Уроки жизни

— Бабушка, ты у меня уникум. Так быстро о человеке мнение составила. По внешнему виду, что ли, серьезность определила?

— Да. Я женщина мудрая — сразу человека вижу, — уверенно сказала Зинаида. — Я тебе серьезно говорю: Андрей твой мне внушает доверие. Вот таким мужчинам верить можно.

— Да о чем ты, бабушка! Никакой он не «мой». Мы с Андреем дружим, и отношения у нас — исключительно товарищеские.

— Вот и дружи себе на здоровье! — согласилась Зинаида. — Наконец-то рядом с тобой мужчина — солидный, умный, делом занимается. Наберешься от него ума-разума, наконец, учиться поедешь.

— Бабушка! Опять ты за свое!

— И не перечь мне! Ты образование получить должна, профессию престижную, в жизни удачно устроиться. Ты со своими способностями, Машенька, достойна хорошей жизни.

— Да не поеду я никуда учиться! — отрезала Маша.

— Все из-за Алешечки своего? Опять дурь в голову взбрела? Хочешь всю жизнь таблетки выдавать? На анализы бирки наклеивать? Ну-ну! Кто тебя, как не бабушка родная, на путь истинный наставит? Кто тебе правду-то скажет? Кто глаза откроет?

— Не надо мне твоей правды! Я взрослая, сама во всем разберусь! — в Машином голосе уже окрепла уверенность.

— Как же, разберется она! Он, окаянный, тебя с толку сбил, от учебы отворотил и в ЗАГС потащил. А много ты разобралась? Все убиваешься по нему! Из-за слез никого вокруг не замечаешь! Ну что ты прикипела к этому Алеше? Что он из себя представляет? Тьфу! Местный папенькин сынок. А Андрей-то — солидный человек, ученый. Знаешь, какие у тебя с ним могут быть перспективы!

— Такие перспективы мне не нужны! — Маша повысила голос.

Зинаида хотела было продолжить свою речь, но тут в погребе раздался сильный хлопок.

— Что это? Хлопнуло никак?

— Да нет, тихо, — прислушавшись, сказала Маша.

— Так и будешь здесь всю жизнь горевать? А Андрей по всему миру ездит, книжки пишет! — начала Зинаида, но тут снова что-то хлопнуло в погребе. — Да что это пуляет, в самом деле? Стреляют в городе, что ли?

— Да нет, бабушка… не похоже.., это где-то рядом…

— Никак в погребе… ах ты, батюшки-святы! Пропало, все пропало!

И женщины побежали в погреб спасать фирменное вино.

Буравин приехал домой, увидел Полину и обрадовался:

— Хорошо, что ты дома. Я тебе звонил, а твой телефон не доступен. Что-то случилось?

— Нет. Уже все в порядке. А телефон… он сломался.

У Полины на глазах появились слезы.

— Да ты сама не своя. Что с тобой? — Буравин обнял ее.

— Ну почему, почему я опять не могла до тебя дозвониться, Витя? Как будто твоя Таисия заговорила этот чертов телефон! — плакала Полина. — Почему, Витя, когда ты мне очень-очень нужен, ты оказываешься недоступен? А?

— Извини, Полина. Просто у меня сегодня был очень тяжелый день. Ходил в мэрию, там, похоже, тендер решили провести без моего участия. Пришлось срочно менять планы. Прости, у меня не было возможности ответить на твой звонок. Когда освободился, — сразу же тебе позвонил. Но ты уже не отвечала. Я сразу же помчался домой. И вообще, причем здесь Таисия? Чуть что, сразу Таисию вспоминаешь? Ей, между прочим, и так тяжело. Пойми ее: осталась женщина одна и не хочет мириться с этим. Будь более снисходительна к ней.

— Я все понимаю, я сама женщина. — Полина утерла слезы. — Мне тоже ее жалко: мечется, тебя хочет вернуть. Способы всякие придумывает. Как же голова от всего этого раскалывается.

— Вот и давай больше о ней вспоминать не будем. Что прошло — то прошло. Правда?

— Правда, Витя! Просто все эти телефонные сложности мне не нравятся. Как побывал твой телефон у Таисии в руках — так мы теперь дозвониться друг до друга не можем… Мистика какая-то.

— Полина, все будет хорошо, таких накладок больше не повторится. Обещаю тебе всегда отвечать на твои телефонные звонки. А как у тебя прошел день? Где ты была? Что делала?

— Ходила к Ирине в тюрьму, а потом зашла домой… к своим… хотела убрать у них, а то совсем без меня грязью заросли. Видела… Бориса.

— В клоунском галстуке? — уточнил иронично Буравин.

Но Полина даже не заметила его слов, она продолжала:

— Встретились. Поговорили. Разговор получился серьезный. И очень тяжелый.

Полина поправила волосы, и Буравин увидел, что у нее руки в синяках, а на блузке нет пуговиц. Он— помрачнел.

— Вот это да. Видимо, очень серьезный разговор получился. Даже синяки остались. Я не понял, Полина! У вас что… было что-нибудь с ним?

Полина накинула на плечи шаль и сказала:

— Еще не хватало, чтобы ты с глупой ревностью ко мне приставал!

— Я? С глупой? Значит, надо просто не обращать на это внимание, да? Это будет умно?

— Господи, какие же вы, мужики, все… примитивные.

— Вот здорово, договорились!

— Да ладно, Витя. Давай не будем больше об этом. Лучше расскажи, как прошла встреча в мэрии. Ты сдал документы для участия в тендере?

— Да сдал, сдал. Только выйдет ли из этого толк — не знаю. Борис твой шашни какие-то затеял.

— Никакой Борис не мой, что за вздор ты несешь? — взвилась Полина.

— А зачем к нему все время ходишь? Его дразнишь? Или меня? Или нас обоих?

— Да хватит, в конце концов! Что за день такой! — взмолилась Полина.

— Нет, не хватит. Знаешь, Полина, мне эти твои походы по памятным местам совсем не нравятся.

— Я была у Ирины в тюрьме, и мне нужно было поговорить об этом с Борисом.

— Видимо, очень хороший у вас вышел разговор! Аж все руки в синяках! Может, ему пирожки твои не понравились, а?

— Не смей со мной так разговаривать, Виктор! Кроме Бориса, там живут мои дети! И если я ушла от мужа, то я не могу уйти от собственных детей!

— А мне кажется, что тебя больше интересует судьба бывшего мужа. Все никак от Бориса отлепиться не можешь! — распалялся Буравин.

— Неправда!

— Правда! — закричал Буравин. — Да ты посмотри! Ты даже сумку свою не разобрала — так и стоит, ждет, когда ты с ней обратно к нему вернешься!

Полина схватила сумку с домашними вещами и изо всей силы швырнула ее о стену. Косметика разлетелась во все стороны. Буравин мгновенно остыл.