Умри, моя невеста

Вернувшись в свою машину, я задумалась. Возвращаться в магазин смысла никакого не было, ехать домой к Бобровым тоже, возвращаться к тете Миле рановато. Я не собиралась бросать своего клиента в беде, тем более что была убеждена: Бобров не убивал своего сына. Думаю, что он вообще никуда не отлучался прошлой ночью, хоть я и не заглядывала в его спальню. И еще: вчера днем, когда Бобров выходил в туалет, я быстренько проверила его кабинет и в том числе ящики стола. Так вот, никакого пистолета там не было. А сегодня мы вошли туда вместе, и Бобров все время был у меня на виду. И вообще, нужно быть полным идиотом, чтобы хранить подобную улику на своем рабочем месте почти открыто, вместо того чтобы уничтожить ее сразу после преступления. Боброва подставили, это было очевидно.

И, чуть подумав, я набрала номер Максима Игольникова, своего приятеля, работавшего в отделе по борьбе с экономическими преступлениями.

– Макс, привет, это Женя Охотникова, – начала я.

– Какие люди, – отозвался Макс. – Что за проблемы?

– Да, собственно, у меня лично никаких, – сообщила я.

– Везет же! – тут же вздохнул Макс.

– Чего и тебе желаю, – скороговоркой добавила я.

– Вот за это спасибо. А что все-таки нужно-то, а?

– Да так, мелочи, – скромно сказала я. – Информацию на одного человечка собираю. Некто Ногатенко, нотариус, слышал про такого?

– Кто? Ногатенко? – хмыкнул Макс. – Ну еще бы не слышать! Третий год его за жабры взять пытаюсь, а он все, как рыба, с крючка срывается! Верткий, как угорь! А что, у тебя что-то на него есть? – насторожился обэповец. – Поделись, буду рад! Может, вместе его прижучим?

– Ты, кажется, готов прижучить любого преуспевающего жителя города, – улыбнулась я.

– Не прижучить, а про-ве-рить! – назидательно поправил меня Максим. – Между прочим, здравый подход! Если честный – я спокоен. Если же нажил состояние неправедным трудом – пусть отвечает. Или ты со мной не согласна?

– Полностью согласна, Максим! – не стала я спорить с полезным информатором. – Так что давай действительно поможем друг другу. Мне нужно вытянуть из него кое-какие сведения. Как посоветуешь вести беседу?

– А чего тут советовать – бери его на пушку, и все! – тут же ответил Макс.

– Интересно, чем? – полюбопытствовала я. – Я потому к тебе и обращаюсь. Думала, может быть, у тебя что есть на него?

– Да у меня многое есть, не беспокойся! – каким-то зловещим тоном сообщил Игольников. – Лично у меня только три заявления на него лежат, и все о мошенничестве! Обманным путем помог состряпать липовые документы, по которым люди квартир лишились!

– А говоришь, не можешь прижучить? – удивилась я.

– Там не все так просто, – сразу погрустнел Максим. – Во-первых, они поздновато чухнулись, когда уже полгода срока прошло, отпущенного для подачи заявления о наследстве. Во-вторых, он далеко не дурак и выбирал такие дела, где завещатели были не совсем как бы дееспособны. А так как в живых их уже нет – своей смертью, правда, преставились, тут все чисто, – то и доказать это сложно. Но можно! – повысил голос Игольников. – Дела вообще-то не закрыты, а приостановлены! Так что можешь смело ему палить, что в любой момент они будут подняты. Можешь добавить, что найдены новые свидетели и майор Игольников намерен лично возобновить их проверку! Будет темнить – скажи, что зол на него крепко! Не внемлет – сообщи, что майор Игольников его к себе в кабинет вызывает. Я его мигом разговорю! Вот так! – не на шутку разбушевался Макс.

– Спасибо, Максим, – поблагодарила я. – Это уже кое-что.

– Не за что, – проворчал Игольников, остывая.

Мы поболтали еще немного, после чего я выяснила, где находится контора, возглавляемая Ногатенко, и прямиком направилась туда.

Нотариальная контора располагалась в центре города, на первом этаже трехэтажного дома по улице Гоголя, почти на углу. Я открыла металлическую дверь и прошла внутрь. Секретарши в приемной не было: то ли нотариус экономил на ней, то ли любил работать в одиночку. Во всяком случае, никаких других людей, кроме него самого, в конторе не наблюдалось. За письменным столом сидел тот самый маленький человечек с бородкой и в очках.

