправкой на фронт каждый из них стремился получить как можно больше знаний и практических навыков. Особенно это стало проявляться весной 1944 года, когда появились сообщения о выходе наших войск на границу Советского Союза. Некоторым курсантам даже начинало казаться, что война скоро закончится и без их в ней участия. Между прочим, наш герой тоже этого опасался.

В начале лета, когда закончился курс обучения, Николаю было присвоено воинское звание сержанта (был такой период, когда выпускникам военных училищ присваивали именно это звание). Он был направлен для прохождения дальнейшей службы в морскую авиацию Северного флота.

Прибыв в часть, Николай стал командиром экипажа самолета-торпедоносца «Бостон» А-20Ж. Экипаж состоял из трех человек: летчика, штурмана и стрелка-радиста. Для летчика, как и для любого авиационного специалиста по прибытии на новое место службы требовалось переучиваться на технику (самолет), находящуюся на вооружении части. Время до боевого крещения молодых пилотов, которые буквально рвались в бой, отодвигалось. Надо было изучить и как следует освоить новую для них авиационную технику – то есть научиться выполнять на ней полетные задания. Николай прекрасно понимал, что день его боевого крещения не за горами. И чтобы выйти из него победителем, нужно досконально познать все возможности самолета и получить хорошую практическую подготовку. С особым усердием он изучал инструкцию экипажу, особенно ее раздел «Особые случаи в полете».

Экипажи молодых летчиков после освоения нового для них самолета занимались выполнением пока второстепенных задач (разведка погоды, постановка мин и некоторые другие задания, не связанные с боевым применением).

И вот наконец день боевого крещения для экипажа Николая наступил. Накануне разведка обнаружила движение конвоя противника (транспортные суда в сопровождении боевых кораблей). Немцы удирали из Норвегии. Боевые корабли имели достаточно грозное штатное вооружение – в том числе и для борьбы с авиацией. А транспортные суда были вооружены пулеметами – в том числе и крупнокалиберными. В общем, противник был готов к активной обороне.

Погода 19 февраля 1945 года в Баренцевом море была, как обычно в это время, далеко не ясной. Плотная низкая облачность, нижняя кромка которой доходила до 200 метров над морем, давала авиации определенные преимущества для подхода к конвою. Зато не слишком благоприятствовала выходу на цели. Операцию по уничтожению конвоя противника планировалось осуществить совместными действиями морской авиации и подразделений торпедных катеров.

Полк поднялся на выполнение боевой задачи еще затемно. К конвою самолеты подошли незаметно – противник обнаружил их только при заходе на цели для сброса торпед. Немцы открыли по самолетам буквально шквальный огонь. Эта атака самолетов на вражеские суда была быстрой и результативной, но не обошлась без потерь – часть самолетов в ней была подбита. Эту авиационную атаку на вражеские суда можно было сравнить с лобовой атакой пехоты, когда противник ведет по ней непрерывный огонь с близкого расстояния. Но если пехотинец на некоторое время мог лечь на землю, то летчик от огня противника никуда спрятаться не может. Отвернуть в сторону от боевого курса он может только тогда, когда все торпеды будут сброшены на цель.

Руки Николая вцепились в штурвал, и он не видел ничего, кроме цели. Это уж потом, при выходе с боевого курса, он обратил внимание на светящиеся точки в кабине (пробоины от пуль). Это, в общем-то, короткое время выхода на цель шло под непрекращающимся и разящим огнем противника. Конечно, при выполнении такой атаки были и погибшие. И вот наконец самолет подбросило вверх – это штурман сбросил торпеды. Николай, отвернув самолет в сторону, перешел в набор высоты. Натруженно гудели двигатели, самолет шел к облакам – только в них можно было спрятаться от разящего прицельного огня противника.

Зайдя в облака, Николай по СПУ (самолетному переговорному устройству) запросил о самочувствии членов экипажа. Стрелок-радист не отвечал – вероятнее всего, он был убит или тяжело ранен. Внезапно заглох правый двигатель. Попытки запустить его оказались безрезультатными. «Ничего страшного, – успокаивая себя, произнес он вслух. – Дотянем на одном».

Теперь самолет набирал высоту с большим трудом: порой даже казалось, что он совсем не движется. А вскоре, после нескольких перебоев в работе, выключился и левый двигатель. Очевидно, огнем противника в нем были повреждены жизненно важные системы. Не увенчались успехом и все попытки запустить его. Высота была небольшой. Единственным правильным решение в этой ситуации являлась посадка на воду. С неработающими двигателями ее выполнение являлось маневром крайне сложным и опасным. Делать это надо было незамедлительно – выбора здесь не было. Причем дорога уже была каждая секунда. Предупредив штурмана, Николай приступил к планированию. Лишь это позволяло самолету сохранить скорость, чтобы не свалиться в воду до посадки. Наконец лодки шасси коснулись воды, и движение самолета стало быстро замедляться. Посадка получилась. Это давало шанс на спасение Они понимали, что долго самолет на воде не удержится и им предстоит оказаться в ледяной воде Баренцева моря, в которой продержаться они долго не смогут. Надежда была лишь на то, что начавшие возвращаться на базу экипажи торпедных катеров могут их заметить и подобрать.

