Урфин. Захват
Шрифт:
Солдаты отступили назад и молча наблюдали.
– Будь… – с треском пробив стену, кувалда застряла.
Кусок стены оказался муляжом, за фанерной перегородкой была пустота.
Нога начальника усиленная тяжелым кирзовым сапогом врезалась в перегородку, фанера чуть отошла. Сергей Кириллович пнул сильнее, кувалда пробила ещё одну дыру, начальник пинал, бил рукой и кувалдой, словно брызги, разлетались фанерные щепки.
Наконец перегородка вылетела, Сергей Кириллович устремился вперёд.
Проход скрывала непроницаемая тьма, брызгая искрами,
Коридор уходил глубоко во тьму, метров через пятнадцать Сергей Кириллович заметил белое пятно двери.
Потянул ручку – заперто.
Пламя зажигалки взлетело над головой, Сергей Кириллович огляделся, рядом из кучи мусора торчал кусок арматуры.
– Посвети, – приказал начальник и отдал зажигалку солдату.
Кувалда упала, дрожащие руки, разваливая пыльную кучу, торопливо вытащили арматурный обрубок.
Тут же арматурина вонзилась в дверную щель, Сергей Кириллович надавил, дерево затрещало, но дверь выдержала.
Он навалился всем весом, замок с треском вывернулся, дверные петли скрипнули.
Взору открылась пустая комната, на полу свалена куча тряпья, угол занимало ведро, в нос ударил едкий запах экскрементов.
– Что это?!!
– Как?!
– Мы сто раз проверяли?! – шептались конвойные.
Их шепот метался по пустой комнате, вдоль стен плясали неровные отсветы пламени.
Из-под тряпичной кучи раздался стон, куча шевельнулась.
Начальник и солдаты замерли.
Из груды тряпок вынырнула белая рука, грязная телогрейка съехала, открылось голое женское тело.
Слабый мерцающий свет выхватил обнажённую девушку. Заплывшие глаза превратились в щёлки, разбитые губы припухли, густо покрывали кожу ссадины и синяки. Темнеющие широкими кружками сосков, белые груди покрыты круглыми язвами, кое-где виднелись следы от зубов.
Девушка застонала, её ладошка прикрыла глаза, колени согнулись, широко раздвинулись ноги.
Челюсть Сергея Кирилловича отвисла, брови взлетели верх, глаза округлились, руки затряслись. Люба, его маленькая Любаша, смысл и радость всей жизни, лежит на цементном полу истерзанная, но живая! Живая!!
Он метнулся к дочери.
Солдат выронил зажигалку, металл звякнул об бетон, пламя потухло, все скрыла непроницаемая тьма.
– Свет! – нечеловеческим голосом, заорал Сергей Кириллович.
Конвойные засуетились, прозвучало ругательство, лязгнул автомат, веером рассыпались искры.
Огонь вспыхнул, вдоль стен вновь заплясали тени.
Накрыв дочь телогрейкой, Сергей Кириллович сгреб её в охапку, его губы поминутно целовали каштановые волосы. Стоя на коленях, он прижимал девочку к груди, Люба стонала.
Солдаты переглянулись, один выскочил из комнаты и, по коридору гулко застучали его сапоги.
Остальные молча вышли и прикрыли дверь, вспыхнула спичка, зарделся огонёк сигареты, затем ещё один.
Прошёл
месяц.Врачи сделали, что могли, Люба шла на поправку.
Следствие выявило троих виновных – зэки похитили девушку и периодически насиловали.
Виновники получили высшую меру наказания – расстрел.
Когда первая радость прошла, Сергей Кириллович вновь помрачнел. Словно грозовая туча, готовая метнуть смертельную молнию, он ходил в угрюмой задумчивости. Низко опущенная бульдожья голова нередко вскидывалась, пытаясь прочитать мысли окружающих, суровый взгляд пронизывал встречных.
Расследование закончено, виновники найдены и сурово наказаны, но Сергей Кириллович не верил, что виноваты лишь трое.
Каждый день объект посещала сотня человек, только главный корпус обслуживался тридцатью зэками! Как могли они не видеть, не знать?
Сергей Кириллович отмечал насмешливые взгляды, слышал за спиной презрительный шёпот, несчастный отец хмурился и скрипел зубами. Иногда, пытаясь определить обидчиков, он резко оборачивался… кто?!!
В нем прорастало ужасное осознание того, что большинство, этих нелюдей, терзало и мучило его девочку. Сергей Кириллович приходил в бешенство, изматывал заключенных работой, мучил карцером, ничего не помогало.
Уединённо, между первым и четвёртым корпусом, располагалось приземистое одноэтажное здание, по проекту – больничный морг, однако строение временно использовалось как склад ГСМ. В конце сентября на склад привезли большую партию горюче-смазочных материалов, разгружали приезжие и, как водится, без всякой сортировки забили хранилище под завязку.
Керосиновые бочки оказались заложены ёмкостями с краской, тут же, беспорядочной горой были навалены баки заполненные соляркой, рядом нагромождены вёдра солидола и масляные канистры, горюче-смазочному лабазу требовалась сортировка.
Для этой работы Сергей Кириллович выбрал тех самых строителей, что отличились на отделке главного корпуса, не забыл он добавить и нескольких посторонних, чьи насмешливые взгляды успел поймать. Всего сорок шесть человек.
Ранним осенним утром, сопровождаемая двумя автоматчиками, колонна подошла к будущему моргу.
Свежий ветерок кружил жёлтые листочки, чистый прохладный воздух бодрил.
Заключённые, подгоняемые конвоем, вошли внутрь, от резкого запаха у многих прослезились глаза. Складская утроба наполнилась матерными проклятьями, загрохотало ведро, крыша вздрогнула под напором дружного гогота.
Кутаясь в тонкие шинели, автоматчики сторожили вход.
Будто из-под земли появился сам Сергей Кириллович, набежал как осенняя непогода и приказал следовать к третьему корпусу.
Один солдатик козырнул и побежал выполнять, второй не двигался.
Встретив сопротивление, начальник поглядел мрачно.
– Выполнять!
– Разрешите обратиться? – солдат глядел решительно.
– Разрешаю.
– Не могу выполнить приказ!
Сергей Кириллович вопросительно поднял брови.