Умри, моя невеста

Я получила молчаливое согласие Авдеенко и прошла в палату. Она была крохотной, и Зубр лежал там один, руки и ноги его были забинтованы. Лицо бледное, осунувшееся и какое-то безразлично-усталое. В вене правой руки торчала игла от капельницы. Вместе с нами в палату вошла и медсестра, посмотрела на капельницу и сменила флакон.

Я присела на стул возле кровати и посмотрела в лицо Вадима. Он поймал мой взгляд и криво улыбнулся.

– Вот так все вышло, – еле слышно произнес он. – Очень жаль…

– Без сомнения, – согласилась я.

– Что тебе теперь-то нужно? Работу свою ты выполнила, Боброва защитила. Больше ему ничего не грозит.

– Подтверждение и кое-какие детали.

– Ты же не на ментов работаешь, зачем тебе это? – спросил Зубр.

– В первую очередь для отчета перед клиентом, – слегка покривила я душой, потому что Бобров в принципе пережил бы отсутствие подробностей и письменных признаний Вадима в его преступлениях. Но я не стала говорить, что нередко обмениваюсь услугами с милицией и, памятуя об уговоре с Жорой Авдеенко, сейчас возвращала долг за оказанную им мне помощь.

– Что ты хочешь, чтобы я тебе сказал?

– Прежде всего свое настоящее имя. Впрочем, я и сама его знаю. Ты Сергей Астафьев, верно?

Зубр молчал, отвернувшись к стене. Потом он неловко повернулся, болезненно скривившись, так как каждое движение, видимо, отдавало сильной болью во всем теле. Он внимательно посмотрел мне в лицо.

– Мне резона просто так с тобой откровенничать нет, – сказал он. – За свою откровенность я на нары отправлюсь. И надолго. Лечить меня за казенный счет никто не станет. Значит, стану инвалидом. У меня позвоночник сломан, я знаю. Следовательно, не то что ходить, а двигаться-то буду с трудом, если вообще выживу. А валяться растением на тюремной шконке до конца дней мне совсем не улыбается.

– На шконку тебе так и так придется отправиться.

– За что? – тут же спросил Вадим. – Убийство Голубева мне сроду не пришьете, Чернышова в живых нет…

– Из твоего пистолета убит Михаил Бобров. То, что ты и Зубр – одно и то же лицо, также известно. Поднимут старые дела, все раскопают. Спецслужбы умеют работать, тебе ли не знать. А уж выбить показания из растения – сам понимаешь.

Зубр молчал, лишь непонятная мне невеселая улыбка плавала на его лице.

– Так что ты хочешь-то? – не выдержала я.

– Я уже сказал: жить овощем не хочу. Да и боли меня ломают, сил никаких нет. Так что если ты мне подсобишь безболезненно отправиться в лучший мир, на прощание, так и быть, поделюсь с тобой кое-чем. Только смотри, с такой работой мы с тобой можем оч-чень скоро там встретиться, – усмехнулся он.

– Ничего, я постараюсь оттянуть этот момент, – спокойно ответила я. – То есть ты хочешь смертельную дозу морфина?

Зубр молча кивнул, лицо его снова скривилось. Я молча вышла и отправилась в ординаторскую. Найдя там врача, коротко передала ему наш с Вадимом разговор.

– Соглашайтесь! – махнул рукой врач. – Он все равно не жилец. Травмы, несовместимые с жизнью. Множественные переломы, разрывы внутренних органов. Его даже оперировать бесполезно. Он протянет от силы несколько часов, не больше. Морфин я ему дам, только не смертельную дозу, конечно, а так, чтобы страдания перед кончиной облегчить. А он пусть думает, что это избавительная инъекция…

Выслушав расклад, я кивнула и возвратилась в палату.

– Заметано, – сказала, усаживаясь на тот же стул. – Будет тебе морфин. Обещаю.

Зубр скользнул по мне взглядом и снова спросил:

– Так что конкретно-то надо?

– Камиллу Боброву ты в Интернете выцепил, так? Не случайно, как я понимаю?

– Да. У меня на примете несколько таких дурочек было. Катька самой подходящей оказалась, к тому же в Тарасове мой бывший дружок жил, Вовка Голубев. Мы с ним пацанами в одну школу ходили в Новосибирске, у нас отцы военными были, переезжали с места на место часто. Потом судьба разбросала, Володька в Тарасове осел, родители его на Север перебрались.

– Ты заранее все продумал, чтобы взять его в сообщники, – сказала я.

– В помощники, – поправил меня Астафьев. – Одному мне было не справиться. План я хороший разработал – жениться на Катьке, папашу устранить, а деньги все ей, как наследнице, бы перетекли. Миша, правда, там не в кон был, для него Володька мне и был нужен.

– Сперва ты хотел убить Боброва, так? А потом, когда попытка не удалась, решил повесить на него убийство сына? Кстати, откуда ты узнал, что Бобров решил отделить ему приличную долю из своего капитала?

– Катька проболталась, – признался Зубр. – Она телефонный разговор отца с нотариусом услышала случайно. Ну, и со мной поделилась просто так, по простоте душевной. Она ж дурочка еще совсем, малолетка. Доверяла мне на все сто, влюбилась крепко. Даже жалко терять ее было, ей-богу!

– Потому ты и послал ей эсэмэску? – усмехнулась я.

– Да, – неохотно сказал Вадим. – Глупость, конечно, сделал. Но не хотел, чтобы она меня совсем гадом считала.

– Да уж, бросить девушку – значит стать гадом. А всего лишь убить ее отца, который в ней души не чает – это так, пустячок! Странная у тебя логика.

– Какая есть, – произнес Зубр. – Давай спрашивай быстрее, у меня силы кончаются.

Дыхание его и впрямь стало слабым, даже слова Астафьев произносил с трудом.

– А зачем тебе вообще все это было надо? Разве ты мало заработал на трех убийствах? И что вообще в киллеры пошел?

– А куда мне было идти? – криво усмехнулся Астафьев. – Это там мы были нужны, там были герои. А здесь все плевать на нас хотели! На работу устроиться – и то проблема. И зарплату такую предлагают, что посмотришь на нее – слезы душат. Помыкался я полтора года так, что штаны спадать стали, пока на меня один человек не вышел. Имени называть не буду. Предложил дело, бабки приличные. Правда, я сумму поднял немного. А что? Убивать мне приходилось не раз, а здесь тоже уродов хватает. Какая разница, здесь или там?

– Потом были еще два заказа, верно?

– Да.

– А потом?

– Потом я решил завязать. Понял, что недолго мне осталось. Вот-вот самого ликвидируют – люди такой профессии долго не живут. Нужно было что-то придумать, чтобы получить все и сразу. Чтобы денег до конца дней хватило. Ну и имя сменить, разумеется. Документы новые у меня уже были. Я еще даже подумывал Катькину фамилию взять после свадьбы, чтоб подстраховаться. Ну, познакомился, разузнал все про папашку ее, решил, что можно ехать. Туда-сюда, предложение сделал, она согласилась, конечно, родители тоже не возражали. Осталось папашку убрать, но тут Чернышов облажался. Пришлось на него сынка вешать. Заодно и от ствола избавился. Я ж завязать решил, он мне больше не нужен был. Хотя ствол отличный, не подводил ни разу.