Выбравшись из кабины, забрались на крыло. Вскоре самолет начал погружаться в море, и гораздо быстрее, чем ожидали. Изрешеченные пулями лодки шасси быстро наполнялись водой и только ускоряли этот процесс. Катеров не было видно и слышно – до них лишь доносился грохот продолжающегося боя и громкие разрывы торпед. Вскоре волны стали перекатываться по крылу. Первыми почувствовали ледяную воду ноги, а затем с ней стало соприкасаться и все тело. Через несколько минут начало перехватывать дыхание. «Но где же, где же катера?!» – думал Николай, до боли в глазах вглядываясь в горизонт и вслушиваясь в продолжавшийся грохот боя. Наконец он все-таки услышал нарастающий гул мотора торпедного катера. Это придало такой положительный импульс всему организму, что на некоторое время он даже перестал чувствовать холод воды. Однако к тому моменту, когда катера показались на горизонте, тело уже начало терять чувствительность. Спасательный жилет держал его на плаву, и Николай из последних сил, превозмогая себя, шевелил руками и ногами – чтобы еще хотя бы чуть-чуть выдержать пребывание в ледяной воде.

Катера подошли к ним, когда летчики уже начали терять сознание. Николая моряки все-таки сумели привести в чувство. А вот штурман, сержант А. Мокин, хотя и подавал еще признаки жизни, но по дороге на базу все же скончался.

Николай долго пролежал в госпитале, не раз был на грани жизни и смерти, и выздоравливал очень тяжело. Известие о нашей Победе 9 мая очень положительно сказалось на его выздоровлении. В конце мая 1945 года он был наконец выписан из госпиталя. В то время ему не было еще и двадцати лет.Слушая этот рассказ Николая Степановича, я думал о том, сколько же людей в этой самой кровопролитнейшей войне в истории человечества приближали ее конец, нисколько не щадя своей жизни. Оценила Родина их вклад в нашу Победу? Немало имен таких людей нам известно. Но немало и тех, которых мы не знаем – и узна¸м порой совершенно случайно. Вот как, например, из этого рассказа. Я глубоко убежден, что таких людей еще немало. Николаю Степановичу Протопопову перевалило уже несколько лет назад за 80 лет, и живет он в Саратове.

В родных местах

Поезд быстро мчался по степным просторам. Стояла середина июня, и яркие краски зелени трав, листвы деревьев и наливающихся силой хлебов радовали взор и поднимали настроение Игоря, стоявшего у окна вагона и наблюдавшего с приятным волнением за меняющимися картинами очень близких ему мест. Несколько лет он не был здесь и теперь с нетерпением ожидал встречи с тем, что ему здесь было близко и дорого. Приезд на родину – весьма значительное событие в жизни каждого человека, и оно, как правило, надолго остается в памяти. И это не только долгожданные встречи с родными и близкими людьми, но и дни, насыщенные каким-то особым, очень приятным и интересным содержанием.

Через несколько дней после приезда Игорь решил часть своего отпуска посвятить и рыбалке, к которой был неравнодушен с детства. Для первой поездки на рыбную ловлю он выбрал одно из самых любимых и посещаемых им мест, когда он здесь жил. В детстве со своими сверстниками часто ходил туда пешком. В то время уловами их были сначала пескари и уклейки, а повзрослев, они стали ловить там голавлей и даже жерехов.

Подъехав рано утром на стареньком, видавшем виды велосипеде к реке, Игорь нашел ее почти не изменившейся. В тихом и глубоком омуте перед перекатом у крутого высокого берега так же лежали поваленные во время весенних паводков деревья, но теперь их было меньше. Ниже омута в песчано-галечную отмель врезалась небольшая заводь, а за ней начинался перекат, но сейчас он был разделен почти пополам намытым рекой небольшим галечным островком.

Спустившись с высокого берега к воде, он по тропинке направился к перекату. Был будний день, и на реке никого не было. Прохлада раннего утра приятно бодрила, а стоявшую тишину нарушали лишь голоса птиц да тихое журчание воды на перекате. Остановившись у заводи, он некоторое время любовался рекой.

На противоположном берегу, ниже переката, вид обрывистого берега с зеленью пойменного леса, отражавшийся в тихой глади воды, сейчас очень ему понравился, и он даже пожалел о том, что не взял с собой фотоаппарат. Недалеко от него на ветку небольшого высохшего тополя села кукушка и начала куковать. Игорь, как в детстве, начал вести счет «хвостов», которые кукушка предсказывала ему поймать. Счет прервал внезапно раздавшийся у галечного островка мощный удар жереха, который заставил его быстро взяться за приготовления к ловле. Вскоре сразу несколько всплесков раздались на перекате в разных местах. По всему было видно, что жерех и крупный голавль вышли на жировку. Игорь с волнением наблюдал за продолжающимися всплесками рыбы, торопливо готовя к ловле спиннинг. Наконец блесна приводнилась у галечного островка.

