Упущенный шанс
Шрифт:
– Идея является обязательным условием любого художественного произведения, - неожиданно разражается компьютер многословной тирадой. Напоминаю: придерживайтесь инструкции по оформлению заданий!
Я прыснул:
– Ты как всегда права, машина. Человек и в самом деле не является художественным произведением, думаю, даже наоборот. Впрочем, какая-то идея недавно мелькнула в голове. Постой, с чего мы начали этот разговор? Я поинтересовался, как ты сможешь трудиться для другого владельца, когда ты, можно сказать, стал моим двойником. Так, у нас шла речь о том, что я позвонил в отдел жалоб и они заменят тебя другим компьютером. Так, пока я не вижу здесь никакой идеи. Скорее, это из области проблем
Позапрошлым летом я обедал со своими московскими гостями - Аркадием Стругацким и Карлом Левитиным. За обедом мы пили хорошо охлажденную мастику[Мастика - болгарская анисовая водка {прим. пер.).]. В полупустом ресторане было прохладно и уютно, нам было весело, расходиться не хотелось, и всё бы ничего, но обед пришелся на мое рабочее время. Конечно, никто бы не упрекнул меня тогда за отсутствие: гостем Болгарии был не кто иной, а сам всемирно-известный писатель-фантаст Стругацкий, но я был обязан хотя бы позвонить в редакцию и предупредить, чтоб меня не ждали. Я отправился разыскивать телефон, а Аркадий Натанович, в котором вдруг проснулся бессмертный фантаст, крикнул мне в спину: -Любен, представь себе - ты звонишь в редакцию, а тебе отвечают: "Любен Дилов слушает!" Втроем мы дружно расхохотались, но, когда я стал набирать свой номер - у меня в редакции стоял спаренный телефон, поэтому на звонки первой отвечала секретарша, я вдруг подумал, а что если и вправду сейчас услышу в трубке собственный голос? Признаться честно, от этой мысли мне стало не по себе, и, медленно вращая диск, я все пытался представить себе, как отреагировал бы в подобном случае.
– Так вот об этом у нас и пойдет речь, мудрая моя совушка. Как ты думаешь, твой сочиняющий блок способен разработать такой сюжет? Не со мной в роли главного персонажа, эту историю я тебе рассказал для примера. А ты бы мог вот так столкнуться в реальной жизни с самим собой?
Понятное дело - я требовал от него представить такое, что сможет вообразить себе не каждый интеллигентный человек, а для машины это была и вовсе непосильная задача, и я хотел всего лишь услышать, что ответит этот все еще волнующий меня прекрасный голос. Но вместо ответа машина зарделась от ярко вспыхнувших красных огоньков в совиных глазах. У меня чуть не вырвалось: "А, устыдился наконец-то!" -но я вовремя осознал, что компьютер просто автоматически переключился с режима приема информации на рабочий режим. А это поставило меня в тупик - ведь я не задал ему ни конкретной темы, ни того, что в моей болтовне хотя бы отдаленно напоминало идею произведения. Тем не менее его печатающее устройство тихонько выстукивало дробь, а в приемник уже поступала первая страница. Я буквально впился в нее дрожащими пальцами, как для вящего драматизма выражаются некоторые писатели, настолько мне было любопытно, что может рассказать компьютер о самом себе.
ОГРАБЛЕННАЯ ИСТИНА
А.Н. Стругацкому
Поднимаясь из-за стола, я моментально почувствовал, что анисовая легкость мастики перешла в мои колени. Добрый десяток лет я не брал в рот ни капли этого коварного напитка, но Аркадию Натановичу он очень понравился на свою беду я предложил ему попробовать его для пущей экзотики в первый же день пребывания писателя в Софии, а после того, как он опрокинул вторую рюмку, решил составить ему компанию. Карл наливался кока-колой - на улице его ждала машина, на которой он прикатил аж из Москвы. Правда, он грозился вечером наверстать упущенное.
– Извините, - сказал я, - мне нужно позвонить в редакцию.
