Украина в огне евроинтеграции

К сожалению, состояние «ни войны, ни мира» длилось недолго. Вечером 30.06.2014 г. президент Порошенко прервал его и объявил о возобновлении Антитеррористической операции. Истинных мотивов перемены настроения президента мы не знаем, однако, не исключено, что это решения появилось в результате давления — внутреннего и внешнего. Внутреннее заключалось в демарше военных, сражающихся на Юго-Востоке, чье мнение президент не мог проигнорировать. Внешнее определенно исходило от США, что по существу, и не скрывалось ими. Представительница Государственного департамента Мари Харф с милой улыбкой сообщила представителям прессы, что накануне госсекретарь Д. Кери имел разговор с П. Порошенко и выразил поддержку его решению.

Конечно, хорошо, что хотя бы неделю на Юго-Востоке стреляли меньше и меньше гибли люди. Но если мы попытаемся вникнуть в позиции сторон военного конфликта, то окажется, что сколько-нибудь реальных шансов перерасти в серьезные переговоры консультации и не имели. И прежде всего потому, что ни та, ни другая стороны не располагали возможностями для каких-либо компромиссов. У президентской делегации на руках был мирный план Порошенко, очень похожий на ультиматум, и, разумеется ничего иного она не могла предложить противоположной стороне. А основным условием руководства ополченцев было отвод правительственных войск за пределы Луганщины и Донетчины, что представлялось совершенно нереалистичным.

Еще одним, фактически, непреодолимым препятствием к серьезным переговорам стала непреклонная позиция киевских властей о принципиальной невозможности договариваться с «террористами и сепаратистами». Назвать ее реалистичной совершенно невозможно. Когда речь идет о целостности страны, а, тем более, о возможных человеческих жертвах, амбиции не должны брать верх над здравым рассудком.

Разумеется, никто не может настаивать, чтобы в таких переговорах с киевской стороны принимали первые руководители страны, Но их вполне могла вести делегация во главе, скажем, с вице-премьером или руководителем президентской администрации. И говорить она, конечно, должна с лидерами протестного движения на Юго-Востоке. А с кем же еще? В аналогичной ситуации, имевшей место в Киеве, В. Янукович не отказывался встречаться с организаторами майдана. Правда, они были депутатами Верховной Рады. Но в таком же статусе пребывает и О. Царев, являющийся одним из руководителей самопровозглашенных республик.

А о том, что без обстоятельных переговоров проблему юго-востока Украины не решить, должно быть понятно всякому непредубежденном правительственному чиновнику. Разумеется, если исходить из того, что живут там не какие-то «колорады», как глумливо называли жителей региона представители временной украинской власти, а такие же граждане, как и на западе страны, с такими же правами на свой духовно-культурный и хозяйственный суверенитет. Ничего неестественного, а тем более противозаконного в таких требованиях жителей Донетчины и Луганщины нет. Они не превышают того, что де-факто признается за жителями Галичины.

Конечно, лучше всего региональные интересы защищены в государствах с федеративным административно-территориальным устройством. Как показывает исторический опыт, это пока лучшая модель человеческого общежития. Она широко распространена в мире и доказала большую жизнеспособность, чем унитарная. И неправда, что такая модель обязательно предполагает разноэтничность регионов, как утверждают украинские политики. Федеративная Республика Германия состоит из земель, населенных одним народом. В таком же положении находится и Австрия. В целом, моноэтничными федерациями являются Индия, Бразилия, Мексика, Аргентина и др. Разумеется, в них есть и национальные меньшинства, но не их наличие обусловило федеративное устройство этих стран.

В Украине, особенно в последнее время, федерализм превратился чуть ли не в бранное слово, которого стали бояться. Для власть придержащих оно синоним сепаратизма, а следовательно несет потенциальную угрозу целостности страны. Вот введем эту форму государственного устройства и обязательно распадемся. Разумеется, в жизни ничего исключить нельзя особенно при нашем отношении к законности и порядку. Но никакой предопределенности распада федерализм в себе не содержит. Панически боящиеся федерализма политики лучше бы задались простым вопросом, а почему эта государственная форма не привела к распаду США, ФРГ и многие другие страны. Швейцария вообще конфедерация и ничего, неплохо себя чувствует.

Разумеется, федерализм тоже не идеальная форма государства, но она несомненно более комфортная для жизни людей. Но думать мы не хотим, и поэтому превратили унитаризм в некую священную корову, к которой нельзя и прикасаться. А ведь именно при нем мы потеряли Крым и получили восстание на Юго-Востоке. А согласились бы вовремя с требованиями этих регионов предоставить им право на языковую и хозяйственную автономию и ничего бы этого не случилось. Правда, не надо было еще и государственный переворот делать, который поставил под сомнение легитимность новой власти. А если можно в центре, то почему нельзя в регионах?

Надо сказать, что проявления сепаратизма не имеют прямой и опосредованной связи с формой государственно-территориального устройства. Оно имеет место как в федеративных странах (Бельгия, Канада), так и в унитарных (Испания, Англия, Италия). Но во всех названных странах процедура суверенизации отдельных земель или штатов четко прописана в конституциях. Только через народные референдумы. В некоторых странах это требует общенационального согласия. В Канаде был проведен референдум о государственной самостоятельности Квебека, но так и не собрал большинства голосов его жителей. Нет гарантии, что более успешными будут предстоящие референдумы в Каталонии и Шотландии, где также нет уверенного большинства в пользу отделения.

В Бельгии фламандская и французская общины перманентно выясняют «кто в доме хозяин», но на развод так и не решаются.

Из сказанного выше следует, что бояться федерализма нет оснований. Наоборот, необходимо повнимательнее присмотреться к его опыту. Во многом эта форма государства более справедливая, способная учесть интересы различных регионов и этнических общин. Она исключает жесткую централизацию управления, а главное общенациональную унификацию на основе ценностей какого-либо одного региона. Так, как это имеет место в нынешней Украине, которую украинские националисты пытаются превратить в Великую Галичину.

После победы майдана галицкая украинскость была объявлена, по существу, национальным эталоном для всей страны. Русский язык, на котором разговаривает не меньше половины населения и который является родным для 8,5 миллионов этнических русских граждан Украины, объявили вне закона. Идеологию националистического движения Западной Украины превратили в государственную, а черно-красный флаг ОУН-УПА, фактически, приравняли к желто-голубому.

Стоит ли доказывать, что далеко не все украинцы приняли эти перемены с майданным восторгом. Многие, особенно на Юго-Востоке, их просто испугались. И в значительной мере поэтому край заполыхал протестными акциями. Силовая попытка их усмирения закончилась восстанием двух областей. Умиротворение Харькова, Одессы, Николаева было кровавым и стоило многих десятков человеческих жизней. И, тем не менее, нет никаких гарантий, что жители этих городов смирились с единой националистической идеологией.

Новая государственно-политическая элита Украины объясняет невозможность федерализации страны еще и тем, что она не имеет у нас естественных исторических предпосылок. Мы всегда жили в условиях унитаризма. «Ну скажите, — вопрошают ее представители, — чем отличается Полтавская область от Харьковской или Сумской?». И сами же отвечают: «Да практически ничем». А раз так, то о какой федерации можно говорить.

Аргумент, надо сказать, совершенно несостоятельный. Полтавская область действительно немногим отличается от названных соседних. Но все три значительно отличаются от Львовской, Тернопольской и Ивано-Франковской. Свои культурно-исторические и ментальные особенности имеют Закарпатье, северная Буковина,