Быстро наматывая леску на барабан катушки, он с нетерпением ждал поклевку. Ему казалось, что среди почти непрерывных всплесков жирующей рыбы ждать ее долго не придется. Он хорошо был знаком с жерехом, который при поклевке может даже вырвать спиннинг из рук, и был в этом отношении готов к любой неожиданности. Однако блесна спокойно прошла весь свой путь, не соблазнив никого из хищников. После нескольких безуспешных проводок всплески рыбы вблизи него прекратились, переместившись за островок. Осторожные жерехи и голавли ушли подальше. Поняв это, он вскоре перебрался через протоку на островок. Но и здесь многочисленные забросы и смена приманок не принесли успеха. Постепенно всплески рыбы на перекате прекратились.

Через полчаса Игорь покинул перекат, ничего не поймав, но настроение его от этого не испортилось «Все еще впереди, главное – рыба здесь есть, а мне говорили, что рядом с городом сейчас уже ничего не поймаешь. Конечно, рыба стала осторожнее, и, возможно, я это недооценил. Леску надо было все-таки поставить потоньше…» – размышлял он, направляясь к омуту.

Найдя удобное место для выполнения забросов, Игорь остановился, сменил леску и привязал теперь уже к ней утяжеленный поплавок-груз с коротким поводком, к концу которого привязан был крючок для насадки кузнечика или небольшого лягушонка. С помощью такого поплавка можно было делать дальние забросы приманки в вероятные места нахождения голавля. А таких мест здесь было немало. Около торчащих из воды ветвей поваленных деревьев постоянно находились стайки самых разных по величине голавлей.

Первые забросы не принесли успеха. Игорь долго не задерживался на одном месте и постепенно приближался к центральной части омута, где было наибольшее количество поваленных в воду деревьев. Наконец черная точка далеко заброшенного поплавка исчезла в воде. Попался небольшой, граммов на 100, голавлик. Бережно освободив его от крючка, отпустил рыбу. Вскоре попался опять такой же; отпустив его, перешел на другое место. И здесь ему повезло. Два довольно приличных по величине голавля стали его трофеями. У следующей коряги поймал еще двух, но несколько меньших размеров. Дойдя до конца береговой излучины омута, он уже был с вполне приличным уловом.

На повороте реки низко склонились к воде береговые поросли тальника и ивы. Подойдя ближе к этому месту, Игорь увидел плывущего вдоль берега крупного жереха, такого ему еще не доводилось видеть. Он быстро послал приманку в это место, но рыба, очевидно, заметила его и ушла на глубину. Конечно, после этого им было сделано здесь много забросов и кузнечика, и блесны, но поклевки рыбы так и не последовало. Этот случай еще раз напомнил ему, что крупная рыба не перевелась в реке.

Далее Игорь решил подняться на высокий берег и пройтись, как раньше, по берегу этого плеса реки. С берега хорошо просматривался этот плес до следующего поворота. На противоположной стороне, за галечной отмелью, начинался лес, в самом начале которого недалеко от воды стояла палатка. А торчащие из воды почти на середине реки два кола говорили о том, что здесь ловят рыбу в проводку, закрепляя лодку к кольям. «Где же рыболовы и лодка?» – подумал он, внимательно осматривая берега. Вскоре у берега, метрах в ста от себя, заметил лодку, едва просматривающуюся сквозь ветви поваленного дерева.

Но больше всего внимание Игоря было привлечено к двум крупным голавлям, плавающим около ветвей коряги, расположенной довольно далеко от берега. Он не стал спускаться вниз, а прямо с высокого берега сделал дальний прицельный заброс приманки. Приманка легла на воду чуть выше торчащих из воды ветвей коряги. Течение, подхватив поплавок и приманку, понесло их к месту нахождения рыбы. Голавли не бросились к приманке, а медленно подплыли к ней. Сердце у Игоря забилось учащенно от предчувствия казавшейся ему неминуемой поклевки, но рыбы, подойдя близко к приманке, развернулись и медленно поплыли к своему месту. Вскоре он вновь сделал заброс, и опять голавли подошли к приманке, но не взяли ее. Когда же приманка доплыла до последних ветвей коряги, из глубины выплыл еще один голавль, который был даже несколько крупнее первых и очень приметен – на его широком лбу между глаз заметно выделялось белое пятно. Голавль очень близко подплыл к приманке, но не тронул ее. На третьем забросе все повторилось, а на четвертом – голавли перестали проявлять интерес к приманке.