Мастике удалось размягчить и мое произношение. Мне даже показалось, что я произнес эту фразу как чистокровный русский, и обрадовался еще
больше, хотя больше радоваться, казалось, было некуда, поскольку мне давно не выпадало счастья сидеть в компании таких башковитых и остроумных мужчин, как Стругацкий и Левитин.– Аркадий Натанович, вы позволите мне заказать по пути кувшин мастики для нас и тридцать кока-кол для Карла, - пошутил я.
– Нужно придумать для нее другое название, что-нибудь в духе фантастики,-сказал Аркадий Натанович.
Когда я предложил ему вчера попробовать мастики, его передернуло. Оказывается, в России так называется какой-то препарат для чистки паркета. Благодаря этой путанице разгорелась одна из тех остроумных бесед на философские и филологические темы, которые с таким блеском умел вести Аркадий Натанович, однако мастика стерла в моем сознании все ее следы, как настоящий растворитель.
– Я на минутку, - извинился я еще раз за то, что оставляю их одних.
– Любен!
– крикнул мне вдогонку Аркадий Натанович.
– Представьте себе, что в редакции трубк поднимет не кто иной, а сам Любен Дилов!
– Вот это тема! Покупаю!
С моей стороны такой ответ был не более чем любезностью: тема эта давно заезжена в фантастике, да и во всех остальных жанрах тоже.
– Напишите об этом рассказ!
– сказал он таким тоном, словно делал мне подарок.
– Не исключено, что и напишу, - ответил я, - только не знаю, что делать, если мне вдруг ответит Аркадий Натанович Стругацкий.
Карл громко засмеялся, а Стругацкому, как я заметил, эта реплика показалась двусмысленной, поэтому я поспешил добавить:
– Это будет не меньшей фантастикой, а к тому же я предпочел бы побеседовать с вами, а не с собой. Себе я давно надоел.
– Любен, - сказал Карл.
– Исполните просьбу его друзей и поклонников-заставьте его двойника поменьше пить. Сердце у него неважное, нервы тоже...
– Будьте покойны, - ответил я.
– Моральному пафосу фантастики меня учить не надо.
Наконец я отправился к телефону с пьяной уверенностью, что, несмотря на количество выпитой мастики, я держался на высоте разговора, предложенного прекрасными гсстями моей страны.
С той же уверенностью я набрал свой номер в редакции, так как затуманенная память "аотрез отказалась выдать такую тайну, как номер главного редактора, которому мне не терпелось похвалиться, с кем я провожу время. У меня в редакции спаренный телефон, второй аппарат стоит на столе у нашей секретарши, а она у нас новенькая и потому старательно снимает трубку первой.
– Елена, - сказал я, - передайте, пожалуйста, главному, что я задержусь, а может, не приду вообще. Я здесь с советскими гостями, с Аркадием Стругацким.
Вместо того чтобы завистливо ахнуть, на что я надеялся,зная,как любитонаэтих авторов,секретарша испуганно ойкнула,а потом озадаченно поинтересовалась:
– Вы откуда звоните, товарищ Дилов?
– Мы сидим в клубе журналистов.
– Но ведь я... Я только что отнесла вам кофе!
– Так дайте его другому.
– Но ведь это было совсем-совсем недавно, товарищ Дилов. И главный там был, вы с ним...
Мне показалось, что я не расслышал.
– Что вы такое говорите, Елена. Да сегодня я даже не заскакивал в редакцию.
– Но я своими глазами вас видела, товарищ Дилов! Да еще этот кофе... Подождите секундочку!
Она положила трубку на стол, и до меня донеслись скрипучие звуки открывающейся двери. Потом Елена, отвернувшись в сторону от трубки, чтобы я не мог слышать, кому-то сказала:
– Товарищ Дилов, тут какой-то... звонит. Не могу понять: то ли он шутит, то ли...
– С кем шутит, со мной?
– раздался уверенный голос, не допускавший, что с его владельцем кто-то может шутить.
– Алло, кто это?