Уроки плохих манер

— Я тоже так думал. Монахи оказались приятными спутниками. Старший группы питал пристрастие к табаку и постоянно рассказывал забавные истории. Его звали Парашара, как одного из индийских святых. Он мне очень понравился. Еще через три дня мы оказались в труднопроходимой местности, и мои разведчики время от времени выезжали вперед посмотреть, нет ли засады.

Бартоломью медленно перевел дыхание.

— Когда мы разбили лагерь, монахи стали говорить о каком-то небесном явлении, которое можно будет увидеть с наступлением темноты. Они пребывали в невероятном возбуждении и очень радовались тому, что на небе нет ни облачка. — Бартоломью бросил взгляд на внимающую его рассказу девушку, а потом вновь отвел глаза. — Знаешь, почему их так интересовало небо?

— Нет.

— Потому что они могли сидеть рядом с нами и указывать на него. Когда мы подняли головы вверх, они набросили нам на шеи удавки и начали душить. Мы сопротивлялись, как могли. А потом из кустов выскочили остальные. Очевидно, они следовали за нами и знали, где именно будет совершено нападение.

— Господи.

— Мне удалось вытащить из сапога нож, прежде чем бандит успел связать мои руки. Я зарезал его, а высвободившись, схватил пистолет и открыл стрельбу.

— Толли, — в ужасе выдохнула Тереза.

— Они значительно превосходили нас по численности. На каждого из моих людей приходилось по восемь-девять мерзавцев. У нас были пистолеты, но многие так и не успели ими воспользоваться. Я почувствовал, что ранен в бок. Потом на меня набросилось полдюжины человек, пытавшихся вновь свалить на землю. Часть нападавших принялись рыться в наших вещах, а остальные убивали моих людей. Я потерял сознание, а когда очнулся, то обнаружил, что меня тащат к старому заброшенному колодцу. Я видел, как туда сбросили всех моих людей, Аади и его подданных. Мне удалось как-то вывернуться, я выхватил у одного из бандитов винтовку и застрелил Парашару.

— Ты молодец.

— Мое благое деяние несколько запоздало. Я расправился с их предводителем, но кто-то всадил пулю в мою ногу. «Душители» просто озверели, ибо я сопротивлялся, как мог, прежде чем им все-таки удалось сбросить меня в колодец. Помню, каким долгим показалось мне падение. Я совсем не ушибся и только потом понял, что выжил лишь благодаря телам моих мертвых товарищей, смягчившим удар о дно. Обыскав их, я обнаружил еще один пистолет, три ножа, кремень и небольшую фляжку с водой. — Бартоломью на мгновение прикрыл глаза, но воспоминания оказались слишком болезненными. Он не стал описывать Терезе выражение глядящих на него мертвых глаз, сводящее с ума жужжание мух и зловоние, исходящее от разлагающихся тел. — Я не знаю, как долго лежал в колодце, но потом с помощью ножей мне удалось выбраться на поверхность. «Душители» думали, что я мертв, и не потрудились замести следы. Я украл пони, а выследить их не составило труда. Я помнил, что один из ящиков, что мы везли с собой, был набит взрывчаткой. — Бартоломью посмотрел в окно. — Не думаю, что кто-то выжил после взрыва. Кроме единственной лошади. Мне удалось забраться в седло. В дороге я снова потерял сознание, а когда пришел в себя, то обнаружил, что нахожусь в какой-то деревушке. Там меня и подобрал один из наших патрулей. Остальное тебе известно.

Бартоломью услышал, как Тереза встала с кресла. А мгновение спустя на его плечо легла ее рука.

— Посмотри на меня.

Бартоломью взглянул в устремленные на него серо-зеленые глаза.

— Собираешься сказать, что в случившемся не было моей вины? До меня доходили слухи, я знал, как опасно пускать в свой лагерь незнакомцев, но Парашара казался мне забавным. Я смеялся его шуткам. Делился с ним табаком и едой. Короче говоря, позволил ему и его людям присоединиться к нашему отряду. — И все же, несмотря на все это, Бартоломью казалось, что хуже всего было то, что он остался в живых.

Тереза поцеловала его. От Толли словно исходил яркий свет после многих месяцев беспросветного мрака. Прикосновения к Терезе были сродни радости, на которую он не имел больше права.

— Это счастье, что ты уцелел, Бартоломью Джеймс, — прошептала Тереза, и слезы покатились по ее щекам. — Иначе мы никогда с тобой не встретились бы. Ты сделал все, чтобы помочь людям. Если бы ты умер, другой отряд путешественников встретился бы с Парашарой и был истреблен.

Выпрямившись, Бартоломью потянулся за рубашкой.

— Только не повторяй этого лорду Хаддерли.

— Плевать мне на него и его Ост-Индскую компанию.

Тереза провела ладонью по спине Толли, и это прикосновение показалось ему успокаивающим и возбуждающим одновременно. Он постарался не поморщиться, когда пальцы девушки замерли на мгновение на шраме, оставленном кинжалом одного из «душителей», но попытка не увенчалась успехом.

— Ты выжил не зря, Толли. Скажи, что веришь в это.

Толли вновь пожал плечами и натянул на себя рубашку.

Если бы Тереза начала многоречиво утешать его, Бартоломью не потерпел бы этого. И скорее всего она это знала. Но Тереза обладала способностью проникать в самую суть дела. Бартоломью вновь охватило возбуждение. Он перехватил ее руку.

— Ты необыкновенная, — пробормотал он, целуя Терезу в который раз. Казалось, он никак не мог ею насытиться. — Но как только ты поймешь, в каком трудном положении я оказался, то непременно убежишь прочь.

— И не надейся! — Тереза откинула волосы со лба Бартоломью. — Если бы ты не… не выжил во время нападения и не вернулся в Лондон, думаешь, я вышла бы замуж за Монтроуза?

— Он для этого слишком красив.

Тереза прищурилась:

— Я говорю серьезно.

— А… Ну тогда не знаю.

— За два года он трижды делал мне предложение и упоминал о своих намерениях по меньшей мере полдюжины раз. Александр… он само совершенство. А вот я другая. Поэтому и не вышла бы за него замуж. Ни при каких обстоятельствах. Или за кого-нибудь еще. Почему, думаешь, я вынудила Майкла пообещать выделить деньги на мое содержание независимо от того, выйду я замуж или нет?

Кожа Терезы была такой теплой и мягкой. Сдвинув сорочку с ее плеча, Бартоломью покрыл его поцелуями.

— Толли, ты меня слушаешь?

— Конечно. — Бартоломью переключил внимание на ее обнажившуюся грудь. — Ты не выйдешь замуж за Монтроуза. — Он лизнул языком сосок, а потом втянул его губами.

Тереза прильнула к Бартоломью. Выгнув спину, она подставила его теплым губам другую грудь. Бартоломью был благодарен, что Тереза не оттолкнула его после того, как выслушала его историю. Она все еще хотела находиться с ним рядом. И мысль об этом пьянила.

— Толли, милый! Ты делаешь меня счастливой. Но я не уверена, что заслужила это.

— И совершенно напрасно, — возразил Бартоломью.

Ему хотелось напомнить Терезе, что она выдумала собственное чувство вины. Прижимая ее к себе одной рукой, Толли быстро расстегнул брюки и освободился от них. Увлекая Терезу за собой, он практически упал в мягкое кресло.

— Дорогая, — прошептал он, касаясь ее губ в поцелуе и приподнимая подол сорочки.

Прижав Терезу к груди, Толли погладил ее бедра и коснулся пальцами сосредоточия ее страсти. Тихо застонав, Тереза приподнялась, а потом опустилась снова.