Унесенные землянкой

Она хотела сообщить ему, что её прислали следить за ними, но говорить здесь младлей не собиралась.

Ей очень не хотелось оставаться рядом с другими людьми. Она чувствовала себя так, словно оказалась в клетке с голодными мантикорами.

Лейтенант как-то неуверенно хмыкнул и направился к выходу из дома.

Сивира удивленно отметила, что Лукин не взял с собой даже автомат. Он ведь никогда не выходил из дома без него!

Выйдя за порог, лейтенант молча пошел в сторону яблоневой рощи. Сивире ничего не оставалось, как последовать за ним.

Пройдя первые деревья, он остановился и принялся закуривать дрожащими руками. Кобылка, в очередной раз удивившись его поведению, подошла к нему и неуверенно спросила:

– С тобой всё в порядке? На тебе лица...

Сивира осеклась. Лейтенант, не сумев закурить, как-то странно вздохнул и сел прямо на землю.

Младлей удивленно вытаращилась на него. Она могла поклясться, что Лукин плачет.

Я так и просидел до утра на кухне. Всю ночь я перечитывал книжечку, ковырялся в тряпье, осматривал медали.

Это невозможно! Так не бывает! Это чертова Селестия меня разыгрывает!

Пытался я утешить себя, но в глубине души понимал – это не подделки.

Столько тысяч лет истории, столько трудов, крови и пота. Столько самопожертвований и великих открытий – и ради чего!? Этих пони!?

Чтобы чертовы мутанты считали нас вымышленными персонажами!? Да пошли они нахуй! Ёбанные уродцы!

Я долго не мог решиться сообщить своим бойцам. Зачем им это знать? Сейчас будет лучше промолчать!

Но промолчать я не смог... Какими бы ни были обстоятельства, я не просто не могу скрывать от них правду.

Реакция была достаточно сильной... У Лисина началась истерика, а Кабанов что-то буркнув, принялся готовить завтрак.

Пугачев со Скоковым куда-то пошли, не сказав ни слова. Я не стал их останавливать – вернутся, никуда не пропадут. Через час они принесли с собой целый мешок с разными бутылками...

Пускай пьют, им нужно хоть как-то отвлечься!

Ближе к обеду зашла Лира, но я вовремя успел отправить её домой. Не знаю, как бойцы могут среагировать на неё, но нечего ей сегодня тут делать!

Я сидел на кухне и глядел, как мои бойцы молча ужираются в сопли. Истерик больше не было. Сильные эмоции, уступили место полному безразличию.

Чтобы хоть как-то отвлечь бойцов от грустных мыслей, я принялся вслух вспоминать нашу совместную службу.

– Лисин, хренли ты мимо проливаешь!? У тебя руки под хуй заточены? Ха, а я помню, как ты, пиздюк, все тарелки в столовой разбил! Забыл, как потом от дембелей пиздюлей получал? – смеясь, говорил я.

Бойцы, хоть и вяло, но изредка посмеивались, вспоминая то какие-то свои косяки, то полевые выходы, то как портянки учились наматывать...

Мне больших трудов стоило улыбаться во всю рожу и травить все эти байки. Но я не мог иначе!

Солдаты смотрят на меня, и если я на их глазах сломаюсь... Я должен подавать пример, я обязан быть спокойным и веселым! Командир я, или хрен собачий!?

Они не должны видеть меня подавленным, тогда и им самим будет легче!

Блин...

Как же мне хочется напиться...

– Или когда Пугачев в наряде штык-нож в очке утопил! Ты как так умудрился, придурок!? И как ты его достал? С головой нырял что-ли? Или еще...

Меня прервал стук в дверь.

– Блин, кого еще принесло!? Кабанов, посмотри кто там!!

Капрал, кряхтя, поднялся из за стола и двинулся к двери. Через несколько секунд он вернулся, ведя за собой Сивиру.

– О! А ты что здесь забыла!? – с наигранной улыбкой бросил я.

– Насчет этого... Я могу поговорить с тобой наедине? – неуверенно протянула младлей.

Бойцы уставились на неё будто сожрать хотели. Я просто чувствовал, что еще чуть-чуть – и случилось бы что-то непоправимое.

Блять, нужно срочно убирать её отсюда!

Встав из за стола, я повел Сивиру на выход из дома. О чем она поговорить-то хотела? Блин, мне сейчас не до её проблем!

Чуть подумав, я двинулся в сторону рощицы. Не хочу, чтобы мои бойцы подслушивали. Мало ли что она хочет сказать...

Достаточно отойдя от дома, я почувствовал какую-то жуткую усталость. Всю ночь, блин, не спал. Нервно трясущимися руками я пытался закурить, но спички просто ломались в руках. Гребанное, лилипутское говно!

Сивира как-то странно косилась на меня.

Что, смешно, да!? Ну с-сука! Ёбанная лошадь! Как оно, на человеческих костях-то жить, заебись!? Тебе же, твари, насрать на нас, мы же для тебя всего лишь злоебучие обезьяны!

Очередная спичка сломалась в моих пальцах.

Как же меня всё заебало! Еще и этот Лисин, истеричка ёбнутая! Он солдат или кто вообще!? Сидят там, пьют всем скопом, слезки роняют... Бабы!

Вонючие тупые бабы! А я им сиди, блять, сопли вытирай, клоуна изображай! Заебало!

Мне, что ли, легко!? Я, может быть, тоже обратно хочу! Я, может, и из армии бы ушел, семью завел, детей нахуярил! Пидарасы гребанные!

Хрустнула еще одна спичка...

– С тобой всё в порядке? На тебе лица... – услышал я голос младлея.

Но мне уже было насрать. Я просто плюхнулся на землю и закрыл лицо руками, тщетно пытаясь сдержать слёзы.

Пусть смотрит! Пусть радуется, мразь! Живите, твари, пока можете! Недолго вам осталось, ебла лошадиные!

Я почувствовал какое-то прикосновение. С трудом убрав всё еще трясущиеся руки от лица, обнаружил, что Сивира положила голову мне на плечо.

– Тише... Всё будет хорошо! Успокойся.. – шептала она мне на ухо.

– П-правда? – как-то по детски спросил я.

Всё будет хорошо? И похуй на всё... Ебись оно всё конем...

Хрен ли я тут ною!? Я лейтенант или кто вообще!? Из армии меня еще никто не списывал! И похуй, что никакой армии больше нет и никогда не будет.

– Я обещаю. Ты, главное, расскажи, что случилось... – тихонечко сказала кобылка, всё так же лежа у меня на плече.

Странно, но от этих слов мне как-то полегчало.