Ultima Forsan

Я лгал вдохновенно, на меня накатило, как бывало ещё в детстве, когда я пытался выкручиваться после особенно наглых каверз, поплатиться за которые мог очень и очень дорого. И, похоже, как и в детстве, у меня получилось. Да, неверие офицеров победить мне не удалось, а уж простым ландскнехтам и вовсе плевать было на мои слова – они лишь как псы ждали команды: рвать, чтобы накинуться на меня. Однако в целом мне показалось, что пока этот приказ отдавать им не собираются. Мне удалось заинтересовать офицеров, по крайней мере, того, кто держал меч дона Бласко, и не думая о том, чтобы вернуть его мне.

– Снег может пойти в любой момент, - заявил вдруг первый офицер, - хватит уже тут торчать без толку. В казарму, парни, пускай господин Ханнсегюнтер сам с этим пришлым болтает.

Он махнул рукой ландскнехтам и те, недовольно ворча, отчего снова напомнили мне свору собак, убрались следом за ним в длинный, деревянный барак. Лишь караульный на башне остался присматривать за нами.

– И в самом деле, нечего торчать тут на холоде, - кивнул мне офицер, которого представили как Ханнсегюнтера, - идёмте со мной. В тепле и за стаканом вина говорить куда приятней.

– Откуда столько доброты к первому встречному? – поинтересовался я, нарочито долго возясь с лямками вещевого мешка.

Их и в самом деле надо было перетянуть, чтобы он нормально сел на спину после того как я отдал меч дона Бласко.

– Я ждал здесь только кампеадора и ведьму, которую он должен был привести с собой, - ответил Ханнсегюнтер. – И теперь хотел бы узнать все подробности путешествия из первых рук. Вы ведь были с кампеадором с самого начала?

– Не совсем, - покачал головой я. – Я сменил его прежнего слугу-баска, который погиб в окрестностях города скорби, прежде называвшегося Милан.

– И кто же ты тогда? – глянул на меня с новым подозрением Ханнсегюнтер.

Я снова принялся откровенно, но вдохновенно лгать. А что мне ещё оставалось?

– Я был бойцом особого отряда капитана Гальярди, однако судьба вечного охотника на нежить мне не по душе. Вот только выбора мне никто не оставил, как и всем в отряде matamuertos. А кампеадор предложил мне лучшую судьбу – вот я и принял его щедрое предложение.

Мы вошли в небольшой, сложенный из тех же брёвен, что и форт с казармами, домик. Внутри оказалось хорошо натоплено, в печке потрескивали дрова, а на столе уже стояла еда. В углу замер высокий, немолодой человек, скорее всего, слуга Ханнсегюнтера, и пускай никакого оружия он на виду не держал, однако я был уверен, что этот седоволосый явно в недавнем прошлом тянул солдатскую лямку. Да не просто тянул, а был на очень хорошем счету. Таких людей сразу видно, в какую бы одежду их ни обрядили.

Слуга быстро оценил обстановку и принялся вынимать из сундука второй столовый прибор – для меня. При этом он ничего не уточнил у Ханнсегюнтера, как будто понимал того без слов.

Мы уселись за стол, и слуга тут же налил нам обоим вина, лишь сделав пару глотков, Ханнсегюнтер кивнул мне и бросил:

– Продолжай.

– Нас накрыли в Лугано, - решил я щедро разбавить полуправдой свою ложь, - там ведьма вышла из-под контроля. В городе начало твориться чёрт знает что, и следы привели к нам. Унести вовремя ноги мы не успели. Баска прикончили, ведьму с кампеадором схватили, а меня выкинули в окно во время схватки, так чудом жив остался. За ночь сугроб под стеной намело, вот в него и упал, ну и удрал как можно скорее, пока не разобрались. Ведьму с сильным отрядом отправили во Фраумюнстер, а кампеадор решил вызвать за неё на ордалию воина церкви. Да только тот оказался получше него, и отправил кампеадора на тот свет. Ну, а дальше вы уже слышали всё.