– Добрый день, – сразу же любезно приветствовал он меня. – Прошу вас, присаживайтесь. Что за дело привело вас ко мне?

– Очень важное дело, Лев Сергеевич, – усаживаясь на стул, сказала я, снабженная данными от Игольникова. – Меня к вам прислал ваш знакомый, Всеволод Евгеньевич Бобров.

– М-м-м? – В глазах Ногатенко на мгновение промелькнула какая-то непонятная искорка, но он никак не прокомментировал мое замечание, лишь ждал, что я скажу дальше.

– Всеволод Евгеньевич говорил мне, – продолжала я, – что у вас с ним вчера состоялась встреча в ресторане «Волга». И мне нужно узнать, на предмет чего она была.

– А что же Всеволод Евгеньевич сам вам не сказал о сути этой встрече? – испытующе сверля меня маленькими серыми глазками, тут же спросил Ногатенко.

– Ему было затруднительно это сделать. При нашем разговоре присутствовало много свидетелей. И ему не хотелось этого афишировать, – продолжала я.

Ногатенко улыбнулся.

– Видите ли, милая барышня… Простите, не знаю вашего имени-отчества.

– Евгения Максимовна, – представилась я.

– Евгения Максимовна, – тут же подхватил нотариус. – Сообщать личные сведения о делах своих клиентах – не в моих правилах. Вам, наверное, знакомо такое понятие, как профессиональная этика? Так вот, она существует не только среди врачей, но и среди представителей других профессий, в том числе и нотариусов! Хорош бы был из меня специалист, если бы я выдавал тайны клиентов! Да у меня бы их просто не осталось! Мне дорога моя репутация!

– Боюсь, что вы и так можете вскоре лишиться многих из них, – холодно произнесла я. – А что касается вашей репутации… По-моему, три заявления о факте мошенничества с вашим участием – это все-таки многовато.

– А что, они подтверждены? – живо спросил Ногатенко и вскочил со стула.

Видно было, что он занервничал и очень заинтересовался мною, хотя и старался этого не выдавать и держаться уверенно.

– Во-первых, для крушения реноме совершенно необязательно юридическое подтверждение, – охладила я его. – Вам ли не знать, с какой скоростью в нашем небольшом городе распространяются слухи. Особенно если их сообщает уважаемая газета «Репортер Поволжья». Стоит появиться статье с заголовком «Нотариус-оборотень» или примерно таким, как вся ваша репутация летит к чертям. Во-вторых, факты легко могут и подтвердиться. Кстати, майор Игольников просил передать вам привет, а также приятные новости: в ваших делах появились новые свидетели, и теперь ваши дела предстали уже в ином свете… А с майором Игольниковым, думаю, вы успели познакомиться хорошо и знаете, что он землю готов рыть.

– Это вам Максим Петрович сказал? – поинтересовался нотариус, глаза которого продолжали беспокойно бегать.

– Мы давно дружим, – сказала я. – И сотрудничаем. Так что вам лучше отделаться малой кровью и рассказать мне о беседе с Бобровым. Тем более что он сам не возражает против вашей откровенности. И тогда могу сказать майору о том, что вы ведете себя как добропорядочный гражданин, готовый оказывать посильную помощь органам правозащиты!

– Я безмерно уважаю Максима Петровича, – быстро заговорил Ногатенко. – И могу вам только сообщить, что он заблуждается на мой счет! При всем моем почтении, Максим Петрович склонен в каждом нотариусе или юристе видеть мошенника! Стереотипное мнение, знаете ли! – Он улыбнулся. – И если он хочет, чтобы я помог вам, я, конечно же, охотно это сделаю. Тем более что и скрывать-то там особо нечего. А может быть, хотите кофе с коньяком? – Он пристально посмотрел мне в глаза.

– Не стоит отвлекаться от беседы, – отказалась я. – Тем более что, кроме вас, его некому подать. Не будем терять время.

– Ну, как знаете. А я вот, признаться, люблю коньячок, – приторно улыбнувшись, начал он пространные разглагольствования. – Хотя сейчас так редко встречается настоящий. Один суррогат! Вот, помнится, был я в Испании…

– Лев Сергеевич, так что насчет Боброва? – перебила я его.

– Ах да! – Нотариус легонько стукнул себя по лбу и рассмеялся. – Совсем я стал старый, болтать люблю… Мне дома, в сущности, и поговорить-то не с кем. Я, знаете, даже попугая завел. Не поверите, по вечерам с ним разговариваю. М-да.