Уроки украинского. От Майдана до Востока

Пройдя стенд, на котором одно «оголошення» призывает на воинскую службу по контракту, другое сообщает о только что прошедшем дне рождения Тараса Шевченко, а третье от имени церкви Вознесения Равы Русской взывает: «Україна потребує твоєї молитви!» — мэр входит в здание горсовета. На тумбочке в кабинете секретаря ее встречают портреты первых погибших на Майдане, которым, кажется, как и молодым кленам, погибшим сейчас под граблями слесаря, возможно, тоже просто не хватило места на сильной энергичной земле.

— У вас в городе живут в основном пенсионеры? — спрашиваю мэра, когда она направляется в свой кабинет.

— Нет, люди среднего возраста. — Она останавливается у двери, взявшись за ее ручку. — К нам приезжает много молодежи — от нас быстрая дорога в Польшу. Они едут туда, зарабатывают какие-то деньги и сразу строят у нас тут дома. Украина тем и отличается, что у нас богатство — наша земля. До тех пор, пока ты живешь в квартире, не построив на своей земле собственного дома, ты не «господар».

— А в Польше чем они занимаются?

— Перевозят сигареты. Там разница очень большая. У нас — двадцать гривен, у них — пятьдесят. Когда я училась в школе в одиннадцатом классе, мои одноклассницы уже возили сигареты, и у них были хорошие карманные деньги. Я как-то пришла домой и сказала, что я, конечно же, тоже хочу возить сигареты, а отец объяснил мне популярно: «Ти что себе думаешь? Они будут всю жизнь возить сигареты. А ты выучишься в институте и получишь там то, чего ни за какие деньги не купишь». Ну вот. Я окончила один институт, другой. Надо мной все смеялись, моя стипендия была — тринадцать гривен. Но сейчас… они по-прежнему ездят с сигаретами, а я — мэр этого города. — Ирина Андреевна входит в свой кабинет.

— Что-то тут отцом Василем пахнет… — говорит мэр, принюхиваясь. Подходит к столу, берет с него склянку с елейным маслом. — А вот оно что, — говорит.

— Ирина Андреевна! — заглядывает в кабинет высокий худой человек с большими голубыми глазами. — Я вас прошу — ви цей клен погляньте. Різати чи нi.

Он садится за стол, который, длинный, отходит от мэрского стола. Кладет перед собой листки бумаги, по бокам от них ставит локти, берется за голову и смотрит вниз — на отпечатанные строчки имен-фамилий и цифры напротив них, обозначающие размер долга по ЖКХ.

— Борги-борги, — произносит он. — Я недавно был в Польше — там порядок. Они с немцев пример берут. Там у дворников права, как у милиции. Если машина встала не там, где надо, он подошел и говорит: «Здесь стоянка запрещена». А если человек не уезжает, дворник ему выписывает штраф. А у нас это — очень долгая процедура. Вот на днях нам надо было с дворниками и участковым зайти в подвал, а нам человек говорит: «Не пущу вас в свой подвал. Делайте что хотите, а все равно не пущу». И не пустил. Надо менять законы, — трет голову он, — чтобы у наших участковых прав было не меньше, чем у польских дворников. Хотя наши и их там приучают взятки брать. Ну а як же?

— Наши бесы… — довольно начинает Ирина новую шутку про взятки, но не договаривает — дверь в ее кабинет приоткрывается, просовывается голова католического священника, горло которого туго схвачено белым воротничком. — Це наш отец Михайло, — быстро переключаясь, радостно говорит Ирина. — Настоятель храма греко-католического. — Хочете анекдот? — спрашивает она его, пока он водружается за стол и уже оттуда смотрит на мэра мрачно.

— Ну… — кивает головой он.

— «Ти в Криму був?», — начинает мэр. — «Був». — «А зелених чоловiчкiв бачив?» — «Бачив» — «А їх там намає. А бандерiвцiв бачив?» — «Не бачив» — «А вони там є!». Ха-ха-ха, — смеется Ирина.

— Зараз у нас пост, — строго напоминает священник. — Потрібно відмовитися не тільки від харчів, але i вiд гріха. Десять заповiдей — ви їх знаете, — спрашивает меня. — Я є Господь Бог твій, нехай не буде в тебе інших Богів, крім Мене?

— Да не будет у тебя других богов, кроме меня, — послушно отвечаю я.

— Не роби собі ідола і нічого подібного до нього, не поклоняйся і не служи йому?

— Не сотвори собі кумира. Не поклоняйся йому і не служи йому.

— Шість днів працюй і роби всі діла твої, а день сьомий — Господу Богу твоєму? — входит в раж священник.

— Шесть дней работай и делай всякие дела твои. А день седьмой — господу богу твоему!

— Шануй батька твого і матір твою — і добре тобі буде, — с энергией продолжает он. — Не вбивай. Не кради. Не свiдчи неправдиво проти ближнього твого.

— Почитай отца твоего и мать твою… Не убивай. Не кради. Не лжесвидетельствуй против ближнего твоего…

— Твори добро. Не пакости. Як ти хочеш щоб з тобою поступали, так i ти поступай. Три заповiдi выконуй досконально i увiйдеш до царства небесного.

— Есть заповеди, которые досконально соблюсти легче. Какую выбрать из девяти? Человек может не воровать, потому что у него все есть. Уважать отца и мать своих — это легко. А жены ближнего он не желает только потому, что у ближнего она некрасивая, а у него — красивая. И так, он может выполнять их досконально — эти три заповеди, потому что нет ничего легче. И что же, он войдет в царствие небесное?

— Ти не бiйся. Вони всi взаємоповязанi. Якщо ви любити свого чоловiка тилько тому що він вам допомагає, це не божа любов, — грозно говорит отец Михайло. — Це любов — не досконала. А коли ти готовий за ближнього життя вiддати — це божа любов.

— А если я на протяжении всей своей жизни не оказываюсь в ситуации — когда мне надо жизнь отдать. То как мою любовь проверить?

— Ну… отдай харчи ему свои, что ли, — на русском говорит священник.

— Щоб бiс не прийшов, треба працювати. Пра-цю-ва-ти.

— Труд сильнее беса?

— Не тільки труд, а ще молитва. Чуєш бiса, йди землю копай, поки не спiтнiєш. Труд і молитва все переможуть. Вони як два крила пiднiмуть високо над тiлом, — говорит он, и я вспоминаю крылатку под граблями — ее два крыла и зеленый зародыш посередине. — Ти бачила коня, що не обїздили? Так i людина без труда и молитви.

Отец Михайло придвигается к мэру и некоторое время обсуждает с ней проведение мероприятий, посвященных дню матери, который Рава будет отмечать в начале мая.

— Людмила Павливна, — строго произносит мэр, — возьмите деньги за венок!

— Успокойтесь, — отвечает мэру Людмила Павливна.

— А я не успокоюсь, — привстает мэр. — У вас що, найбільшая заробітня плата, що ви вже вчетверте на день народження Тараса Шевченка вінки за свої гроші купляєте?

Людмила Павливна — женщина лет пятидесяти в белой блузке и просторном черном сарафане ныряет из кабинета мэра в закрытую дверь. Ирина Андреевна поднимается из кресла, идет за ней. Боковой ход из ее кабинета выводит прямо в просторную комнату, где стол накрыт оборчатыми шелковыми скатертями, над ним рушник — «На щастя, на долю» — сердечко из белых цветов. На столе — праздничные фужеры и вазочка с зернами пшеницы. Людмила Павливна стоит в углу, утирая слезы.