Закончив говорить, я принялся за еду. Не то чтобы был так уж голоден, но когда ещё доведётся поесть приличной еды. С самого Чёртова моста питались походной кашей, которую варил кашевар Чокнутых, в ней полоски вяленого мяса встречались не особенно часто.

– Поедешь со мной во Фрейбург, - сообщил мне Ханнсегюнтер, - расскажешь там всё вильдграфу.

– С какой ещё стати? – удивился я, отрываясь от еды.

– Ну, для начала, потому что я так сказал, - бросил тот. – Меня вильдграф отправил сюда, чтобы проводить ведьму и кампеадора к нему в замок. Вот ты ему и расскажешь свою историю, а он уже решит твою судьбу.

– Отлично, - отложил я вилку. – Я, значит, пришёл сам, рассказал всё, а теперь ещё и мою судьбу решать будут. Просто слов нет, как замечательно!

Я заметил, как неуловимо напрягся слуга Ханнсегюнтера, готовый ответить на любую агрессию с моей стороны. Да и сам офицер наёмников был готов ко всему. Именно поэтому я ограничился лишь словами.

– А ты думал, что сам будешь решать свою судьбу?
– снисходительно бросил мне Ханнсегюнтер, - это всегда делали за тебя, пора бы уже и привыкнуть. Через час мы выезжаем.

– Один раз, - как бы сам себе вполголоса сказал я, чтобы поддержать свою ложь, - сделал выбор. И, похоже, он оказался неверным.

– А вот это, - поднялся из-за стола офицер ландскнехтов, - не тебе решать теперь.

Час ушёл у слуги на то, чтобы быстро собрать вещи Ханнсегюнтера в тот самый большой сундук, откуда он прежде вынимал для меня столовые приборы. Слуга был удивительно проворен для своих отнюдь не юных лет, и управлялся с немногочисленным гардеробом и личными вещами Ханнсегюнтера довольно быстро. Пока он заполнял сундук, мы закончили трапезу и теперь сидели у огня, будто добрые друзья, нечаянно встретившиеся в этом богом забытом форте.

Крайне обманчивое впечатление. Мы не разговаривали, лишь потягивали вино из стаканов, да то и дело обменивались откровенно оценивающими взглядами. Я пытался составить мнение о Ханнсегюнтере, и пришёл к выводу, что первое впечатление о нём было всё же неверным. Он не был военным, не был наёмником, скорее, вельможей, в силу обстоятельств одевшим доспехи. Такие не бывают выслужившимися из ландскнехтов или обычных рыцарей, все его манеры – речь, поведение, жесты – говорили о том, что передо мной титулованный дворянин. Может быть и небогатый, зато компенсирующий недостаток золота в карманах избытком спеси.

И тот факт, что ландскнехты слушались его, пускай и с неохотой, говорил о многом. Та братия, что окружила меня, стоило мне только шагнуть к ним в форт, понимала лишь один язык – язык силы, а значит, за Ханнсегюнтером стоит немалая сила.

– Прикидываешь, кто перед тобой, - произнёс Ханнсегюнтер, - пытаешься оценить меня, верно? Взвесить, счесть, измерить. Хочешь понять, как вести себя со мной?

Слуга вышел из домика, чтобы вымыть посуду или найти того, кто сделает это, что скорее, и мы остались одни у потрескивающей печки.

– Не без того, - кивнул я, наливая и себе и ему ещё вина. – Это ведь никогда не рано начинать делать.

– И каковы выводы? – поинтересовался он, делая глоток вина.

– Их ещё слишком рано делать, - покачал головой я.

Тут вернулся слуга, и принялся складывать в сундук последние столовые приборы. Пара глиняных стаканов его не заинтересовали, скорее всего, они попросту не были собственностью его господина.

– Что с каретой? – спросил у него Ханнсегюнтер.

– Готова, - ответил слуга. – Эскорт ждёт.